Are we ready right now? I don't know somehow. It feels so right… It's time for our flight. © (Adam Lambert — Hourglass)
— Потрясающе выглядишь. — окинув меня оценивающим взглядом с ног до головы, произнёс Титов. Я в очередной раз посмотрелась в зеркало. Девушка, смотрящая сейчас на меня, лишь отдалённо напоминала девчонку, абсолютно всегда делавшая выбор в пользу джинсов и кед: карие глаза, обведённые светло-голубыми тенями, стали лучистыми; губы, покрытые нежно-розовым блеском, казалось, стали ещё пухлее; ну, а щёки так раскраснелись, что теперь не нуждались в румянах. Я повернулась боком и провела рукой по платью цвета океана. Ещё раз поправила локоны, спадающие мне на плечи. — Мы опоздаем. — улыбнулся Слава, видя, как я не могу оторваться от зеркала. — Да-да, сейчас. — я накинула на плечи палантин и схватила с комода сумочку. «…В сыром, холодном воздухе, в тесноте и неполной темноте колыхающейся кареты она в первый раз живо представила себе то, что ожидает её там, на бале, в освещенных залах, — музыка, цветы, танцы, государь, вся блестящая молодежь Петербурга. То, что её ожидало, было так прекрасно, что она не верила даже тому, что это будет: так это было несообразно с впечатлением холода, тесноты и темноты кареты…» Всю дорогу мы молчали. Титов не мог найти нужных слов, а я просто не хотела разговаривать. Заметив, что я трясусь как кленовый лист, Слава взял меня за руку и, улыбнувшись, произнёс: — Всё будет хорошо. Тронутая таким отношением, я вернула ему улыбку и глубоко вздохнула. Мы прибыли к назначенному месту минут тридцать спустя. Такси припарковалось практически возле входа. Титов открыл мне дверь и протянул руку. «…Она вспомнила, как ей надо было себя держать на бале, и постаралась принять ту величественную манеру, которую она считала необходимой для девушки на бале. Но, к счастью её, она почувствовала, что глаза её разбегались: она ничего не видала ясно, пульс её забил сто раз в минуту, и кровь стала стучать у её сердца. Она не могла принять той манеры, которая бы сделала её смешной, и шла, замирая от волнения и стараясь всеми силами только скрыть его. И это-то была та самая манера, которая более всего шла к ней…» — Разрешите отрекомендоваться: Дмитрий Кириллович Хасинский — мастер спорта по бальным танцам, — капитан низко поклонился и поцеловал мне руку. — Позвольте полюбопытствовать, а когда вы успели получить сие звание? — улыбнулась я. — Вы не поверите: буквально вчера! — Хасис улыбнулся в ответ. — Ну так что? Вы идёте? Или заставляете мужчину ждать? — О, простите... — я сделала реверанс и подала Диме руку. — Я вся ваша. Хасис вывел меня в центр зала — так сказать, на всеобщее обозрение, и мне стало немного боязно: ведь я уже не помнила, когда танцевала вальс в последний раз. Вокруг нас столпились люди, образовав своеобразный кружок. — О Боже, — тяжело вздохнула я, кладя руку Диме на плечо, — Хоть бы мне на глазах народа не убиться. На моё удивление танец прошёл как по маслу. Ушли под бурные овации из центра зала в более тихое местечко, Хасис жестом подозвал молодого парнишку с подносом. — Очень вкусное вино. — он протянул мне бокал, — Попробуй. — В самом деле? — я поднесла бокал к носу и вдохнула аромат. — Пахнет хорошо. — Вино не нюхать, вино пить надо. — рассмеялся Дима. Я сделала глоток и почувствовала, как по телу разлилась приятная нега. Вино действительно оказалось вкусным. Я принялась рассматривать гостей. Практически сразу моё внимание привлёк мужчина, одетый в доломан (*), синие брюки и высокие сапоги. В общем, настоящий князь. — Подольский… — как можно тише произнесла я, чтобы меня не услышал Хасис. Но и знать не знала, что у Димы настолько хороший слух. — Да. Он самый. — он хотел было улыбнуться, но, увидев, как я заливаюсь краской, передумал. — Костя здесь уже не впервые. Кстати, в образе Болконского сегодня. — И ты об этом знал? — Нет, что ты! — воскликнул Дима, — Когда я вписывал тебя в список, я видел только свободные роли! А полные списки с ролями висят на двери с обеих сторон. Неужели не видела? — Не обратила внимания... — потупилась я. Я пристально рассматривала Подольского, словно видела его впервые. Смотрела на его прямой нос, высокие скулы, мужественный подбородок. Его красиво вырезанные губы были слегка приоткрыты, а серые глаза перебегали