Нужно зависеть только от себя самого. Люди свободны, и привязанность — это глупость, это жажда боли. Оскар Уайльд "Портрет Дориана Грея"
Кара нервно теребила «язычок» молнии на кожаной куртке. Она до сих пор не понимала, как решилась сюда прийти. До сих пор не могла поверить, что так легко удалось пробраться мимо охраны, поэтому каждую минуту ей казалось, что за спиной возникнет дяденька в форме и вежливо попросит покинуть место, где ее не должно было быть, а в случае ее протеста просто молча выведет из комнаты. Но никто не приходил. Со сцены доносились приглушенные звуки музыки и голос певца… Того, ради которого она сюда пришла. Пришла на свой страх и риск. Не спрашивая его разрешения. Девушка чувствовала, что волнение нарастало в ней по мере того, как песня подходила к концу. И вот прозвучали финальные аккорды, несколько секунд в воздухе еще висели последние пропетые ноты «Hero-uh-o-o-oes». Затем грянули аплодисменты, слова «Спасибо», «спасибо за ваше внимание» и что-то еще, но от волнения Кара не могла расслышать, будто в уши ей кто-то напихал ваты. Руки дрожали и с остервенением дергали «язычок», грозясь оторвать его. Сердце так сильно билось, что отбивало свой ритм в висках. Вот сейчас он зайдет за кулисы и… –Кара? – девушка вздрогнула от оклика. – Как ты…? Что ты здесь делаешь? Сельмерлёв удивленно смотрел на девушку, которую никак не ожидал здесь увидеть. Она и сама не ожидала. Малин уговорила. –Я… – язык показался деревянным, а голосовые связки будто свело. Ну почему было так трудно просто поговорить с ним? Эрикссон сделала глубокий вдох, стараясь замедлить бешеное сердцебиение и унять дрожь в руках, да и в голосе, в котором она тоже наверняка бы присутствовала. – Мне нужно с тобой поговорить. – Нет, не то. Совсем не то. – Нам нужно поговорить. В смысле, я хочу тебе все объяснить. Мы так и не встретились тогда, но… Я больше так не могу! Девушка говорила быстро, заглатывая звуки, будто задыхалась. Она так боялась, что он прервет ее, что хотела на одном дыхании высказать цель своего визита. Кара на несколько секунд замолчала, глубже вдыхая, чтобы восстановить запас кислорода. –Не можешь как? – вопрос Монс задал скорее машинально, чем желая знать ответ. Он все еще пребывал в легком шоке от появления Эрикссон за кулисами. Как она вообще сюда пробралась? – Как ты здесь оказалась? Я имею в виду за кулисами. У тебя уже есть удостоверение журналиста? Кара быстро мотнула головой. –Я там больше не работаю, – тихо произнесла она, опустив глаза. Поймет ли он, что это из-за той статьи? –А что так? Неужели мало платят? Или закончились интересные истории для печати? Настал черед Эрикссон удивленно смотреть на Монса. Такого ехидства в его голосе она еще никогда не слышала. Несмотря на то, что она чувствовала свою вину перед ним, эти его слова вызвали в ней волну протеста и, пожалуй, возмущения. –Помнишь свои собственные слова «Я хочу писать о том, что изменило бы человеческие жизни к лучшему, что заставляло бы их задуматься. Об экологических катастрофах, о безразличии к ближним, о милосердии… Или о громких событиях в культурной жизни, о грандиозных шоу, как например, Евровидение, об удивительных историях пути к успеху, чтобы мотивировать тех, кто еще сомневается в собственных силах и талантах»? Ты помнишь эти слова? Ты рассказывала мне о своих мечтах у меня на кухне с таким восторгом, с таким блеском в глазах…и я поверил тебе. Неужели это и была твоя мечта? Писать в жалкой газетенке, которая не может рассказать миру ни о чем, кроме грязных историй мало-мальски известных личностей? Легко переступать через чувства людей, которым ты не