Steve Conte — Heaven's Not Enough
***
Беллами
Я открываю глаза рано утром с четким осознанием того, что этот день решит все. Сегодня в полдень земляне придут за мной, и все, что в моих силах — сдаться им. А потом я вытащу Гриффин из этого ада. Поднявшись на локтях, я вижу двух вооруженных охранников. — Мы должны увести тебя по приказу Кейна, — говорит один из них, нервно положив руку на пистолет в кобуре. Зачем Маркусу уводить меня куда-то? Черт, он хочет запихнуть меня куда подальше, чтобы я не смог пойти с землянами. Я знал, что они будут отговаривать меня, но лишить меня выбора, заставив всю жизнь испытывать вину из-за смерти Кларк — это ужасно даже для Кейна. Я обещал Кларк, что спасу ее, и я не допущу ее смерти. Я наношу удар кулаком по лицу охранника, удерживающего меня, пытаюсь высвободиться от хватки, но мои руки заламывают за спину, словно я — опасный преступник. Пытаюсь вырваться, но меня крепко удерживают, ведут к отсеку, где мы, по иронии, держали Эмерсона. Если меня запрут здесь, я не смогу спасти Кларк. Мысль о моей Принцессе, всеми брошенной и одинокой, распространяется по телу леденящей волной, осколки которой таранят мою душу до глубоких ран. Когда я представлю Кларк, беспомощно отправляющуюся на эшафот, ярость и злоба мгновенно вспыхивают во мне. Я незаметно вытаскиваю нож из кармана, прижимая его к ноге. У меня перехватывает дыхание от волнения. Еще несколько дней назад я ни за что бы не смог ранить людей из моего лагеря, но когда выбор стоит между жизнью охранников и жизнью Кларк, я выберу последнюю. Я стал зависим от нее, одержим ей, Кларк — словно самый сильный наркотик, сводящий меня с ума каждый день. Я не могу жить с ней и не могу жить без нее. Мои пальцы чувствуют ребристую рукоять ножа, я провожу подушечкой по лезвию, пытаясь успокоиться. Пока один из охранников возится с замком моей будущей камеры, я изворачиваюсь и ударяю локтем в живот того, который удерживает меня. Сбиваю с ног и нависаю над ним с ножом. Доля секунды превращается в целую вечность, вечность, которой мне все же не хватит, чтобы осознать, насколько ужасно я поступаю. Я пытаюсь ранить его так, чтобы он выжил, замахиваюсь, но не могу нанести удар: рука бессильно дрожит, каждая моя клетка сопротивляется. Я теряю секунду, но ее хватает, чтобы охранник сбросил меня с себя и оглушил. Я упустил единственный шанс спасти Кларк. Но хотела бы она быть спасенной путем новых жертв и смертей? Меня запирают, и последнее, что я вижу — бесчувственный и холодный взгляд того мужчины, которого я хотел ранить. Я знаю, что этот взгляд навсегда останется в моем сознании, мучая в кошмарах. Ненависть к себе, словно ураган, разрушает все хорошее во мне, и я снова ощущаю себя монстром. Один из охранников остается сторожить меня, а я сажусь на пол и пытаюсь придумать хоть какой-то план, но отчаяние проникает в каждую мою мысль. Я провожу около трех часов, перебирая варианты, как мне можно отсюда выбраться, но все сводится к невозможности побега. Наши слова при последней встрече таранят мою и без того держащуюся на ржавых гвоздях веру. «Не сдавайся им, Белл, ни за что!» «Я не могу позволить тебе умереть» . Кларк умрет через пару часов. Ее глаза сомкнутся, она перестанет дышать, перестанет думать и жить. Я никогда больше не возьму ее за руку, не потеряюсь в океане ее глаз, не прижму к себе, как самое дорогое, что было и есть у меня. Кларк — не яркое солнце, слепящее глаза, а гаснущая с каждый днем звезда, на свет которой я иду. И в тот момент, когда она перестанет гореть, я не смогу найти верного пути, навсегда блуждая во тьме. Сквозь стекло я вижу, как кто-то входит в темное помещение. Копна каштановых волос, уверенный и упрямый взгляд, до боли напоминающий мне Кларк. Эбби Гриффин говорит властно и спокойно. — Отпустите