Песни леса

Пора уже было ехать, внучку увезли со схватками ещё два часа назад, но Мира не торопилась. Не могла заставить себя поторопиться. Она закрылась в гараже и, включив верхний свет, встала у машины. Погладила старомодный ржавеющий капот, стряхнула с него хлопья облупившейся краски. Потом, зажав трость между ног, открыла его так медленно, как могла, и трижды очень тихо постучала по двигателю костяшками пальцев. Он ответил не сразу. Мира не была уверена даже, что он там был всякий раз, когда она приходила. Может быть, чувствовал, что она открывает крышку, и появлялся только в этот момент. В одном она была уверена точно: сегодня их последняя встреча. Он предупредил её. Импси вылез из двигателя и уселся на него верхом, закинул одно лохматое козлиное копытце на другое. – Ра-ри-тет, – сказал он по слогам. – Продашь его за миллион геннов. – В мире осталось три музея «магических артефактов», – ответила Мира. – Все они частные. Презираемые. Глупые. И бедные. Нет у них миллиона геннов. Они и пары тысяч геннов не наскребут. – Да, но, возможно, это последний импмобиль в Азероте! Зачем тебе продавать его в музей! Дай объявление в газету, сбагри какому-нибудь идиоту, возомнившему себя чернокнижником, он потратит остаток своей никчёмной жизни, пытаясь меня призвать, а ты обеспечишь свою семью на поколения вперёд! Ну, или хотя бы щедрый подарок грядущему, так сказать, спиногрызу. Хватит на образование и вот это всё. – Я даже не знаю. Может быть. Думать было немного больно. – Послушай, а ты точно… – закончить фразу тоже было немного больно, и Мира не стала. Споры ей никогда не удавались хорошо. Она предпочитала избегать любых конфликтов. – Извини, – сказал он. – Я тут не могу оставаться. Я давно уже тут не могу оставаться, строго говоря, но... – Рыба и чипсы, – улыбнулась Мира. – Рыба и чипсы, – подтвердил Импси. – Но мы ведь отлично покатались с тобой, а, старушка? Мира заплакала. Слёзы сами полились, беззвучные и вязкие. Мир немного покачнулся, она еле успела схватиться за край капота. Палка с грохотом упала на каменный пол. Машина досталась ей от матери, той – от бабушки. Больше двухсот лет этой машине. Уникальная, одна из нескольких оставшихся во всём мире. Окружающие не знали, что это - импмобиль, думали – просто ретро-дизайн, что двигатель современный и работает от электричества. И всегда Импси был там, всегда заводил двигатель, развлекал их болтовнёй по дороге. Без него эта колымага давно бы развалилась на части. Тридцать восемь лет назад он велел больше никому не рассказывать о своём существовании. Мире тогда как раз исполнилось пятьдесят, и она планировала отдать машину своему сыну и невестке в честь свадьбы, а заодно и открыть главный секрет. Импси попросил её этого не делать. Он и раньше предостерегал от того, чтобы о нём рассказывали, но теперь был особенно категоричен. – Я последний, – сказал он. – Остальные уже ушли. Я тут не совсем законно, так что ты… Ну… В общем… Импси говорил, что когда-то их было много. Когда-то им давали оригинальные имена. Когда-то люди умели призывать их в любой момент. Но это было очень- очень давно. Оказалось, что сын в бесов не верит, а то, что они почти две сотни лет управляли техникой, считает сказочкой из прошлого, верить в которую – позор, не достойный уровня его интеллигентности. – Мам, я тебя умоляю. Не было в истории такой нелепицы. Были паровые машины, да. Керо-что-то-там. Потом электрические. Сейчас вот на солнечных батареях что-то разрабатывают… Какие бесы, когда?! Ты, может, думаешь ещё и что на месте Ред Лейк когда-то стоял огромный «портал», через который лезли «инопланетные захватчики»? Или что все наши предки умели превращаться в бульдогов? – Нет, но… Сын практически уткнулся носом в план рассадки гостей. – Ума не приложу, с кем посадить Вильгельмину?.. Больше эту тему она не поднимала. Восемь лет назад Импси прекратил заботиться о внешнем виде