безразлична? Мужчина говорил с жаром, наконец высказывая все то, что накопилось в нем за эти практически полтора месяца, что он не раз обдумывал, и чему не находил ответа. Сейчас его не заботил ни тон, которым он это говорил, ни место, где они находились, ни окружающие люди, которые могли наблюдать за их разговором. Кара чувствовала, что глаза у нее были на мокром месте. Он говорил с такой уверенностью, будто резал ее на куски. Каждое его слово словно проходилось по девушке острым лезвием. Наверное, ему было так же больно, когда она его предала. –Нет, конечно же нет. Монс… – Кара потянулась к его руке, но он резко отдернул ее. Инстинктивно, но девушке показалось, что специально, как будто ее рука была ядом или серной кислотой. Эрикссон это сильно задело, будто по сердцу ударили хлыстом. Она втянула в себя воздух и убрала руку, продолжая нервно теребить «язычок» молнии. – Я говорила правду тогда. –Тогда с какого же момента началось вранье? –Я никогда тебе не врала, – резко произнесла Кара, чувствуя, что в ней просыпалось возмущение. Она со всех сил старалась, чтобы ее голос звучал ровно. – То, что произошло, это ошибка. Моя ошибка. Мне не стоило доверять Томасу. Не стоило истерить и отвечать на его вопросы. –Что ты хочешь этим сказать? – голос Монса уже звучал мягче и, пожалуй, более заинтересованно. Он и сам понимал, что слегка перестарался в нравоучительном тоне, хотя и не хотел читать ей никаких нотаций. –То, что я виновата перед тобой. Ты доверил мне то, что желал сохранить в секрете, и я обещала, что сделаю это и…нарушила слово. Но…я сделала это не специально, – голос таки начал дрожать. Чтобы объяснить, что произошло, нужно признаться ему в своих чувствах, а это было гораздо сложней, чем признать свою вину. – Я… была зла на тебя. –На меня? – опешил Сельмерлёв, изумленно посмотрев на девушку. – За что? –За…флирт с той девушкой, – выпалила Кара и на несколько секунд затаила дыхания. Он все еще удивленно смотрел на нее, не понимая, или не желая понимать, что она имела в виду. – Я ревновала тебя к ней. И Эрик сказал, что это видно невооруженным взглядом. Мне было так обидно… я досадовала на саму себя за какие-то пустые слепые надежды, за глупые мечты. И в тот момент я почти ненавидела тебя. Знаю, что это было глупо и несправедливо. Наверное, в голову ударил алкоголь… Но то, что я сказала Томасу, было случайным. Он просто воспользовался моей глупостью. Девушка снова говорила на одном дыхании, но в этот раз она делала это не потому, что боялась быть прерванной, а потому, что страшилась его реакции на свои слова. Она даже избегала его взгляда, то опуская глаза, то переводя взгляд на какие-то посторонние предметы. Кара судорожно вдохнула воздух и произнесла последнее, на что хватило сил. –Ну вот, теперь ты все знаешь. Монсу вдруг показалось, что все это было только сном, какой-то странной иллюзией, которую подкинуло его подсознание. Слова девушки окончательно его обескуражили. Она ревновала его к Анне? Ненавидела его? Эрик сказал… Сааде, что ли? Досадовала за глупые мечты и надежды… Мозг зачем-то анализировал факты, пытаясь дойти до сути, которая уже давно была им понята. Каждая секунда промедления казалась Каре вечностью. О чем он думал? Как воспринял сказанное ею? Он молчал, выглядя несколько растерянным. Она не винила его за это, но все же ненавидела эту затянувшуюся паузу. Волнение достигло своего апогея, даже ноги едва держали Эрикссон. Она не успела как следует обдумать этот шаг. По правде, не думала о нем вообще, поддаваясь внутреннему порыву. Кара не успела осознать, что делает, когда уже, привстав на носочках, потянулась к