wicked

Глава Пятая — прошло Гарри привозит меня домой, после чего я принимаю душ и ложусь в постель, замечая, что отец так и не пришёл домой. Не знаю, где он и куда ушёл, но мне нужно заботиться об этом меньше. Мне нужно поспать. То, что было у нас с Гарри сегодня — уже не повториться, никогда. Я случайно забрала его пальто с собой, тёплое и пушистое изнутри, а снаружи покрытое мягкой, немного потрёпанной кожей. Если быть честной, то совсем не хочу отдавать его обратно. Оно чудесно пахнет — розами, и мне оно вообще нравится, не знаю только почему. Может, это все из-за чудесного мужского аромата? Когда я переодевалась в пижаму, то проверила, не появились ли у меня новые метки. Новых рисунков я не обнаружила, но старые всё ещё были при мне. Они выглядели как татуировки и этим ужасали меня. Мне нужно держаться подальше от Гарри. Понятия не имею, что происходит, и даже не хочу этого знать, но в одном я уверена - я просто хочу жить нормальной жизнью. Первая появившаяся у меня метка выглядела немного по-другому, будто бы лепестки розы еще немного раскрылись. У меня нет никакого желания об этом думать, я лишь хочу наконец лечь в постель. Если бы все было так просто. У меня ушёл час, чтобы заснуть, таким образом мне осталось только три полноценных часа на сон. На следующее утро я едва не падала головой в тарелку с мюсли от усталости, к тому же мне пришлось бежать на автобусную остановку, так как я не хотела искать ключи от машины, да и папа уже ушёл. А может, он и не приходил вовсе. Первый урок. Психология. Гарри. Я захватила с собой его пальто, чтобы отдать ему, но я и не пыталась его постирать или что-то в этом духе. Я просто верну ему его вещь. Ещё я взяла с собой наушники к телефону, так что мы сможем выполнить музыкальное задание, используя стетоскопы Холленбека. Сегодня я выгляжу ужасно. Консилером я едва замазала синяки под глазами, к тому же я как следует не расчесалась, поэтому закрепила волосы сзади в пучок. Подводка глаз сегодня была заметнее, чем обычно, ведь я еле разлепляла их, когда наносила макияж, а потом у меня не осталось времени что-либо поправить. Урок начинается позже, чем обычно. Но всё остальное остаётся неизменным: я делаю заметки в тетради, Найл передаёт мне записки, рыжая девушка лопает розовые пузыри из жевательной резинки. Гарри опять рисует какие-то каракули на страничке и так ничего и не записывает. Это вновь заставляет меня злиться. Его куртка лежит на моих коленях, так как я решила отдать её, когда наступит работа с партнёром. Как только это происходит, Гарри подходит ко мне и садится на стул, стоящий передо мной. Хмуро смотрю на него и сухо вздыхаю, отдавая ему пальто. Смотрю на мою проделанную работу и открываю новую страничку для записей по эксперименту, избегая его пристального взгляда. Парень выгибает бровь. — Вижу, тебе тепло и уютно, как никогда, — произносит он, а его ухмылка возвращается. Он действительно думает, что такой умный? Сжимаю челюсть и откладываю ручку в сторону, из-за чего он самодовольно усмехается. Немного тщеславно, даже для него… — Подержи, — ворчу я, протягивая ему наушники и подключая их к своему телефону. — Зачем? Мы будет слушать рок? — дразнится он. Затем, без всяких предупреждений, он хватает мою тетрадь. И к моему превеликому ужасу, переворачивает листы, останавливаясь именно там, где я писала о нем. — Грубый? Ленивый? — парнишка ухмыляется мне. — Плохо пахнет? — в этот раз он хмурится. — Я думаю, что пахну очень приятно. Высокомерный? Тщеславный? Незрелый и раздражающий? Высокий, красивый и временами, и под определённым углом слегка симпатичный для некоторых людей? — начинает смеяться, а затем вновь ухмыляется, качая головой. — Отдай, — рычу я, пытаясь вырвать документ из его рук. Он сдается, бросая мне его на стол, из-за чего моё лицо краснеет до самого предела. — Ты влюблена, не так ли, Фолл? — дразнится Гарри. Затем он хватает меня за руку и поднимает рукав кофты. Я должна не забывать, что мне надо спокойно принимать его прикосновения, иначе на мне появятся новые метки, чего мне совсем не хочется. Его брови сводятся к переносице, когда он смотрит на цветущий рисунок, образовавшийся на моем запястье. — Что? Что там? — неистово