***
- Лёля уже спит? - поинтересовалась Кристина, глядя на часы, которые показывали десять вечера. Она была немного удивлена, так как всегда считала, старая подруга поздняя пташка.Поэтому была немного удивлена, когда заметила её отсутствие. А ещё больше удивилась, когда Лёля захапала себе маленькую комнатку с одной кроватью. Ну, пусть так. Саму Шаеву тянуло на улицу. - Да, она к вечеру никакая была, - ответила Маруська, в n-ый раз окидывая взглядом кухоньку, что отныне принадлежит им. Квартирка оказалась трёхкомнатной и на седьмом этаже, и вышло так, что Лена с Кристиной дружно оккупировали зал, ибо телик это святое. Но когда обнаружилось, что телик не в рабочем состоянии, девчонки попытались выбить себе комнату, но тщетно. Варя с Машей уступать не собирались. Так что Елена пыталась сыпануть соли в чай, рассмешить подруг в неподходящий момент, короче, мстила. И неизвестно, когда сея мстя уйдет далеко и надолго. - Здесь же должны быть круглосуточные магазины, да? - размышляя над сим вопросом, полюбопытствовала Кристина вслух. - Священники и паломники в еде нуждаются, значит, есть, - продолжая вести свой монолог, русая не обращала на подруг внимания, девушка уже решила разведать территорию, и собралась уходить. Одна идти она не собиралась, посему заглянула под стол, где смиренно отдыхал Гигароуд, тот самый пёс - порождение Цербера. - Гиг, - присвистнула она, - Рядом, - тихо хлопнув ладонью по бедру, она направилась в прихожую. Деньги были при ней, ибо ей Ламия доверила финансы. Да, принцесса Преисподней симпатизировала русой, и Лёле, они даже казались ей похожи, что было невозможно, и другие не замечали подобного. Но дочь Астарот и Вельзевула была готова утверждать обратное. Уже в прихожей, надевая пальто, она поинтересовалась, слегка повысив голос: - Есть какие-либо предпочтения? - и девчонки дружно потребовали конфет и печенья, чая в пакетиках и заварного, кофе в придачу, и могли долго говорить о своих пожеланиях. Так что, прихорошившись у зеркала и вспомнив дорогу до ближайшего магазина, о которой любезно поведал Данталион, она ничего не сказал и просто вышла из квартиры, не забыв одеть Гигароуду поводок. Она думала, что пёс будет противиться, но лишь смиренно ждал. И в думах она вышла из подъезда, любуясь природой, наслаждаясь ароматом осени и необычной атмосферой Ватикана. Девушка шла не спеша, надеялась, что девчонки спать лягут, пока она найдёт нужный круглосуточный магазинчик. Она не спешила, не особо хотела возвращаться в новый дом. Да, она быстро соскучилась по своим. Но русая старалась не думать о туманном будущем. Она даже недопонимала, чего от них хотят. И так было легче. В магазине она, как загипнотизированная, взяла приглянувшееся, дошла до кассы, заплатила и забрала пакеты. Даже вышла как-то вяло, словно робот. Мысли её тяжелели, и тянули в неведомую бездну. Где дно бездны? И отчего она позволяет себе опускать нос? Ведь Кристина совершенно не такой человек. Вот она у подъезда, а рядом с ним небольшой парк. Повезло же им с домом. И она просто присела на ближайшую лавочку, застряв на краю той бездны в её мыслях, застряла меж воображением и реальностью. Но лай черного пса вернул её в реальность, и она с равнодушием, так как не ожидала, да и вообще побоку, обнаружила рядом паучьего короля, великого правителя зада Преисподней, Баалберита. - Здравствуйте, - на автомате поздоровалась она и встала, - Поздно уже, извините, но я пойду, - спокойно говорила она, ни капельки не боясь. Просто прислушалась к совету Ламии. А демон ухмыльнулся в своё удовольствие, признавая в ней ту единственную, которая вечно исчезала, умирая. А потом снова возрождалась и убегала! - И когда же ты набегаешься? - недовольно протянул он, закинув ногу на ногу, не обращая внимания на порождение Цербера, который с готовностью и недоверием поглядывал на демона, но тихо сидел, ожидая команды от русой девушки. Кристина как-то ступила, она не поняла вопроса. Что-то ей подсказывало, никакой ответ не поможет избежать следующих встреч. В том, что оных будет ни одна, ни две, она была уверенна, и сама дивилась таким мыслям. - Когда набегаюсь, обязательно скажу, - повернув к нему