Сельмерлёву, и в следующий момент поцеловала его. Как-то совершенно неумело, поспешно и отчаянно. Ужасно. Мужчина сделал шаг назад, отстраняясь от нее. –Больше так никогда не делай, – резко сказал он. Его голос был похож на мрамор: холодный и каменный. Но еще в нем, пожалуй, слышались нотки раздражения. –Прости, – тихо пробормотала девушка, быстро опуская голову, чтобы он не увидел ее глаза, наполненные слезами, которые она безуспешно пыталась остановить. Скорее бы уйти, исчезнуть с его глаз, чтобы не чувствовать этого унижения, чтобы дать волю эмоциям. Она бросилась к выходу и едва не сбила входящего за кулисы Маркуса, которого не видела из-за слез, застилающих глаза. –Летают, как сумасшедшие, – покачал головой барабанщик. –Ничего себе, чувак, фанатки уже даже так на тебя бросаются, – хмыкнул Александр, стоявший неподалеку и невольно ставший свидетелем развернувшейся сцены. –Она не фанатка, – сквозь зубы произнес Монс, глядя на дверной проем, в котором только что исчезла Эрикссон. –Оу, Сельмерлёв настолько горяч, что на него с поцелуями напрыгивают не только фаны, но и хейтеры? – издал смешок Хольмгрен. Но друг никак не отреагировал на шутку, разве что взгляд, каким он его одарил, был еще жестче. Монс снова посмотрел на дверь, но теперь злость как будто испарилась из него, и вместо холодности во взгляде была…боль? Сожаление? Проследив этот взгляд и смену эмоций на лице Сельмерлёва, Александр посерьезнел. – Это и есть та самая Кара, да? – поинтересовался он, подходя ближе к победителю Мелодифестивален. Монс кивнул. Как-то машинально и без эмоций, словно робот. –Слушай, чувак, я видел, как твоя рука потянулась, чтобы ее обнять. Не делай вид, что тебе все равно, – эти слова заставили мужчину вопросительно посмотреть на собеседника. – Ну совершила девочка ошибку из ревности, в ее возрасте это нормально. Уверен, она сто раз успела об этом пожалеть. Может, тебе стоит перестать винить ее и прекратить страдать, а? –Я пытаюсь, но… не могу доверять ей. Между нами словно выросла стена… –Все мы совершаем ошибки, а потом стараемся их исправить. Она хочет исправить свою. Может, стоит сделать шаг навстречу? Потому что сейчас ты очень сильно ее обидел. Она выбежала вся в слезах. Монс ничего не ответил, раздумывая над словами друга. Он не понимал, что заставляло его прибегать к напускным холодности и безразличию в то время, как душа радовалась присутствию Кары, ее словам… Наверное, всегда так. Когда люди испытывают к кому-то сильные чувства и стараются их скрыть или подавить в себе, всегда прибегают к наигранному равнодушию. И очень часто перегибают палку. Александр принял молчание за согласие и, хлопнув Сельмерлёва по плечу в знак поддержки, направился в гримерку.***
Кара очень надеялась, что в это время Монса не будет дома, что он где-то на репетиции/съемке…где-угодно. Просто оставить ключи от его квартиры на тумбочке, захлопнуть дверь… Уйти, чтобы уже никогда не вернуться. Последняя встреча расставила точки над «i». Девушка чувствовала себя совершенно разбитой и опустошенной, не испытывая больше никакой, даже малейшей иллюзорной надежды на то, что что-то можно было исправить. Черт возьми, как же больно было ощущать на себе его презрение и безразличие… чувствовать такое унижение… Девушка открыла дверь и тихо вошла в квартиру. Надо же, как будто вернулась домой после долгого отсутствия. Странно, но та квартира, где они жили с Малин, до сих пор не стала ей такой родной, какой была квартира Монса. Сердце сжалось. Ну почему все так получилось?.. А, впрочем, что толку задаваться этим вопросом, все равно время назад не вернуть и все ошибки не