с одного человека на другого. Я видела его крепкую шею и широкие плечи, за которыми можно было спрятаться, словно за щитом от всех бед и напастей. У меня внезапно перехватило дыхание, но несмотря на это я не могла отвести от него взгляд. Сердце сжалось, я почувствовала странное покалывание в груди, отчего руки вдруг покрылись гусиной кожей. — Что, так и будешь стоять? — голос Хасиса словно вернул меня из-за небытия. — О чём ты? — я развернулась к Диме лицом. Мой голос дрожал, — Просто… Просто мне понравились здесь обои, вот я их и рассматриваю, чтобы запомнить рисунок и купить себе такие же. — В самом деле? — Хасис в изумлении поднял бровь. — Что-то не похоже. — Дмитрий, а разрешите украсть у вас даму. — услышала я за спиной знакомый голос. Рука, державшая бокал, начала труситься, выплёскивая на пол красную жидкость. А сердце на секунду перестало биться. — Конечно же, сударь. — в присущей ему манере ответил Хасис. — Оставлю я вас наедине, пожалуй. Я не знала, хватит ли у меня мужества повернуться к нему. Но всё же какой-то неведомой силой я заставила себя это сделать. — Привет. — непринужденно сказал он и улыбнулся. А моё сердце затрепетало. — Привет... — едва дыша, прошептала я. — Потанцуем? У меня сжало горло и я только слабо кивнула в ответ. «…Он предложил ей тур вальса. То замирающее выражение лица Наташи, готовое на отчаяние и на восторг, вдруг осветилось счастливой, благодарной, детской улыбкой. «Давно я ждала тебя», — как будто сказала эта испуганная и счастливая девочка своей просиявшей из-за готовых слез улыбкой, поднимая свою руку на плечо князя Андрея…» Меня заворожили классическая музыка, мерцающие свечи, прижимающиеся ко мне горячее мужское тело. У меня кружилась голова, а в животе порхали бабочки. Сердце вдруг громко застучало и мне стало казаться, что его стуки слышны всем вокруг. Щёки предательски покраснели, потому я пыталась не смотреть на Подольского. Но желание встретится с ним взглядом оказалось куда сильнее. Я взглянула в его дымчатые глаза и мир вокруг на пару секунд перестал существовать. Я стала бояться, что если сейчас отведу взгляд, то Костя тут же исчезнет. Когда музыка стихла и мы перестали танцевать, Костя всё ещё долго не отпускал мою руку. Он потянул меня в сторону террасы. Но его совсем не вовремя отозвал какой-то тучный парень в болотного цвета штанах и красной, как спелый томат, рубашке (удивительное сочетание, не правда ли?) — Я скоро вернусь. — шепнул мне Подольский. — А ты пока пообщайся с кем-нибудь. Я оглядела зал. Казалось, вокруг меня такие же простые люди, как и я, но меня очень смущало, что почти все они были с головы до ног увешаны драгоценностями всевозможных цветов, да и выглядели они очень важно и буквально пожирали других глазами, которые были одеты более скромно. Гул голосов сливался со звуками классической музыки. Куда бы я ни бросила взгляд, везде все сияло и искрилось. А вокруг свечи, свечи, свечи… Много свечей. Поняв, что вряд ли я с кем-то найду здесь общий язык, я вернулась к Хасису. Я ужасно боялась ляпнуть что-то не то или сконфузить ребят отсутствием навыков светского общения. — Не ожидал, что ты вернёшься так быстро. — удивился Дима. — Так получилось, — увидев, что рядом с ним стоит Слава, мне показалось, что я отвлекаю его от чего-то важного, потому виновато опустила голову: — А… У вас тут чисто мужской разговор, все дела… — Ничего подобного. — перебил меня Титов. — Просто перебросились парой фраз. Да ведь, Дим? — Угу. — коротко подтвердил Хасис. Как гром среди ясного неба, возле нас снова появился тот же самый парниша, с тем же подносом. У ребят глаза полезли на лоб, когда я без разбора взяла один бокал. — Жарко тут... — попыталась оправдаться я. — А освежиться больше и нечем. — Ты ведь у нас не маленькая и прекрасно знаешь, что в вине содержится алкоголь? — предупредил меня Дима. — Конечно, знаю. — небрежно кинула в ответ я, пригубив напиток. Меня начало окутывать пеленой спасительного спокойствия. Пару часов и пару бокалов спустя я уже чувствовала приятное онемение во всём теле и у меня немного пощипывали губы. Если в общем, мне даже нравилось состояние опьянения — состояние, в котором я находилась впервые и в которое я так боялась попасть. Но всё оказалось далеко не так страшно. Это, конечно, было не совсем то, что