Chaque baiser est une fleur, dont la racine est le coeur

Ро­дите­ли, ко­торые не счи­та­ют нуж­ным скры­вать от де­тей свои лич­ные дра­мы, вмиг низ­во­дят де­тей в по­ложе­ние ра­бов. Ро­берт Валь­зер

Три­над­цать лет на­зад… Су­мер­ки мед­ленно оку­тали го­род. Лет­ний зной от­сту­пил, ус­ту­пая мес­то жи­витель­ной прох­ла­де. Все еще теп­лый ве­терок неж­но об­во­лаки­вал слу­чай­ных про­хожих. Не­бос­вод пос­те­пен­но ме­нял свой цвет, с неж­но-го­лубо­го до тем­но-си­него, поч­ти чер­но­го. Ца­рица лу­на мед­ленно вос­хо­дила на свое за­кон­ное мес­то. Из да­лека до­носи­лись зву­ки про­ез­жа­ющих ма­шин, гром­кий смех и ме­лодия ве­селых пе­сен. Ты­сячи ог­ней ос­ве­тили ули­цы, пе­рек­рес­тки и ма­лень­кие за­ко­ул­ки. Не смот­ря на то, что при­рода отош­ла ко сну, веч­ный го­род не же­лал за­сыпать. В од­ном из до­мов, ко­торый был рас­по­ложен на ок­ра­ине Стам­бу­ла, на по­докон­ни­ке вто­рого эта­жа си­дела ма­лень­кая де­воч­ка лет пя­ти-шес­ти. Взгляд грус­тных го­лубых, как лет­нее не­бо, глаз был при­кован к па­роч­ке влюб­ленных, ко­торые удоб­но рас­по­ложи­лись на ла­воч­ке. Ясе­мин, так зва­ли де­воч­ку, пы­талась по­нять: по­чему од­ни лю­ди счас­тли­вы, а дру­гие нет. Ку­да же ухо­дит это счастье? Сей­час эти лю­ди бы­ли так по­хожи на её ма­му и па­пу на фо­тог­ра­фии, ко­торая сто­яла в рам­ке на сто­ле. Те же счас­тли­вые улыб­ки, и те же взгля­ды, ко­торые бы­ли на­пол­не­ны не­понят­ным для де­воч­ки чувс­твом. Так по­чему же те­перь ро­дите­ли не смот­рят так друг на дру­га? Гром­кий звук раз­бившей­ся та­рел­ки прив­лек вни­мание де­воч­ки. Тя­жело вздох­нув, она прис­лу­шалась к шу­му вни­зу. Сно­ва, в ко­торый раз за ме­сяц, ро­дите­ли кри­чат друг на дру­га. За ка­кой-то ме­сяц жизнь в их семье по­меня­лась. На мес­то сме­ха приш­ли веч­ные кри­ки, друж­ные се­мей­ные ве­чера прев­ра­тились в каж­доднев­ные раз­борки. Ясе­мин все ни­как не мог­ла по­нять, по­чему так слу­чилась? Мо­жет, она чем-то расс­тро­ила ро­дите­лей? Рань­ше её ма­ма ни­ког­да не пла­кала, всег­да улы­балась. Её свет­ло-зе­леные гла­за лу­чились доб­ро­той и лю­бовью. Каж­дый ве­чер ма­ма чи­тала ей сказ­ки пе­ред сном, а па­па це­ловал в лоб. Но те­перь все не так. Ма­ма да­же не при­ходи­ла по­желать ей доб­рой но­чи! Вздох­нув, де­воч­ка с прыг­ну­ла с по­докон­ни­ка и лег­ла в пос­тель. Теп­лое, пах­нувшее ла­ван­дой, оде­яло оку­тало де­воч­ку, слов­но ко­кон. Но сон все не шел к юной кра­сави­це. Гром­кие кри­ки ме­шали де­воч­ке зас­нуть. Су­дя по шу­му, раз­би­лась оче­ред­ная та­рел­ка. Нак­рывшись с го­ловой оде­ялом, Ясе­мин на­чала на­певать зна­комую с мла­ден­чес­тва ко­лыбель­ную. Но и это не по­мога­ло. Ски­нув оде­яла, де­воч­ка на цы­поч­ках выш­ла за дверь. Ста­ра­ясь не шу­меть, го­лубог­ла­зая при­села на вер­хней сту­пень­ке лес­тни­цы. Боль­шие гла­за, в об­рамле­ние зо­лотых рес­ниц, ус­та­вились на скан­да­лив­шую се­мей­ную па­ру. Ког­да-то мяг­кий и спо­кой­ный го­лос жен­щи­ны, был нас­квозь про­питан зло­бой и го­речью. — Ты - жал­кий эго­ист! Не о ком не ду­ма­ешь, кро­ме се­бя. За­чем я толь­ко за те­бя за­муж выш­ла? Ты мне всю жизнь ис­портил! — Так что же ты тер­пишь ме­ня семь лет?! По­чему не раз­во­дишь­ся? Ал­лах мне сви­детель, я бы с ра­достью из­ба­вил­ся от та­кой же­ны, как ты! Жен­щи­на, ка­залось, бы­ла го­това за­дох­нутся от на­пол­нявше­го