исправить. «Я не могу исправить то, что было сделано. Давай искать укрытие»*, – горько усмехнулась Кара. По ламинату тихо застучали лапы Месси. Лабрадор кинулся к девушке и, как незнакомку, как это было в первый раз, обнюхал ее. А признав своей, начал тереться о ее ногу. Это настолько умилило Эрикссон, что она почувствовала подступающие к горлу слезы и почесала пса за ухом. –Я скучала по тебе, Месси. И буду скучать. –Месси, что там? Кара вздрогнула от звука его голоса. Она думала, что Монса действительно нет дома, поэтому лабрадор так радостно и выбежал в коридор. Но хозяин был здесь, и сейчас он стоял в дверном проеме, удивленно глядя на девушку. О боже, эти его карие глаза, приобретающие оттенок виски в свете заходящего солнца… Почему же так больно было в них смотреть, хотя сейчас они не метали стрелы и не были презрительно-холодными?.. Кара встала, чувствуя себя ужасно неловко. Это становилось странным, будто она была какой-то сумасшедшей фанаткой, преследующей Монса везде, даже в его собственной квартире. И что за идиотские мысли приходили ей в голову? –Вот ключ, – она быстро отдала связку Монсу, стараясь не прикоснуться к его руке, памятуя прошлый раз. –Забывают что-то, чтобы потом вернуться… – как бы невзначай заметил Сельмерлёв. Кара опустила глаза. Такая мысль не приходила ей в голову, но сейчас, когда он это сказал, ей почему-то показалось, что он прав, будто она специально забрала ключи с собой для того, чтобы потом вернуться… Глупость. И все же… Девушка почувствовала, что ей трудно сдерживать себя. Она сделала глубокий вдох, подавив надвигающиеся на глаза слезы, которые готовые уже были выступить на глазах. –Я знаю, что тебе неприятно мое общество, – тихо произнесла она и подняла глаза на мужчину. Трудно было угадать его эмоции по выражению лица, но презрения не наблюдалась в нем точно. – Но я не могу этого не сказать. Я не представляю, что бы было со мной…как бы сложилась моя жизнь, если бы не ты тогда. В тот момент мне казалось, что все потерянно, ситуация была просто безысходной. Я сидела там абсолютно потерянная и одинокая, не представляя, что мне делать. Без вещей, без денег, без средств связи, без единой идеи в голове, как выбраться из этого положения. И тут появился ты: человек, который просто мог пройти мимо сомнительной девушки, который мог решить не утруждать себя чужими проблемами, – слезы все-таки появились против воли, вызванные заново переживаемыми эмоциями. Кара сделала еще один глубокий вдох. – Но ты подошел ко мне и предложил свою помощь. Никто бы этого не сделал. Ты был словно каким-то подарком свыше. Ты столько всего для меня сделал… Ты заменил мне старшего брата, которого у меня никогда не было, заменил отца, которого у меня не было возможности узнать, – девушка быстро смахнула со щеки слезу, едва подавив всхлип. Ей не хотелось, чтобы он думал, будто она пыталась его разжалобить. – Ты поверил в меня, доверился мне… А я так сильно тебя подвела… Пожалуйста, прости за это. У тебя удивительная душа. Надеюсь, что ничто и никогда этого не изменит. Я бесконечно благодарна тебе за все, что ты для меня сделал. Прости… Она чувствовала: еще немного, и сдерживать наступающую истерику больше не сможет. Будет лучше, если он этого не увидит. Девушка глубоко вдохнула и, резко развернувшись, хотела быстро выйти за дверь, но была остановлена. Монс схватил ее за руку, заставляя остаться на месте. Сердце забилось сильнее, кровь застучала в висках… Внутри Кары бушевало цунами эмоций. Было так приятно и волнительно ощущать тепло его руки, осознавать, что он не хотел ее отпускать. Но в то же время был страх, что эта хрупкая