Беллами Блейка сейчас же. — Простите, миссис Гриффин, мы не подчиняемся вашим приказам. — Мне плевать, подчиняетесь вы или нет. Моя дочь у них. Что бы вы сделали, если бы жизнь вашего ребенка висела на волоске? — глаза Гриффин загораются решительным огнем, но я вижу, что за ним находится только отчаянный страх потерять дочь. Эбби бежит к моей камере и пытается разблокировать ее, но на пороге появляется Маркус. — Эбби? — он взволнованно смотрит на нее. — Остановите ее! Охрана оттаскивает женщину. — Маркус, у них моя дочь! Ты должен меня понять! Их глаза встречаются, наполняя воздух в комнате статическим электричеством. Мне кажется, что их немое противостояние вот-вот заставит комнату взорваться. — Прости, — тихо срывается с уст Кейна. — Ты хоть понимаешь, что делаешь? Они убьют Кларк! — глаза Эбби блестят от слез, но она все еще пытается освободиться. Между бровями Кейна пролегает морщинка. Он напряжен и зол. — Я никогда не смогу простить тебе ее смерть. — А что, будет лучше, если они убьют и Беллами тоже? Я только пытаюсь спасти свой народ. Я вижу, как тяжело Кейну из-за того, что он делает, но понимаю его. Иногда решения даются с трудом, но такова судьба лидера — брать на себя вину за сложный выбор, чтобы у людей было будущее. — Пытаешься спасти, бросая на верную смерть своих же людей, — обвиняет его Эбби, прежде чем ее уводят. Вместе с Эбби уходит моя последняя надежда выбраться отсюда до полудня. Я смотрю на часы, висящие на стене — у меня еще полтора часа. Ложусь и представляю, что сделаю, если увижу Кларк еще раз. Мне так хочется верить в то, что оборванные фразы и почти невесомые прикосновения рук — это наш конец. Мне так хочется верить, что я для Кларк кто-то больший, чем парень, разделивший с ней самый мучительный поступок в ее жизни. Так хочется верить, что все еще впереди. Время утекает, как вода сквозь пальцы. Я пытаюсь сломать стеклянную дверь, кричу охранникам все, что думаю о них, просто сижу, закрыв глаза. Где-то там, в километрах от меня, находится Кларк, жизнь которой может оборваться в любую минуту. Остается меньше пятнадцати минут до приезда землян, и я понимаю, что все кончено, но вижу сестру у входа. Она выглядывает из-за двери, показывая пальцем на охранника. Я читаю по ее губам: «Отвлеки его». — Эй, а откуда ты? — громко произношу я. — Я никогда не встречал тебя на Ковчеге. Ты и там был одним из безвольных блюстителей порядка? Он безэмоционально смотрит на меня. Этим его задеть не удастся. — У тебя же наверняка была семья. Они все мертвы, так? — Заткнись, — шипит он в ответ. — Ты не спас ее. Ты не смог. Охранник сжимает челюсть, чувствуя боль от моих слов. Я достучусь до него. — Я могу спасти того, кого люблю, но ты удерживаешь меня здесь. Тебе не удалось спасти свою семью, но это не твоя вина. Знаешь, что по-настоящему твоя вина? Если Кларк погибнет, ее кровь будет на твоих руках тоже. Он подходит ко мне и собирается что-то сказать, я ядовито ухмыляюсь, глядя на него. Он не успевает открыть рот, потому что Октавия бросается на него сзади и вырубает. Его тело с шумом падает на пол, а Октавия пытается разобраться с замком, быстро что-то поворачивая и нажимая. Меня накрывает чувство безграничной радости, когда дверь распахивается. — Иди и спаси ее, старший брат. Монти отключил электричество в ограждении лагеря, но это только на десять минут. Ты должен успеть. — Спасибо, О. Я обнимаю Октавию. Как бы мы с сестрой не ссорились, мы всегда придем друг другу на помощь, потому что мы Блейки, и для нас нет ничего дороже семьи. — Я бы поступила точно также, если бы они схватили Линкольна, Белл. Я бы пошла за ним. Только, умоляю, вернись обратно. — Я ни за что не брошу свою сестренку. Улыбнувшись ей, я смотрю на часы. Пять минут. Бегу к ограждению лагеря, сердце выбивает