спрашиваю я. Он лишь покачивает головой. — Он всегда так выглядел? — сейчас я качаю головой. — Сначала был просто бутон, но теперь ты сам видишь, как он распустился. Почему так, Гарри? — мое любопытство берёт надо мной верх. Просто не могу не знать, что происходит с моей кожей. Когда он смотрит на меня, то я не вижу уверенности на его лице, вижу лишь какую-то путаницу. Его ответ поражает меня. — Я не знаю, Оутем. Честно говоря, у меня даже нет ни малейшего понятия, что это. На твоем бедре всё также цветы, верно? — киваю в ответ. — Тогда всё нормально. Все в порядке, правда. Просто успокойся, милая, — я сглатываю. — Не называй меня так, — медленно говорю я, пытаясь сдержать свой поток гнева. — И не трогай меня. Пожалуйста. Я больше не хочу видеть тебя, я хочу, чтобы все стало, как раньше, — Гарри тщательно смотрит мне в глаза, затем ухмыляется. — Ты думаешь, что избавившись от меня, ты этого достигнешь? — нервно киваю, пока он открыто смеется, а после поджимает губы. — Хорошо, милая. Если ты сможешь оставаться в стороне, то ты больше никогда не увидишь меня. — Я смогу держаться от тебя подальше, не беспокойся, — сейчас я не рычу, как делала в прошлый раз. — Но ты должен помочь мне с нашим проектом. Гарри удивленно поднимает обе брови. — Мы можем поработать над ним сегодня вечером. — Почему не сейчас? — Потому что я должен кое-что показать тебе, — хмурюсь, сжимая губы. Он показывает мне, чтобы я следовала за ним к столу доктора Холленбека. Стайлс спрашивает учителя, могу ли я проводить его в библиотеку за книгой для исследования. Этот парень — удивительный лжец, его слова подобны шелку. Надо запомнить, что не стоит доверять Гарри. К моему шоку, учитель отпускает нас. Как только мы выходим из класса, Гарри стремительно ведёт меня к туалету, предназначенному для мужчин. Я отрицательно качаю головой. Ни за что. Парень глубоко вздыхает и заводит меня в женский туалет, потянув меня за рукав. После этого он запирает дверь за нами, не проверяя, есть ли кто с нами; он снимает свою рубашку без каких-либо слов и бросает на пол. Мое дыхание учащается. Гарри поворачивает и прижимает руки к макушке, глядя на меня через зеркало. Его длинный торс и накаченные мышцы каждый раз двигаются, когда он делает какое-то движение. Все его бицепсы и трицепсы в идеальной видимости, и я делаю вывод, что в прекрасной форме. Но это не то, на чем я была сосредоточена. Тёмные, циркулирующие лозы покрывают его спину, расширяясь возле ребер и полностью покрывая лопатки. Эти виноградные лозы, по всей видимости, являются стеблем для цветов и травинок. Шипы охватывают несколько стеблей и пару троек темно-красных роз. Возле лоз и стеблей также акцентируют крошечные, тонкие, детализированные цветочки, подобные тем, что у меня на бедре. Всё это озадачивает меня. — Помнишь Зейна? Его рисунок — лёд, у Луи — волны океана, — говорит Гарри и его голос похож на низкий гул, что приводит меня в реальность. — Я знала, что они такие же, как и ты, — бормочу. — Но кто вы, ребята? — Гарри не отвечает, но я отчетливо вижу через зеркало, как сжимается его челюсть. — Я точно такой же, как и ты, Оутем, — говорит он мне, и я качаю головой. — Нет, это не так, — шепчу. — Я — человек, — это звучало гораздо страшнее, чем хотелось бы. — А кто сказал, что я - нет? — Гарри улыбается мне, подбирая с пола рубашку. Поднимаю свою рубашку, чтобы показать узоры на своём бедре. Вдруг парень бледнеет, а затем его лицо наполняется гневом. Он поднимает мою рубашку выше, полностью возмущённый, рассматривая оба моих бедра. Игнорирую свою неуверенность и смотрю, что же его так потрясло. Воздух выходит из моего рта. Синие татуировки покрывают огненные завитки на моих бедрам. Я не знаю, как так получилось. Хотя, Гарри, кажется понял, что делаю и потом я. Зейн. — Этот сукин сын, — ворчит он. — Разве это не значит, что я этого не хотела? — запутанная, спрашиваю. — Только для меня, — рычит. — Зейн может контролировать всю эту херню. Он тупо оставляет свои знаки, которые хочет, чтобы они ничего не могли сделать с этим. — Я хочу, чтобы это прошло, — умоляю я. — Как и я, — бурчит Гарри себе под нос, вновь хватая свою рубашку, на этот раз натягивая её через голову. Затем он хватает