надежда, которая подняла было голову, может с легкостью рухнуть, что этот жест она истолковала неправильно. Девушка была на грани. Секунды замедлили свой ход, удвоились, утроились, удесятерились… Каждое слово Эрикссон отдавалось в сердце Монса покалыванием иголки: не слишком больно, но ощутимо, не оставляя возможности игнорировать это ощущение. В голове, словно диафильмы, прокручивались воспоминания: ночной Стокгольм, фонари, остановка, одинокая фигура, заплаканные глаза, робкий взгляд. Звон ключей, бросаемых на тумбочку, Месси, выбегающий из комнаты… Неожиданная утренняя встреча, разговор на кухне, запах черного кофе… Танец, ее смех. Волнение перед выступлением, ее глаза в зале, радость от успеха. Ночь, вино, рассказ о том, что долго не давало покоя, ее понимающий взгляд, прикосновение к его руке… Ее новая работа, свидание с тем парнем, его переживания за нее. Мелодифестивален, жуткое волнения, ее ободряющая улыбка, результаты, радость, объятия, вечеринка, открытия нового чувства по отношению к ней. Морозное утро, заголовок газеты, болезненное разочарование, злость, виски, интервью, срыв. Полтора месяца жизни на автопилоте, разговор за кулисами, неожиданный поцелуй, его жесткие слова…и слова Александра, о которых он очень много думал в последние несколько дней. «Может, стоит сделать шаг навстречу?» Может, может, может… Он хотел этого. Очень сильно. После ее последних слов пришло осознание, что это была последняя черта, у которой они стояли, за которой – точка невозврата, если быть категоричней. Александр был абсолютно прав: все совершают ошибки, о которых приходиться жалеть. Монсу ли не знать?.. Так почему он так ведет себя? Это лицемерно и нечестно. Ей действительно было жаль за свой поступок, но таким ли ужасным ли он был? Неужели хуже его измены Азре?.. Ему было 27, а Каре – всего 19, она просто совершила глупость из ревности… Что бы там не случилось между ними, какие бы чувства он не испытывал, он не мог…не хотел ее отпускать. –Останься, – наконец тихо произнес мужчина. Не отпуская руки девушки, он подошел ближе. Она все так же стояла повернутой к нему спиной. По ее вздернутым плечам можно было судить о том, что она напряжена. Монс сделал еще один шаг, оказавшись стоящим к ней вплотную. Кара слегка вздрогнула, когда его тело прикоснулось к ее. Казалось, она даже затаила дыхание. –Ты нужна мне, – добавил он также тихо почти ей на ухо, отчего кожа Эрикссон покрылась мурашками. Цунами накрыло с головой, но она была рада тонуть в этих эмоциях. Вот только первые несколько секунд еще были своеобразным шоком. Девушка осторожно повернулась. Сельмерлёв немного отступил назад, создавая между ними пространство. –Я вел себя, как обиженный пятнадцатилетний подросток… Прости. Я не имею права осуждать тебя, потому что сам ничем не лучше… –Монс… – начала было Кара, но он не дал ей возможности спорить. –Я был слишком эгоистичен. И лицемерен. И жесток в прошлый раз… Но я не хочу терять тебя, Кара, – он нежно провел большими пальцами по ее щекам, вытирая соленые дорожки от слез и глядя на нее так, словно она была какой-то драгоценной вещью…самой важной в его жизни. Его горячие пальцы замерли на ее подбородке. Он потянулся к ней. Подавшись внутреннему порыву, девушка потянулась ему навстречу. Это был тот настоящий поцелуй, о котором она всегда мечтала, который много раз себе представляла. Он совсем не походил на тот, что произошел по ее инициативе тогда за кулисами. Этот поцелуй сопровождали совсем другие чувства, совсем другие ощущения… Он не был каким-то поспешным и отчаянным. Он был уверенным, нежным и вечным… Его мягкие губы словно заставляли