я себе представляла, но тоже неплохо. Я резко повернулась и всё сразу поплыло перед глазами. На секунду я застыла в надежде, что мир перестанет вертеться и схватила Костю за руку. Я даже не заметила, как он вернулся. — Тебе нужно домой. — Глупости! — воскликнула я. — Это ты тут в который раз и тебе уже неинтересно, а я то в первый! — Что за бред? — Подольский немного повысил тон. — Я здесь впервые! Так же, как и ты! — Вот оно как! — возмутилась я и крикнула на весь зал: — Дмитрий Кирил-л-л-лович, как же так? Ты почему меня обманул? — Позже поговорим об этом. — бросил мне в ответ Хасис. — А сейчас тебе надо поспать. — Нет, я хочу остаться! — запротестовала я, пытаясь вырваться из крепкой хватки Кости. — Если мы сейчас не уедем, спать ты ляжешь прямо здесь. — с этими словами Подольский подхватил меня на руки и понёс в сторону выхода. Уже на улице, наконец-то вырвавшись из цепких рук Кости, я села прямо на обочину и обвила себя руками. — Что ты делаешь? — поинтересовался он. — Я устала. — тяжело вздохнув, произнесла я. — А может быть, хватит валять дурака? — Костя протянул мне руку, — Вставай. Такси вот-вот подъедет. Подольский рывком поднял меня с земли, и я буквально повисла на нём. Я чувствовала себя безумно уставшей, невыносимо болела голова и ноги категорически отказывались слушаться. — Ну Костя! Ты такой скучный! — простонала я, когда он пытался запихнуть меня в машину. В такси я вела себя по-спокойнее и с Подольским даже словом не обмолвилась. Я была зла на него, да и на Хасиса тоже. Но когда Костя якобы случайно коснулся моей руки, а потом легонько сжал её, обида отчего-то сразу прошла. От его прикосновения меня как будто пронзило током. Смутившись, я опустила голову. Подольский заправил выбившуюся из моей причёски прядь мне за ухо и при этом коснулся моего подбородка. Неожиданное прикосновение заставило моё сердце забиться ещё сильнее. Я почувствовала странную дрожь по всему телу и стала сомневаться в том, что действительно очень сильно пьяна.♦
— Да где же эти ключи, — бурча себе под нос, я рылась в своей сумочке. Подольский только тяжело вздохнул. Ведь такое со мной не впервые: я частенько что-то теряю, причём иногда даже не своё, потому за мной железно закрепилось «гордое» звание — Таська-растеряшка. — А! Вот! — обрадовалась я, — Вот видишь, как быстро я их нашла! — явно довольная собой, я повертела связкой перед глазами Кости. Руки у меня оказались крюки, поэтому ключи с грохотом упали на порожек лестницы. — Я подниму. — Подольскому не составило труда отыскать связку почти в полнейшей темноте. Он протянул мне ключи: — Ты давай по-аккуратнее. — посоветовал мне он и улыбнулся: — Люди то спят. Я улыбнулась в ответ и взглянула на Костю: в свете уличного фонаря, едва пробивавшегося сквозь приоткрытую дверь подъезда, его идеальное лицо казалось мне ещё прекраснее. Похоже, полутьма ещё больше подчёркивала безупречные черты его лица. В моей голове словно взорвалась петарда. Я прижалась к Подольскому всем телом и чуть дрожала. Но не от холода, а от нежности, которая меня переполняла. Тёрлась щекой о его грубые скулы, кусала нижнюю губу, мочки ушей. Водила ладонью по его скулам, чуть небритым, грубым, мужским. Вдыхала его запах, от которого у меня начала кружиться голова. Протискивала свои тонкие пальчики ему в ладони, пропуская их между его пальцами. Целовала уголки его губ, небритый подбородок, мягко трогая губами брови. Костя щурился, улыбаясь мне лишь глазами, всё крепче и крепче прижимая меня к себе в практически полной темноте. Дразня его своими губами, продолжала целовать его лицо: скулы, уголки губ, подбородок, брови, ресницы. Подольский свои длинными бледными пальцами касался моих волос, нежно гладя их, дотрагивался до моих губ пальцем, заворожено и магически очерчивая их контур. От этих лёгких, почти невесомых движений, кровь начинала шуметь в ушах, лицо начинало гореть и страсть овладевала мной. Не выдержав силы нахлынувших эмоций, Подольский внезапно прижал меня к стене и коснулся своими губами моих губ. Я ответила на его поцелуй, сломленная его близостью и бушующим огнём в крови. Его губы были такими тёплыми, такими нежными и опьяняющими, как-то самое вино на балу. Даже сильнее. В объятиях Кости я чувствовала себя словно бабочка, которая только что покинула свой кокон.