голову, натянула ехидную улыбку. Паясничать не в её манере, но так тянула. Захотелось огрызнуться. Было в этом демоне нечто такое, то притягивало и отталкивало, и почему-то захотелось грубить, но воспитание не позволяло. Кристина уже было повернулась в сторону подъезда и собралась уходить, как Баалберит схватил её за руку, крепко, стараясь не причинить боль, потянул назад, и девушка плюхнулась на скамью. А он не отпустил её ладонь; ей не было противно. Необычно. Её ладонь в сравнении с его такая маленькая. Нет, она знает сей факт давно. Но вот не подметить сейчас этого... Девичья юность - неизученная логика. Ей не было страшно, неловко, просто стало очень любопытно. Запретный плод сладок, да? Ох, не обрадуется Ламия такому ослушанию.***
Пока Кристина бегала от Баалберита, Лёлька спала мирным сном в своей маленькой уютной комнатке. Точнее она наслаждалась покоем, и находилась в состоянии меж сном и реальностью. Вроде бы и спала, да только ей казалось, что она видит происходящее вокруг и даже слышит, как бесятся девчонки в соседней комнате. И в то же время приятная расслабленность, легкий туман отдыха и сладкая нега. А стоит её только подняться, как сонливость потянет обратно в свои объятия. - А ты подросла, - до боли знакомый голос и знакомая рука с заботой гладит по голове, запуская пальцы в волосы. И была так приятно, что Лёля вытянулась во весь рост, что-то промычав, а после медленно открыла глаза. Это нечто лохматое, укутавшееся в одеяло, уставилась на ночного гостя, что уселся на краю кровати. - Я до сих пор сплю? - русая приподнялась, опершись на локоть. В синих глазах туман, и желание захватить подушку в свои объятия. Но всё это как рукой снимает, стоит ей поверить своим глазам, и она снова спрашивает: - Я ведь сплю? - в неверии окинув взглядом ангела, Лёля протянула к руку у его, что до сих пор в заложниках её кудрей, и этой нелепой мысли она усмехается, взяв его ладонь в свои руки. - Что за глупости ты несешь? - у архангела аж глаз задергался от её слов. Он не стал убирать руку. В отличии от его ни холодной, ни горячей ладони, её была особенно теплой, живой, и напоминала о тесной связи с человеческой кровью. Кровью, что была горячей до самого последнего вздоха. - Но ведь ты не приходил, когда я звала, а сейчас сам пришёл, - не стесняясь, упрекнула Лёля, на что архистратиг, отвернувшись, рыкнул, а Лёля выпала в осадок. Да как наехала: - Только заведи совершенно иную шарманку, - кажется, она серьёзно верила, что спит, и поэтому позволила себе разойтись: - Раньше ты часто играл со мной, был рядом, но... - Михаил не верил своим ушам, и, видимо, поэтому одарил русую недоумевающим взором. Но она собиралась настоять на своём. - Не было такого, - вовсе не желая обидеть её, отрицал архангел, - Но я всегда приходил, несмотря на твои грубость и невежество, только ты не могла видеть меня из-за... - Романова совсем обнаглела, ибо перебить Михаила не решался не каждый. - Да знаю я! - чуть не воскликнула русая. Щеки заалели, а сама взгляд поспешила отвести: - Но так хотелось высказаться, - «вечный подросток» никак не ожидал, но Олька всё же обняла его ни с того, ни с сего, - В голове настоящая каша: чем взрослее я становлюсь, тем больше задумываюсь над мотивами своих поступков, - для него было необычным явлением, чувствовать человеческое тепло, - И тем сильнее они кажутся эгоистичными, - а для неё случилось самое желанное, - Я немного прожила, но уже наломала столько дров! Разве можно назвать меня хорошим человеком? - не убирая рук, русая подняла голову и встретилась с вопросительным взглядом Михаила. Конечно, он мог узнать о мыслях Романовой, но хотел услышать из её уст. - Чего ты хочешь? - задал он свой вопрос. Отчего-то архангелу-альбиносу было больно видеть в голубых глазах вину и грусть, обиду и стыд, непонятную ему просьбу. Лёля сглотнула, уже было раскрыла рот, желая выразить свою волю, но отвела взгляд. Девушка всё ещё прибывала в сомнении. Лунный свет проникал в комнату через открытое окно. Она по-прежнему не могла спать с не завешанным окном, но только на первых двух-трёх этажах. А сейчас этаж седьмой, так что страх поубавился. - У тебя есть право судить