машины. Сам он не менялся, оставался таким же бодрым. Но Мира – нет. И она видела, как импмобиль дряхлеет вместе с ней. Чувствовала, что осталось совсем немного. Страшно боялась этого дня. Особенно сильно – когда поняла, что переживёт его. И вот этот день наступил. И ничего не поделаешь. – Поехали, – тихо сказал Импси. Мира утерла слёзы рукавом жакета, с трудом наклонившись, подняла трость с пола, захлопнула капот, стараясь не смотреть, обогнула машину шаркающей походкой, и села за руль. За рулём ей всегда становилось чуточку лучше. Она ехала очень медленно – медленнее, чем обычно. Даже специально поехала через центр, хотя окраиной быстрее. Вечерний город зажигал огни, и Мира, заглядывая в окна чужих особняков Старого Гилнеаса, думала лишь о том, как же сильно она устала. Машин почти не было. Будний день, поздний летний вечер: люди или дома, или гуляют в парках, или в отпуске. Поэтому, видимо, у окошка для авто в ближайшем «Мурлокос» очереди тоже не было. Мира заказала порцию картошки с рыбой и к ней дополнительно уксус. – Желаете попробовать наш новый десерт? Яблочный крамбль с ванильным мороженым, очень вкусно! – Угу, – сказала Мира бездумно. Она не сразу поняла, что предлагали. Просто привыкла со всем соглашаться. Импси сказал, что уйдёт – она только кивнула. Сын поставил её перед фактом, что интернатуру будет проходить в Лордероне – она согласилась. Муж ушёл к женщине вдвое моложе – ни слова никому не сказала… Еду она положила на пустующее пассажирское сиденье. Когда припарковала машину перед больницей с самого края стоянки, коробочка с рыбой уже успела остыть. Дальше всё было как всегда. Только никак не верилось, что это в последний раз. Импси полил треску и чипсы уксусом, задорно хрустя, съел всё до последней крошки. И оба они не проронили ни слова. Мира держала в свободной руке картонку с крамблем, и смотрела, как шарик мороженого заканчивает расплываться по нему липкой лужицей. – Э-эх. По этому вот буду скучать больше всего. Нигде, ну ни в одном мире, не встречал такой вкуснятины. Тут Мира поняла, что так и не успела обдумать слова прощания. Импси рыгнул и сказал: – Ты моя глупая старушенция. Не вешай нос. Всё будет хорошо. Что, что именно будет хорошо? Ничего уже не будет, и точка. – Да, я… – Мира снова почувствовала, что плачет. А, когда проморгалась, Импси уже не было. Он просто ушёл. Исчез. Последний бес в Азероте. «Может быть, – подумала Мира, – последняя капля магии только что покинула мир. А никто этого не заметил. Никто». В больнице светилось большинство окон. Кто-то курил у чёрного хода. С парковки уехали две машины, потом заехала одна. Карета скорой помощи вырулила из-за поворота и скрылась в направлении проспекта Кроули. Через стоянку быстро шла женщина средних лет. Мире понадобилось несколько мгновений, чтобы осознать, что это её невестка. – Маман, что же вы тут стоите! А это что такое? Она указала на расползающееся по земле пятно. – Это крамбль, – сказала Мира. – С мороженым. Она не знала, как и когда уронила его. – Ох, маман, это, конечно, прекрасно, что вы помните про страсть Рози к мороженому, но ей сейчас всё равно не до этого! Ах да. Рози. Розамунд. Внучка. Рожает. – Идёмте, идёмте! – невестка захлопнула капот. В последние годы она обращалась с Мирой, как с ребёнком. Вот и теперь... Она мягко, но настойчиво, увлекала её прочь от машины, а Мира всё хотела посмотреть ещё раз. Вдруг… Ну вдруг… Ну может же быть, что… Хотя бы ещё разочек... Не стоило закрывать… Надо открыть ещё раз и постучать… Ещё хотя бы один раз. Пожалуйста. – Уже всё, представляете? Проскочила, как змеюка! Здоровенькая девочка, Рози её в вашу честь собирается назвать, да, будет у нас ещё одна Миреночка. – У меня, – сказала Мира, – сломалась машина. – Так мы починим. Обязательно починим, не переживайте. Кто-то умер, кто-то родился. Что-то ушло, что-то пришло. Некоторые вещи никогда не выйдет починить.