With great respect

Тревельян молчала. Оставив наконец позади безумия замка Редклифф, она коротко попросила Дориана ввести недоумевающих Кассандру и Железного Быка в курс дела и с тех пор не проронила ни слова. Она молча привела отряд в ближайший лагерь Инквизиции во Внутренних землях, молча бросила у палатки свою торбу и ушла прочь, проронив сухое: «Привал до рассвета». Кассандра нахмурилась, глядя на напряженную, неестественно прямую спину Тревельян: оставлять Вестницу без присмотра в по-прежнему небезопасных окрестностях Редклиффа явно было ей не по душе, но остановить ее Искательница не попыталась. В другой ситуации — пожалуй, но не сейчас, не после рассказа тевинтерца о жутком будущем, в котором Инквизиция потерпела поражение. Впрочем, Вестница была неподалеку, это она знала наверняка. Несмотря на всю ее неразумность и несерьезность, ей все же доставало ума не плутать по лесам в одиночку, а уединение после пережитого наверняка было ей сейчас просто необходимо. Кассандра не могла представить, каково ей пришлось, и чувствовала себя крайне паршиво, а еще хуже было от очевидности того, что этот языкастый фанфарон что-то недоговаривает. А она ненавидела плутать в неведении. — И ты вот так просто отпустила свою драгоценную протеже невесть куда? В эти мрачные, недружелюбные сумерки, совсем одну? — прерывая ее мысли, насмешливо прокомментировал произошедшее смуглый маг, деловито расправил под собой лохматую медвежью шкуру и накрыл себя ее краями. — Из того, что я успел наблюдать, ты ни на миг не спускаешь с нее своего бдительного взора. — Мне нет нужды следовать за ней по пятам, Дориан. К тому же теперь, с тобой в наших рядах, мне есть с кого не спускать глаз, — предупреждающим тоном сказала Кассандра. — Ох, понимаю, — сверкнул он идеально белыми зубами. — Разве можно отвести взгляд от этого совершенного лица? Тевинтерец с многозначительной ухмылкой взмахнул рукой и изящно обвел ухоженным ногтем контур своей скулы. На его мизинце блеснул перстень с крупным камнем насыщенного черного цвета. Сидящий рядом с Кассандрой Железный Бык одобрительно хмыкнул, откупоривая невесть откуда появившуюся бутылку. Кассандра осуждающе сдвинула брови. — Ну, не дуйся, Искательница, я уверен, что мы скоро подружимся, — с доброй улыбкой протянул Дориан и, услышав в ответ бурчание, определенно не знаменующее согласие, коротко хохотнул. — Выпьешь? — понимающе ухмыльнулся Бык, протягивая Кассандре бутылку. Та скептически глянула на подозрительного вида бирку и отрицательно мотнула головой. — Эх, зря, добротная штука. Тевинтерец? — Премного благодарен, но откажусь. Кунари пожал могучими плечами и приложился к горлышку, выхлебав залпом добрую треть бутылки. — Дориан, — заговорила Кассандра. — Расскажи подробнее о том, что было в Редклиффе. — Но я рассказал, — невинно поднял брови тот. — Всюду демоны, кровь и смерть, настоящий рай для тевинтерца! Даже возвращаться не хотелось, но я предпочитаю моих рабов не вросшими в лириум, так что не срослось. Ха! — Дориан. — Кассандра, — улыбнулся он, без труда выдерживая ее тяжелый взгляд. — Признай, тебе просто нравится слушать мой голос. Женщина поморщилась и недовольно фыркнула. — В этом нет ничего предосудительного, мне ведь тоже нравится его слушать! Видишь, мы точно подружимся! Вестница вернулась до того, как возобновившиеся остроты Дориана успели довести Кассандру до дегустации неведомого напитка: она появилась в полумраке окружавшей лагерь чащи напряженная, смертельно серьезная. Товарищи, почувствовав ее настрой, замолчали и устремили на нее ожидающие взгляды. Тревельян, сглотнув, сильно прикусила язык — намеренно, так, что ощутила во рту вкус крови. Подняла глаза к небу и, глубоко, но тихо вздохнув, вышла в свет костра. — Мы чуть было не облажались, — без вступления начала она, не глядя никому в глаза. — То, что творилось в Редклиффе… это безумие. И мы не должны позволить такому будущему наступить… Вестница помолчала, словно не решаясь озвучить то, что должно быть сказано, но все же продолжила: — …любой ценой. И подняла тяжелый, ясный, полный мрачной решимости взгляд на Кассандру — впервые после Редклиффа — на что та едва заметно кивнула. — И я хочу, чтобы вы знали, — Тревельян обвела взглядом уже всех товарищей, — что сегодня этому будущему наступить не позволили вы. Дориан вытащил нас оттуда, а вы с Лелианой дали нам время… Голос ее дрогнул, и ей понадобилось несколько мгновений, чтобы вернуть ему твердость. — Кассандра, Железный Бык. Дориан в своем рассказе тактично опустил главное, то, о чем вы должны узнать… не прочитав в моем отчете, а услышать лично от меня. В этом… будущем… вы… Вы были. Вы были там и все время провели в подземельях. И когда мы нашли вас, вы, изможденные казематами, отравленные лириумом, умирающие… пошли за мной. И, не колеблясь, отдали жизни, чтобы мы смогли вернуться и все исправить. Вы там погибли. Она замолчала, давая товарищам время осмыслить ее слова. Затем решительно продолжила: — Я этого не забуду, помните это и вы. И знайте, что с вами всегда будет моя благодарность и моя преданность, что бы ни случилось. Она сжала губы, со сдержанной почтительностью кивнула соратникам и, чуть расслабившись, села у костра между