меня за запястье и тащит за собой прочь из туалетной комнаты. — Он может убрать это. — Куда мы идем? — спрашиваю я, идя в ногу с ним. — Мы идем за Зейном. — Но у нас ещё много уроков! — Я обещаю, ты не попадешь в беду, — говорит он. Не доверяй Гарри, не доверяй Гарри. — Хорошо, — вздыхаю. Он кладёт руку поверх моей и сжимает пальцы, затем кидает мне небольшую улыбку и тянет за собой. Мы пробегаем передние двери школы и идём к машине. Протягиваю ремень безопасности вокруг себя и фиксирую его, скрещивая руки. Гарри сообщает мне, что знает, где находится Зейн и что мне не стоит беспокоиться. — Гарри, я должна бояться вас? — тихо спрашиваю я спустя несколько минут. Он рассматривает моё лицо, концентрируя внимание на глазах. Гарри выглядит совершенно по-другому без дерзкой, дьявольской усмешки. Красиво. Он выглядит красиво. Он пробегается большим пальцем по бровям. — Ты должна решить это сама, - небольшая улыбка украшает его губы. — Ты боишься меня, Фолл? «Нет», — мысленно вру я сама себе. — Да, — говорю я вслух. Гарри хмуро смотрит на меня, но продолжает ехать. Напряжённая тишина висит в воздухе, отчего мне кажется, что совсем скоро я захлебнусь в ней. Через некоторое время я спрашиваю: — Что с твоими родителями? — Стайлс напрягается, и я наблюдаю, как его желваки дёргаются. — Все нормально, ты не должен говорить об этом, если не хочешь. Моя мама умерла, когда я была совсем маленькой, я её никогда не видела. Даже не знаю, как она выглядит. Папа сказал мне, что когда он был в тяжелой депрессии, то просто сжег все ее фотографии. С тех пор мы не говорили на эту тему. Гарри продолжает слушать меня. — Я даже не знаю, чем занимается мой отец, он никогда не говорит о своей работе. Его не было дома уже с понедельника, хотя думаю, что он опять в какой-то командировке, — говорю я, краснея за свой вопрос о его родителях. Очевидно, что он не хочет говорить об этом. Я чувствую себя довольно неловко. Остальная часть дороги проходит ещё хуже. Когда мы останавливаемся у старого жилого дома, Гарри бормочет нецензурные слова о темноволосом друге и выбирается из машины, из-за чего я начинаю гнаться за ним в тёмное высокое здание. В лифте помимо нас ехала девушка в рубашке оверсайз и леггинсах, которая начала нагло осматривать Гарри, взглядом проводя с нахмуренных бровей вниз, к длинному телу и вплоть до его потрёпанных коричневых ботинок. Её рубашка выглядит довольно знакомо. И только к тому моменту, как мы вышли, я наконец понимаю, что это рубашка Зейна. Гарри берёт меня за руку и ведёт по коридору, где с каждым шагом сигаретами пахнет всё больше и больше. Девушка подходит к той же двери, что и мы, кидая на нас странный взгляд, когда Гарри громко стучит по двери. — Зейн Малик, сейчас же подними свою ленивую, вонючую задницу и живо открой дверь, — кричит. Через пару минут выходит ухмыляющийся Зейн, голый по пояс и по всей видимости с похмелья. Он удивлённо поднимает одну бровь, смотря на девушку, которая вытаскивает связку ключей из кармана рубашки и отдает ему, а после подмигивает и уходит. — В этом году я потерял слишком много проклятых рубашек, — зевает. — Чё нужно, Гарри? Гарри приходит в ярость от этой беззаботности в его голосе. — Ты знаешь чертовски хорошо, что мне нужно, ты знаешь, что сделал! — я прячусь за ним, но Зейн на удивление не пугается, когда его друг поднимает голос. Не хочу, чтобы они вышли из себя и эта ситуация переросла в серьёзную проблему. Черноволосый вздыхает и приглашает нас обоих в квартиру. — Убери их, — рычит Гарри. — Я сказал тебе, что она моя! — Почему ты не получила отметки после того, как к тебе притронулся Луи? Он ведь коснулся её тоже, — кареглазый хмурится, а зеленоглазый скрещивает руки на груди. — Ты видишь, что нет никаких следов после него? Луис — хороший парень, он уважает собственность других людей, — гремит он. Собственность? Я собственность Гарри. Классненько. — Ладно, ладно, — бормочет Зейн. Гарри немого расслабляется, но тщательно следит за тем, как Зейн вновь нажимает пальцами на мои бедра. Лёд проходит через всё моё тело, и моё дыхание сбивается, что мне не нравится совершенно. Я не могу дышать, и мурашки расползаются по всему телу, когда Зейн концентрируется на