ее подчиниться, и им не хотелось противиться, совсем наоборот – хотелось сдаться. Рука Сельмерлёва нежно обнимала Кару за затылок, пальцы перебирали волосы, в то время как вторая рука обнимала за талию, прижимая ближе к себе. По всему телу девушки разлилось теплое, дрожащее чувство, которое хотелось оставить в себе навсегда. Какая-то часть нее до сих пор не могла поверить в то, что происходило, в то, что Монс был влюблен в нее так же, как она в него. Это казалось ей какой-то прекрасной сказкой, и она старалась оставаться в ней как можно дольше, поэтому продолжала поцелуй, нерешительно обняв его за пояс. «Господи, как я выжила эти полтора месяца без него?!» – удивлялось ее сознание. Девушке хотелось обнять его крепко-крепко и не отпускать от себя. Кара судорожно вдохнула показавшийся ей холодным воздух, когда мужчина наконец оторвался от ее губ и слегка отстранился. На его губах играла легкая улыбка, которая так нравилась Эрикссон. До чего же привлекательным он был: эти карие глаза, с танцующими в них бесятами, этот точенный нос, эти губы, изогнутые в полуулыбке, эта легкая щетина… Он сводил с ума тысячи девчонок по всей стране и за ее пределами, но он не обращал на это никакого внимания. Все, что было важным для него – это она, Кара Эрикссон, простая девятнадцатилетняя девушка из Хеслехольма, принесшая ему одни проблемы. И от этого у нее кружилась голова. –Забавно… Знаешь, чем дольше я с ней говорил, с той девушкой, тем больше мне хотелось, чтобы на ее месте был кто-то другой… Ты, – произнес мужчина, задумчиво глядя на Кару. У нее не было слов, чтобы описать все то, что она чувствовала в данный момент, и поэтому она просто обняла Монса, пряча лицо на его груди. Каким же счастьем была эта возможность обнимать его, зная, что при этом он испытывает совсем не злость по отношению к ней. Мужчина улыбнулся, заключая ее в объятия. *«I can’t undo what has been done. Let’s run for cover» – слова из песни “Heroes”.***
Кара закусила губу, неуверенно переминаясь с ноги на ногу. –Просто зашла…пожелать тебе спокойной ночи, – она слегка улыбнулась, чувствуя себя неловко. Монс тепло улыбнулся в ответ. На несколько долгих секунд он задержал на ней свой взгляд, словно решаясь что-то сказать, и наконец произнес: –Иди сюда, – он немного подвинулся на кровати, открывая одеяло с ее стороны. Девушка замялась, не решаясь принять приглашение. Она чувствовала тяжесть внизу живота, понимая, что ее охватывает волнение. В руках появилась нервная дрожь, которую она постаралась скрыть, теребя края футболки. Но черт, она так сильно скучала по нему, так мечтала о чем-то подобном… Кара отбросила все сомнения (в конце концов, ничего предосудительного она не делала) и вошла в комнату, закрывая за собой дверь. Осторожно обойдя Месси, удобно устроившегося на любимом коврике у кровати хозяина, она забралась на нее, поджимая под себя ноги, которые успели слегка замерзнуть от стояния на холодном полу. –Я скучал по тебе, Кара, – серьезно произнес Сельмерлёв, глядя в ее серые, цвета грозовой тучи, глаза. Но тут же на его лице появилась улыбка. – Ты слишком далеко даже, когда в другой комнате. –Тебе нужна квартира поменьше, – засмеялась Кара, но напряжение все равно не отпускало. Быть так близко к нему…да что там, находится в его кровати, иметь возможность дотронуться до него, даже поцеловать… Это казалось сном. Сказкой. Казалось, стоит совершить одно неосторожное движение, и картинка рассеется словно дым от ветра. –Прости, я слишком эгоистичен. Ты можешь спать в своей комнате, если хочешь, – быстро произнес Монс, заметив ее напряжение и смущенность. –Вообще-то…не