кунари и искательницей. «И если мне выпадет возможность отдать вам этот долг, — мысленно продолжила она, со спокойной, умиротворенной улыбкой глядя в пламя костра, — демона лысого я ее не использую. Дайте только закрыть клятую Брешь». Железный Бык пристально поглядел на нее, щуря единственный глаз, хмыкнул и прикончил бутылку. Угрюмая Кассандра сидела неподвижно, оперев подбородок на сложенные лодочкой ладони. Дориан вздохнул и насмешливо проговорил, вставая: — Если мы закончили с неуместными откровениями и безотрадными клятвами, я, пожалуй, отправлюсь спать. От ваших кислых физиономий у меня все зудеть начинает. Доброй ночи. С этими словами он ушел и скрылся среди палаток Инквизиции. — Вам тоже надо отдохнуть, — мягко предложила Тревельян, не отрывая взгляда от трещащих в огне веточек. — Я еще немного посижу тут, хочу убедиться, что часовые не задрыхнут. Кассандра, поколебавшись, кивнула и направилась к лагерю, бросив короткое: — Я буду неподалеку. У костра ненадолго снова воцарилась тишина, прерываемая лишь тихим прихлебыванием и булькающими звуками питья: то Железный Бык, как ни в чем не бывало, опустошал снятый с пояса бурдючок со спиртным. Тревельян покосилась на него и отметила: — Я вроде как только что намекнула, что хочу побыть одна. И даже Кассандра уважила мою просьбу. — А я вроде как только что намекнул, что мне до свечки твои намеки, босс, — лениво отозвался он, разминая крепкую шею. Женщина усмехнулась, пробубнив что-то себе под нос. Бык пододвинулся к ней ближе и молча протянул свой бурдючок. Вестница недоумевающе поглядела на его руку, повела носом, поморщившись, и подняла ладонь, покачав головой: — Спасибо, не хочется. — А я не предлагаю, — миролюбиво оповестил ее кунари, не шевельнувшись. — Бери и пей. Тревельян вызывающе фыркнула и демонстративно от него отвернулась. Упрямо просидев так несколько минут, за которые Железный Бык так и не сменил своего положения и не опустил протянутую ей руку, Вестница сдалась и, поцокав языком, с недовольным вздохом взяла бурдючок. — В Редклиффе копыта не отбросила, думаешь бадягой своей меня добить? — пробухтела она, принюхиваясь к плещущейся внутри жидкости и примеряясь, как бы ее отхлебнуть. — Я твой телохранитель, помнишь? — ответил тот, хитро сощурив глаз. — Какой же из меня телохранитель, если тело, которое мне полагается охранять, отбросило копыта? — Оу, значит, профессиональная щепетильность не позволит тебе дать мне умереть от алкогольного отравления? Воодушевляет, — криво ухмыльнулась она, выдохнула и осторожно сделала пробный глоток. Как и ожидалось, пойло было пренаикрепчайшим. — Уууфф.  — И про профессиональный расчет не забудь, — улыбаясь ее покрасневшему лицу со слезящимися глазами, дополнил Бык. — Рыжик мне не заплатит, если ты не выживешь. Может, даже кинжал в глаз всадит. А мне нравится мой глаз, это мой любимый глаз, так что… Ты застряла со мной, босс. Тревельян тихонько засмеялась и благодарно прислонилась головой к его плечу. *** Недели спустя, когда Брешь будет закрыта, а только-только выдохнувшее Убежище вновь будет задыхаться от дыма, страха и отчаянья, Тревельян не будет колебаться. В отличие от ее товарищей. Им было некогда спорить, пререкаться, пытаться переубедить друг друга или придумать другой выход. У них даже попрощаться времени не было, и Тревельян была за это благодарна. Она видела их глаза, усталые, воспаленные от гари и пепла, горящие на покрытых копотью лицах, устремленные на нее, в нее, и одно это уже было достаточно невыносимо. Невыносимо настолько, что в конце концов внушало, казалось бы, совершенно неуместную радость, воодушевление и непоколебимую уверенность в том, что она наконец делает все правильно. Сражаясь с ними плечом к плечу в последний раз, она ощущала это как никогда остро. Боевые крики Кассандры, чей щит прикрывал Тревельян чаще, чем ее саму, рычание Быка, который не подпустил к ней ни одного храмовника, пока та наводила проклятый требушет, насмешки Дориана, эффектность и эффективность магии которого и впрямь заслуживала аплодисментов — она привыкла, что они всегда рядом, всегда за спиной. С волос Кассандры капала кровь, Вестница ужаснулась когда увидела страшную рану у нее на затылке, но та словно не замечала этого и выверенными ударами меча убивала храмовников одного за другим. Спина Железного Быка была утыкана стрелами, на теле не было живого места, но он смертоносным вихрем кружил среди лириумных чудовищ, выкашивал их, орал и хохотал, отвлекая их на себя. Лицо Дориана было обезображено глубоким порезом на щеке, он был истощен и едва стоял на ногах, но не переставал обрушивать на врагов виртуозные потоки оскорблений, огня и смерти. Они дрались друг за друга: самоотверженно, яростно, на разрыв — это и было их прощанием. Еще было совсем легкое, неожиданно нежное касание тяжелой, шершавой, изувеченной руки до ее запястья — было ли? — но об этом она уже не узнает, потому что в следующий миг со спокойной, умиротворенной улыбкой вглядится в их лица в последний раз и прикажет отступать. А потом Тревельян с жалостью посмотрит в жуткие, разумные глаза принесшего в Тедас очередную войну порождения тьмы и все-таки выполнит свое так и не сказанное вслух обещание.