грешников, - смотря в окно, начала русая, думая о своём, - Так скажи мне, кто я: глиняная кукла, «отродье» или же «подарок Бога»? - действительно, Оля не верит в эту реальность, для неё вся жизнь может казаться сном. Но почему? Михаил вспомнил, как однажды, очень и очень давно, он с Лейам говорил о добро и зле, и её мысли чем-то напоминали слова наглой русой девчушки. Сестра ему много рассказала о мировоззрении оранимов, и в его голове снова засела мысль, которую он так яро отрицал каждый раз, когда сквозь пространство и расстояние он слышал зов Лёльки. - Ни то, ни другое, ни третье, - выбравшись из ручонок проблемной подопечной, он посадил её к себе на колени, ибо так было намного удобнее, и обнимал уже он, так что Лёля покраснела аки маков цвет, - Может быть лет эдак через двадцать, а может быть и раньше ты всё поймешь, однако, тебе не нужно так насиловать свою душу, не накручивай себя, ничего дурного ты не сделала, - архангел потерся щекой о её, прижимая к себе как нечто очень ценное. Только Лёлька этого явно не оценила, совершенно забыв про свой вопрос: - Дяденька, я ещё не совершеннолетняя, без моего согласия Вас посадить могут, - состроив детский голосок, пропела будущая экзорцистка. Она не знала, доведет ли ангела до праведного гнева или опуститься в его глазах до амебы, да и та поумнее будет. Но архангел только усмехнулся. - Чего? - недоумевала она. - Нет, ничего, - мужчина, или же лучше сказать, молодой человек(мы закроем глаза на возраст его и остальных братьев бессмертных) ушёл от ответа и протянул: - Однажды ты всё поймешь, а я подожду, - о, да, у него терпения точно хватит. Может быть... Этого я знать не могу. - Я точно не сплю? - вернулась она к первому вопросу и, сощурившись, заглянула в алые глаза архангела. Глупые, а может и нет, сны сбивали её с разумной мысли, как и «тень», о которой она почти забыла. - Сердце, - на это она только промычала, давая понять, что не улавливает мысль, и он поспешил пояснить: - Прислушайся, оно стучит, колит, или болит? - и почему-то сделал акцент на последнем слове. И Ольга прислушалась: сердце билось спокойно, слегка медленно, но... Да, оно болело. Лёля поняла вопрос. - Во сне сердце болеть не будет, - дала она свой ответ. - Не будет, потому что во сне исполняются желания, человек здоров, силен, - продолжал Михаил, а она подхватывала: - Откуда ты знаешь? - полюбопытствовала русая. - Ламия сказала, что ты никогда не спал! - она пыталась убедить его в своей правоте, вспоминая об одном фрагменте их одного своего сна. неизвестно, по какой причине, она боялась услышать то, о чем подумала. - Один раз я спал, - ангел улыбнулся, предаваясь воспоминаниям, - Всего лишь час, но это был самый крепкий сон, - шея у русой затекла, поэтому она снова решила наглеть и удобно устроила голову на груди ночного гостя, - Впрочем, не забивай голову, - «вечный подросток» уткнулся подбородком в русую макушку. - Эм... Михаил? - неуверенно начала Лёля. - А рост у тебя сто семьдесят? - архангел быстро уловил суть вопроса, посему недовольно буркнул краткое «да». И Лёля натянула злорадную улыбочку, прекрасно понимая, что играет с огнем, но всё же сладко протянула: - Мел-кий, - хихикала она в своё удовольствие. - Кто бы говорил, - устало подметил он, - Поздно уже, тебе пора спасть, - русой подняла голову и надула щёки. Её самой было то стыдно, то неловко за своё поведение, но она продолжала быть ребёнком, стараясь удержать, - Я обещаю, мы ещё наговоримся, и я успею тебе надоесть, - в попытке заверить он подарил ей мимолетный, самый простой и целомудренный поцелуй в губы, - Мелкая, - съязвил Михаил и потянулся ладонью к её лбу, чтобы усыпить. - Нет, - увернулась она, извернулась и перескочила в кровать, - Спокойной ночи, - Олька сама не понимала, почему так агрессивно восприняла простой жест. Нет, не так. Она вспомнила, и ей не хотелось засыпать без собственной воли. Русая поспешила завернуться в одеяло, сетуя на ценный источник тепла, хотя архангел таковым не являлся, и закрыла глаза. - Спокойной ночи, - прошептал архангел. Всё-таки это ты, Энки. Он окинул уютненькую комнатку, которую Лёля успела подмять под себя. Это было в её стиле.