хочу, – тихо произнесла Кара, чувствуя, что краснеет. Она подняла неуверенный взгляд на мужчину, а потом легко скользнула в его объятия. Его руки и тело были такими теплыми, что, несмотря на то, что в квартире не было холодно, ей показалось, что она замерзла. Словно пытаясь согреться, девушка поближе прижалась к Монсу. Он улыбнулся и накрыл ее одеялом, крепче прижимая к себе. –Но я не… уверенна, что готова… –Эй, – мужчина повернул к ней голову, слегка ослабляя объятия и с легкой улыбкой глядя на девушку, – я ничего не говорил о сексе. Кара почувствовала, как краска заливает ее лицо. Она отвела взгляд, чувствуя себя совершенно неловко и вместе с тем как-то слишком волнующе после того, как он озвучил то, что было в ее мыслях. Монс слегка приподнялся на локте, таким образом нависая над ней, и нежно провел пальцами по ее скуле, затем щеке и остановился на подбородке, легко поворачивая к себе ее лицо и заставляя посмотреть себе в глаза. –Ты так мило смущаешься. Девушка чувствовала, что сердцебиение ускорялось. Неведомое сладостное чувство распространялось по телу и туманило мозг, заставляя забыть о всяких условностях и боязни. Она сама потянулась к нему, но тут же его мягкие губы накрыли ее, даря пленительный поцелуй, от которого странное существо внутри нее возликовало. Оно словно вырвалось на свободу и завладело телом девушки, поэтому казалось совершенно естественным обнимать его руками за пояс, гладить его спину, отвечать на его поцелуй, слегка закусывая его нижнюю губу. Кара не помнила, когда чувствовала себе более счастливой… Когда он оторвался от ее губ, девушка разочарованно вздохнула, отпуская его. Монс усмехнулся, наблюдая за ее реакцией. Его теплые нежные пальцы коснулись ее губ, очерчивая их контур. Господи, как же ей хотелось, чтобы это никогда не заканчивалось, но он вернулся в исходное положение, притягивая ее себе. И тут она сильнее прижалась к нему, шепча на ухо: –Я тоже очень по тебе скучала, – этот спонтанный порыв застал врасплох ее саму, так что она снова смущенно спрятала лицо на его плече… …–Евровидение совсем скоро, – задумчиво произнес Монс, перебирая ее волосы. –Ты победишь, – уверенно произнесла Кара, сплетая их пальцы вместе, как будто ни секунды не сомневалась в сказанном. –Почему ты так уверенна? – девушка уловила в его голосе улыбку. –Потому что у тебя очень красивый голос, классные спецэффекты и потрясающая песня! И эта песня – своеобразный месседж. Так что ты победишь, – снова решительно повторила Эрикссон. Монс улыбнулся, глядя на сплетение их пальцев. –Мы – герои нашего времени… – вполголоса напел он. –Но танцуем с демонами в наших головах, – закончила она, пряча лицо на его груди. Эта строчка была очень близка им, и они оба знали об этом. –Знаешь, я много думал над этим. Было слишком несправедливо так относится к тебе. Тебе всего девятнадцать… Время для совершения ошибок. –Она едва не стала роковой. Я едва не потеряла тебя… Но ты все же простил… –Я много думал о твоих словах. Помнишь, ты сказала, что простить можно все, и даже измену, все зависит от причины и силы любви? Я пришел к выводу, что, когда кого-то по-настоящему любишь, готов многое простить этому человеку, какую бы боль он тебе не причинил… – задумчиво произнес мужчина. –Прости меня, Монс, я… –Давай просто забудем об этом, ладно? Я тоже хорош. Вел себя отвратительно по отношению к тебе. Ты этого не заслужила. Так что и ты меня прости. Кара кивнула. Как бы ей хотелось все забыть, чтобы ужасный поступок не совершался вовсе… Монс улыбнулся слегка лукавой улыбкой, вполголоса напев: –Come closer, Cara mia…* *Подойди поближе, моя Кара (англ. + ит.).