звук набата. Я не выхожу через ворота — осторожно пролезаю под электрическим забором, ищу глазами землян и замечаю их у главных ворот. Я останавливаюсь недалеко от них. Мои ноги немеют от долгого бега, и только гордость не дает мне упасть от усталости. — Я пришел, — кричу я, вышибая воздух из своих легких. — Я готов сдаться вам. Бесцветное октябрьское небо плачет по парню и девушке, которые снова готовятся умирать. Мелкие капли окропляют меня, вгоняя в дрожь, но на моих губах замирает счастливая улыбка, потому что я снова смогу увидеть Кларк. Сегодня не наш конец.Кларк
Темноволосая девушка приносит мне похлебку. Она смотрит на меня жалостно, совсем не так, как другие земляне — с ненавистью, пренебрежением. Я хочу с ней заговорить, но она быстро уходит. Я не брезгую пищей: мне надо быть сильной, если я хочу совершить побег. Вливаю в себя всю похлебку, хотя на вкус она отвратительна, и пытаюсь заснуть, чтобы немного отдохнуть. В мою камеру заходит землянин. — Вставай, — говорит он, грубо поднимая меня. В помещение почти не проникает свет, поэтому я не могу разглядеть его лица, но его голос я раньше не слышала. Я покорно встаю и даю вывести себя на улицу. Мужчина ведет меня к столбу, точно такому же, у которого когда-то стоял Финн. От нахлынувших воспоминаний слезы обжигают мои глаза. Вокруг собрались земляне, взрослые, старики, даже дети. Они все пришли сюда как на праздник, чтобы посмотреть, как будут измываться над небесной девочкой, убившей столько людей. Мой взгляд застывает на лице Эмерсона, с улыбкой рассказывающего им, что сегодня они получат второго убийцу и свершится месть. Мне хочется плюнуть ему в лицо, потому что единственный убийца — это он. Рядом с Эмерсоном стоит седой мужчина — вероятно, вождь землян. Насколько же они нас ненавидят, что, будучи давними врагами, объединились ради мести. Мои руки туго связывают за столбом. Ко мне подходит старая землянка, говорит что-то на чужом языке и прислоняет лезвие кинжала к моей шее. Мне так страшно, что руки дрожат. Я хочу заплакать, хочу кричать, хочу сама воткнуть в сердце этот чертов кинжал, лишь бы все прекратилось, потому что я больше не могу быть сильной. Я пыталась, но прежняя Кларк рассыпалась на осколки, которые уже не склеить воедино. Женщина сильнее надавливает на лезвие, и я чувствую, как горячая кровь стекает по шее тонкими струйками. Кажется, Беллами не придет. Из глаз сочатся слезы радости: он будет жить. Я чувствую бескрайнюю, опьяняющую радость, что у него будет то будущее, которое не заслужила я. Пусть в этом будущем не будет меня. Я хочу врезать самой себе за то, что не успела ему сказать так много: что люблю его, что только мысли о нем не давали мне покончить с собой после убийства горцев, что он всегда был рядом в трудную минуту. Я представляю в сознании его улыбку — успокаивающую, такую родную и приятную сердцу, когда землянка резко проводит кинжалом по горлу, читая непонятную мне молитву. Кровь не хлещет из горла, а едва сочится. Она не перерезала мне артерию, а только задела вену, понимаю я. Меня не хотели убить. Мою кровь набирают в кувшин и льют в пылающий костер, огонь которого жутко отражается в глазах землянки. — Jus drein, jus daun, — хрипло шепчет женщина, вздымая к моросящему небу руки. Я вспоминаю, как говорила эту фразу Лекса, и не могу унять дрожь. — Jus drein, jus daun, — громко скандирует толпа. Они выкрикивают эту фразу раз за разом в холодных влажный воздух, и я хочу закрыть уши, чтобы не слышать ее. Кровь за кровь. Я пытаюсь перекричать их. Кровь за кровь. Рассыпаюсь вдребезги и плачу. Кровь за кровь. Ветер безжалостно треплет мои волосы, обнимает плечи ледяным покрывалом, начавшийся дождь барабанит по крышам и деревьям в унисон крикам землян и смывает с меня кровь. Беллами стоит вдалеке