моих бедрах, отчего они начинают ужасно болеть. Такое чувство, будто кто-то тяжёлый стоит на моей груди и бьет ногами прямо по бедрам. Мне совершенно это не нравится. Когда он наконец отходит от меня на пару шагов, то я почти падаю. Гарри удивительно нежно хватает меня за руку, проверяя под моей рубашкой, ушел ли голубой огонек. Я вздыхаю с облегчением, когда он ничего не обнаруживает, и мы начинаем двигаться к выходу. Как только мы выходим, Зейн саркастически кричит вдогонку: — Обращайтесь ещё! — в ответ Гарри показывает ему средний палец, хлопая дверью. В коридоре парень удивляет меня тем, что дарит мне объятья, но я даже не пытаюсь протестовать. В ответ обнимаю его, когда всё моё тело начинает трясти, а легкие начинают постепенно болеть. — Мне очень жаль, дорогая, я забыл, как бывает это больно, — бормочет он. Я ничего не отвергаю: ни объятья, ни фамильярное обращение, ни то, что я слишком сильно прижимаю его к себе. — Мне очень жаль. Всё будет хорошо, милая, я с тобой, — продолжает он. — Я не хочу, чтобы это повторилось снова, — шепчу я, так как мой голос слишком слаб. Гарри покачивает головой, хмуро глядя на меня с беспокойством. Это было ужасно. — Можешь ли ты отвезти меня назад? — спрашиваю я. Он как обычно изучает моё лицо пару секунд, прежде чем медленно кивнуть. — Иногда это проходит намного хуже. Некоторые люди просто не могут преодолеть это препятствие, — говорит он. — Иногда? Э-это случалось с тобой раньше? — он кивает, и моё сердце прыгает прямо к горлу. — Я не хочу, чтобы ты прошла через это. Ты сильнее многих, но это безусловно будет больнее всего, что ты когда-либо чувствовала, — бормочет он, а я качаю головой. — Меня не волнует это, Гарри, я просто хочу избавиться от них, — начинаю хныкать. Он хмурится, глядя на меня, и я едва ли не вижу боль в его глазах. — Пожалуйста, — умоляю. Стайлс рассматривает моё лицо, медленно качая головой и пытаясь отговорить меня от этого одним выражением лица. Это почти срабатывает, и я ловлю себя на мысли, что можно просто спрятать метки. Никто другой не увидит их, это может сработать. — Нет, нет, я хочу, чтобы они ушли, — говорю я, и Гарри вздыхает. — Ты чертовски упрямая, и одновременно ты намного сильнее. Клянусь, я чувствую запах твоих духов за милю, — говорит он, и я напрягаюсь; я не пользовалась духами. Игнорируя этот факт, я качаю головой, смотря на него. — Гарри, я понятия не имею, что происходит. Я не знаю, кто ты, и я не знаю, что ты делаешь со мной, но я хочу вернуть всё на свои места. Как было раньше, пока не появился ты, — он пытается прервать меня. — Нет, Гарри, нет, ничего не говори. Я в ужасе. Я просто ошеломлена, и я не хочу иметь ничего общего с этой историей, Гарри. Гарри, пожалуйста, помоги мне сделать это, — прошу я. — Оутем, — тихо говорит он. — Девочка, ты не хочешь этого. Это в десять раз хуже, чем то, что делал с тобой Зейн. Я не могу заставить себя сделать тебе больно, пойми, — Гарри убирает мои волосы с лица и берёт мои руки в свои, внимательно рассматривая моё лицо, как он делал это прежде достаточно много раз. — Почему нет? Ты даже не знаешь меня, Гарри, — шепчу. Его руки скользят вверх, схватывая меня за запястья и толкая к коридорной стене. Пребываю в шоке, когда его губы тянут меня за молчу уха, после обрушиваясь жаркими поцелуями всю мою шею. Все прикосновения несут собой нежность, что я почти выпускаю стон. Позволяю себе расслабиться, когда он прижимается ко мне. — Ты также не знаешь меня, милая, — ворчит он мне в шею. Его голос ниже, из-за чего он прочищает горло. Мой желудок переворачивается от его теплого голоса, когда он начинает прикасаться ко мне. Моё шаткое дыхание нервирует, когда его пальцы сжимают моё тело в тех местах, где меня еще никогда не касались. Мне нравится это так сильно, что это почти пугает меня. — Может быть, нам стоит узнать друг друга получше, малышка, — бормочет он, его тёплое дыхание веет в лицо, будто уличный ветер. Горячий, огненный ветер. — Или, пожалуй, ты можешь привезти меня обратно в школу, — шепчу я в то время, как уже почти не дышу. Гарри ухмыляется против моей кожи. — Если ты хочешь быть обломщицей, — бормочет он. — Не волнуйся, ты до сих пор нравишься мне, малышка, — дерьмо.