Забери мою боль

      Але было неспокойно: врачи, приведя Павла в чувство, настоятельно советовали ей буквально тащить мужа за руку к кардиологу. Как оказалось, в Москве лишь вскользь обследовали его сердце, направив все усилия на восстановление кроветворения. Хотя, конечно, в любом случае столичному медперсоналу надо отдать должное: они буквально вернули Пашу с того света. Насчет странных шишек Аля как-то побоялась спросить при Паше, надеясь, что в коридоре, уже без него, врачи сами об этом скажут. Но они комментировать не стали, бросив напоследок неутешительное: "Он же у вас ликвидатор, что вы хотите..."       Даша, чувствуя мамину напряжённость, никак не могла уснуть, и ее, плаксивую и капризную, Аля едва укачала к полуночи. Наконец, облачившись в свою легкую ночную сорочку, девушка с замиранием сердца приблизилась к кровати. Как радостно и непривычно, что в ней она будет спать уже не одна! Рассматривая лицо мирно отдыхающего Павла, Алевтина на мгновение отринула все тревожившие ее мысли, словно не было этого приступа, паники и приезда скорой. Ведь это будет их вторая ночь!       Присев на краешек кровати возле Паши, Аля мягко коснулась его щеки, с трепетом ощутив родное тепло. Два противоречивых желания боролись в ней: материнское заботливое "лишь бы не разбудить, он настрадался" и потаенное, слабо осознаваемое "проснись, я так скучала!" В полумраке маленькой спальни словно витало невыразимое волнительное ожидание: проснется или нет? Тонкая ладонь девушки уже смелее погладила его шею и плавно скользнула вниз, по груди, бережно обойдя синюю гематому. И вот ровное дыхание Паши сбилось, и Аля, не в силах больше ждать, прильнула губами к губам возлюбленного. Паша открыл глаза и долю секунды прислушивался к своим ощущениям - может, это ему только снится? Но очередной Алин поцелуй окончательно развеял сон, и мужские руки нетерпеливо притянули любимую к себе, прижав к груди. - Тебе не больно? - отстранилась на миг Аля. Она словно каждой клеточкой своего тела ощущала все его шрамы, синяки и отметины, и ей казалось, что, лежа на нем, она причиняет ему боль. А ей так хотелось, чтобы ничто не напоминало Паше о его прежних страданиях! Но он уже словно и не слышал или не хотел слышать ее вопроса - его губы беспрестанно целовали нежную шею, перебегая на хрупкие плечи, затем снова возвращались к шее и горячим сладким губам. Было видно по всему: Паша ждал и хотел этой ночи не меньше. Он мысленно благодарил всевышнего за свою спасенную жизнь, понимая, что, перенеся столько мучений, он получил вот такую простую, на первый взгляд, награду - быть со своей милой, ласкать ее, дарить ей всю свою нерастраченную нежность.       Незаметно для самой Али с плеч соскользнули бретельки сорочки, которая, упав, обнажила грудь. Глаза Паши, смотревшего на девушку снизу вверх, заблестели в темноте: - Как часто мне снилась твоя родинка... Аля! Она едва успела смущенно улыбнуться, как Паша приподнялся, сев в кровати, и, держа Алю на коленях, припал губами к ее груди. Девушка протяжно выдохнула, прижав его голову к себе, чувствуя неистовое жаркое дыхание и судорожные прикосновения любимых губ. Вот они уже осыпают поцелуями ее живот, опускаясь все ниже, но вскоре снова сливаются с нежными устами возлюбленной, дико истосковавшейся и накопившей столько тепла и страсти.       Инстинктивно понимая, что тянуть дальше не хватит сил, Аля, выгнувшись дугой, подобно кошке, откинулась на подушки, привлекая к себе Павла. Сейчас они оба были смелее: ведь тогда, год назад, они успели лишь открыться друг другу, так и не насладившись близостью сполна! Двинувшись навстречу своей любимой, Паша сорвал с ее губ сладкий стон, до легкой боли сжав хрупкую ладошку в своей. - Люблю тебя, - шептали ей на ухо зацелованные губы, и стены ночной спальни отражали его будоражащий шепот. Отдаваясь этому острому, такому долгожданному удовольствию, Паша бился в теле своей любимой вторым сердцем, шумно вдыхая дурманящий запах ее тела. Али же в этот момент словно и не существовало - обвив его тело руками и ногами, она вся растворилась в их близости, уже не боясь, что ее стоны разбудят спящую дочку. Она слишком долго ждала, чтобы себя сдерживать...       Когда их двоих накрыло волной нестерпимого, сладостного наслаждения, Аля внезапно поняла, что плачет. Откуда эти слезы, ведь все так прекрасно?! Еще чувствуя в себе его угасающую пульсацию, целуя его взмокшую шею, Аля бессвязно шептала: - Люблю... Не бросай...больше... Хорошо... Губы все еще беспрестанно целовали его щеки и шею, ощущая эти выпирающие узелки - и сейчас они казались сущим пустяком. Главное, что вот он, Паша, ее любимый Павел, здесь! - Я больше никогда тебя не оставлю, - еле слышно отвечал он, нежно поглаживая ее шею, все еще прижимаясь к желанному телу любимой всем своим телом. Положив голову на Алину грудь, Паша, закрыв глаза, чувствуя себя невероятно счастливым, уже не видел ее лучистой, благодарной улыбки. Так они и уснули, забыв о горестях прожитого дня, существуя лишь друг для друга.