от меня со связанными руками. Когда я вижу его, я чувствую, словно кто-то сломал каждую мою кость, и в горле застревает режущий немой крик. Нет. Я шепчу это охрипшим голосом снова и снова, но его перебивает шум дождя. Зачем ты пришел, Блейк? Почему ты не мог хоть один раз послушаться меня и спасти свою жизнь? Его подводят ко мне и развязывают руки. Беллами не отводит взгляд от меня, а я — от него, будто кроме нас двоих ничего нет и быть не может. Он — мой кислород, и только сейчас я могу надышаться впрок. — Можешь отвязать ее, — с ухмылкой говорит Эмерсон, и Блейк бросается распутывать веревку на моих руках. Как только мои руки оказываются освобожденными, я обнимаю его и кладу голову ему на грудь, вдыхая его родной запах — от него всегда пахнет хвоей и костром. Мне становится так спокойно, я растворяюсь в его объятиях, не думая о том, что будет дальше. Отстраняюсь и смотрю в его глаза — золотые прожилки в непроглядной тьме. Касаюсь его лица кончиками пальцев, убеждаясь, что Беллами — не галлюцинация моего свихнувшегося сознания, не предсмертное видение. Он большим пальцем вытирает слезы с моих щек, снова обнимает меня и мерно покачивает, стараясь успокоить, но я не могу перестать плакать в истерике. Мое сердце искалечено, изрезано вдоль и поперек, заляпано грязными руками. Он — тот, кто раз за разом ставил меня на ноги, когда я не могла подняться с колен. Я почти забыла, как это — быть с Беллами Блейком, видеть его улыбку, чувствовать, как его сильные руки прижимают меня к себе. Он как океан, в котором я тону раз за разом, не желая спастись. Это совсем не похоже на слабое мерцание чувств с Финном или Лексой, потому что Беллами Блейк — это пожар, необъятный, всепоглощающий, зажигающий каждую мою молекулу. И он мне нужен сейчас как никогда, чтобы не сойти с ума. В мое сердце словно впиваются острые шипы, когда я понимаю, что он скоро умрет. Я Кларк Гриффин, и я убиваю всех, кого люблю. Белл погибнет из-за меня. Лживая надежда на спасение, пустые обещания, мольба не жертвовать жизнью. Снова сцепленные руки, слезы, льющиеся из моих глаз, горечь, всеразрущающая и парализующая. Огоньки костра, пляшущие в его темных глазах, война наших взглядов. Моего — виноватого, разочарованного, и его — преисполненного веры. Слова становятся тяжелыми, повисают в озонированном воздухе, едва сорвавшись с моих губ. — Ты не должен был приходить, Беллами. На его лице читается боль, и мне так хочется поцеловать его прямо сейчас, когда его душа открыта для меня нараспашку. — Кларк, я не мог тебя бросить, — отвечает он, и во мне зажигается фейерверк чувств от того, что я снова слышу его голос. — А я не могу позволить тебе умереть вместо меня. Уходи, Беллами! Пожалуйста... Пока все не стало слишком сложно. Он молчит в ответ и проводит тыльной стороной ладони по моей щеке. Его прикосновение похоже на ласковый свет солнца в особенно серый пасмурный день. — Я люблю тебя, Белл. Умоляю, уходи, — я шепчу ему на ухо, захлебываясь слезами, и его дыхание обжигает мою шею. — Кларк… — произносит Блейк мое имя так, как умеет только он. Он трепетно целует меня в лоб. Нас растаскивают, и я даже не успеваю закричать ему что-то напоследок. Я решаю, что, получив Беллами, они отпустят меня, но мы с землянином идем туда же, откуда шли раньше. Я вновь вижу мою тюрьму: темное помещение с ржавыми клетками, куда проникает немного света из маленького окна. Меня запирают в одной из клеток, и я не могу даже сесть и успокоиться — беспокойно хожу из угла в угол, пытаясь унять кричащую, рвущую на части боль. Я стараюсь не плакать, но вновь проваливаю эту миссию. — Эй, Кларк, ты здесь? Подскакиваю к прутьям, держась за них руками. Из соседней камеры на меня смотрит Беллами, и надежда в моем сердце превращается в пыль. Они схватили нас обоих.