её гне­ва. — Так что же ты ждешь? Ска­жи пря­мо: те­бе не тер­пится уй­ти к этой ведь­ме! Муж­чи­на вплот­ную приб­ли­зил­ся к же­не и про­шеп­тал ей пря­мо в ли­цо: — Не смей о ней так го­ворить! Она, в от­ли­чии от те­бя, прек­расная жен­щи­на. И ни­ког­да не до­катит­ся до та­кой ни­зос­ти, как ис­те­рика. — Ах, вот как ты за­гово­рил! Так по­чему же, эта «свя­тая» жен­щи­на влез­ла в чу­жую семью? Она в кур­се, что у те­бя ма­лень­кая дочь есть? Что ты бро­сишь ре­бен­ка, ра­ди нее?! — Не смей прип­ле­тать сю­да на­шу дочь! Ник­то её не бро­са­ет и ни­ког­да это не сде­ла­ет. Ясе­мин си­дела на лес­тни­це, за­та­ив ды­хание. Из глаз мед­ленно сте­кали со­леные слё­зы. Креп­ка сжав зу­бы, что бы не зап­ла­кать в го­лос, де­воч­ка про­дол­жа­ла слу­шать. А взрос­лые, не за­мечая ре­бен­ка, про­дол­жа­ли ссо­рить­ся, тем са­мым раз­ру­шая хруп­кий мир ча­да. — А как ты со­бира­ешь­ся объ­яс­нить Ясе­мин, что па­па не бу­дет жить с ней. Как ты бу­дешь смот­реть ей в гла­за. Зная, что имен­но ты раз­ру­шил на­шу семью! — Я ни­чего не раз­ру­шал! Все дав­но бы­ло раз­ру­шено! — Нет, до­рогой мой, имен­но твоя ложь все раз­ру­шила. Твой об­ман по­рушил на­ше счастье! Ясе­мин при­жала ла­дош­ку ко рту. Так вот, что из­гна­ло счастье из её жиз­ни! Ложь во всем ви­нова­та. И па­па то­же ви­новат, ведь имен­но он при­нес об­ман в их семью! Уже не сдер­жи­вая ры­дание, де­воч­ка вско­чила на но­ги и крик­ну­ла на весь дом: — Не­нави­жу те­бя! Это ты во всем ви­новат! В до­ме во­цари­лась ти­шина. Муж­чи­на и жен­щи­на смот­ре­ли на свою дочь, так, буд­то впер­вые её уви­дели. Ник­то не мог вы­мол­вить ни сло­ва, гля­дя в на­пол­ненные сле­зами го­лубые гла­за. Кро­ме слез, там плес­ка­лись боль от пре­датель­ства, не­нависть, оби­да. По­чему-то имен­но эта оби­да прив­лекла муж­чи­ну. Ка­залась бы дет­ская оби­да, су­щий пус­тяк. Но знал бы этот муж­чи­на, что это чувс­тво бу­дет прес­ле­довать его дочь всю жизнь! Ясе­мин бро­силась в свою ком­на­ту и зак­ры­ла дверь на ключ. Она сма­хива­ла с глаз на­бежав­шие сле­зы, ко­торые не ос­та­нав­ли­вались. За дверью ро­дите­ли умо­ляли от­крыть им. Но де­воч­ка слов­но ни­чего не слы­шала. Её взор при­кова­ла се­мей­ная фо­тог­ра­фия. На ней они бы­ли та­кие счас­тли­вые. Но это­го боль­ше ни­ког­да не бу­дет. И все из-за об­ма­на! Взяв рам­ку с фо­тог­ра­фи­ей, де­воч­ка швыр­ну­ла её в сте­ну. Би­тое стек­ло, со зво­ном по­сыпа­лось на пол. Ус­лы­шав шум, её ро­дите­ли еще боль­ше за­вол­но­вались. Ясе­мин, на­ходясь по ту сто­рону, уже не пла­кала. Сев на пол в уг­лу ком­на­ты, де­воч­ка об­ня­ла се­бя за ко­лен­ки и мед­ленно рас­ка­чива­лась. Пок­лявшись са­ма се­бе, что ни­ког­да не бу­дет лгать, она слу­шала, как ро­дите­ли пы­та­ют­ся до нее док­ри­чат­ся. Она не хо­тела ни­кого ви­деть, тем бо­лее от­ца. Вся её лю­бовь к ним обер­ну­лась в не­нависть ко лжи. Ясе­мин ни­ког­да не поз­во­лит, что бы ей кле­вета­ли. А ес­ли та­кое ког­да-ни­будь слу­чит­ся, то она сра­зу же прек­ра­тит об­щать­ся с эти че­лове­ком. Ведь ложь при­чиня­ет лишь боль. Де­воч­ка рос­ла, а вмес­те с ней рос­ла и дет­ская оби­да. Не смот­ря на все по­пыт­ки от­ца на­ладить с ней от­но­шение, Ясе­мин ос­та­валась хо­лод­ной, слов­но лед. Нет, она не не­нави­дела его, прос­то не мог­ла прос­тить ту ложь. Ложь ко­торая нав­сегда раз­ру­шила то, во что она ве­рила…