Забери мою боль

      Шум воды заглушал голоса из соседней комнаты, и Аля, все еще привыкая к изменениям в своей жизни, то и дело поворачивала кран, чтобы снова и снова убедиться, что это ей не кажется. Да, здесь действительно был Паша, и он действительно носил Дашку на руках, что-то весело приговаривая. "Это семья. Настоящая, полная", - Аля улыбнулась этой мысли, прогоняя из памяти один крайне неприятный разговор с сотрудницей собеса. Оформляя детское пособие, она раздраженно процедила: "Вы нарожали, а мне возись с этими бумажками... Как мне дороги эти мамаши-одиночки!" Помнится, Аля со слезами на глазах пыталась ей что-то доказать, мол, она не одиночка, просто муж пока в больнице, он чернобылец. "Чернобылец? Значит, одиночка", - бесцеремонно отчеканила та. Аля тогда полночи не спала, тихо рыдая в подушку. Вот бы сейчас встретить эту нахалку и утереть ей нос! - Похоже, Дашка хочет спать. Расплакалась... - Паша заглянул на кухню и беспомощно развел руками. Впервые Алевтина видела его таким растерянным. Он был решительным на крыше реактора, когда бросился спасать упавшего в разлом Рыскулова. И тогда, когда убежал из полевого госпиталя ради нее. И в московской больнице. Но сейчас на Алю смотрел мальчишка, не знающий, что делать. Но Алю это только умилило, вызвав легкую улыбку: - Хорошо, смена караула! Домоешь посуду? Молча кивнув, он беспрекословно взялся за тарелки, а Аля уже бежала к кроватке на дочкин плач. - На кого похожа? - тихий шепот за спиной и обволакивающие своим теплом объятия сзади вызвали мгновенный трепет. Перестав качать кроватку, Алевтина мягко положила ладонь на руку Паши. - Не могу понять. Глазки точно твои! - улыбнулась Аля, не отрывая взгляда от спящей девочки. - А по-моему, твои! И глаза, и нос. И характер бойкий, - раззадорился Паша, едва не заговорив во весь голос. Аля приложила палец к губам, и парень замолчал, принявшись подкачивать кроватку. - Мне дедушка всегда твердил, что если дочь похожа на отца, значит, будет счастливой. Я вот - папина копия! И все так, как деда говорил. - Аля наконец подняла глаза и встретилась с долгим, выразительным взглядом своего любимого. - Да, я счастлива, Паша! Несмотря на все, что было.       Паша молча опустил глаза, словно чувствуя свою вину в чем-то, и это выражение было настолько сильным, что даже Аля, которая за словом в карман не полезет, не нашла что сказать. Она повернулась к нему, положив руки на плечи, и нежно коснулась лбом его губ. Воцарилась полная тишина. Паша отпустил кроватку и прижал любимую к себе. Шумно сглотнул. Затем несмело спросил: - Ты не боишься меня? Аля недоумевающе взглянула на него. - Ну... Просто одного из наших, дозиметриста, бросила жена. Сказала, что боится рожать от такого... В глазах Павла, казалось, застыла вечная, непроходящая скорбь, которая так угнетала его возлюбленную: ну, неужели безвозвратно ушла та окрыляющая уверенность в счастливый завтрашний день и между двумя любящими сердцами навсегда встала какая-то третья, незримая сила? - Паш, пожалуйста... Я так тебя ждала, у нас растет дочка. Давай постараемся жить, как раньше! Словно и не было всего этого.       Аля с мольбой смотрела на Пашу, прижавшись крепко-крепко к его груди, будто и сейчас боялась отпустить - а вдруг опять уйдет, покинет ее одну?! Паша мягко провел пальцем по нежным, припухлым губам своей женщины и задумчиво повторил: - Словно и не было...

***

      Красное вино приятно кружило голову, и губы повторяли вслед за доносившейся из динамиков Heaven and Hell знакомые слова. Аля давно ничего не напевала, а ведь раньше ее считали самой настоящей меломанкой, которой завидовали по-черному и по-белому: она, отличница, прекрасно знала английский. Ее часто просили дворовые парнишки спеть под гитару что-нибудь этакое из репертуара вожделенных западных групп, называя англичанкой. Аля пела, а у них были такие восхищенные глаза! Это незабываемое настроение, какое бывает только в юности, она переживала и сейчас, кроме того, рядом был ее Пашка - и ей было для кого стараться. - Ну, солдат, наконец-то дождались, - хлопнул Павла по плечу вошедший в зал, знакомый Паше лишь со слов Али, сосед Саша, муж Татьяны. Паша привстал и радушно пожал ему руку, после чего двое обменялись фразами "Паша - Шурик". - Ну как там малышня? - поинтересовалась Таня, пригубив из бокала. - Ничего, баба Нина учит Мишку, как невесту будущую кормить. Пока, правда, из бутылочки! - Саша был оживлен, сразу видно, душа компании. - А что, Алька, отдашь Дашулю за нашего? - Это у главы семейства спрашивай, - хохотнула в ответ Аля, толкнув легонько в бок Пашу. Тот казался слегка скованным: очевидно, все еще привыкал к новой компании. Однако спустя полчаса, когда все четверо немного подогрелись "Алиготе" и в ход пошла Сашина гитара, стал чувствовать себя более раскованно. И плевать, что там говорили врачи насчет выпивки! Обняв Алю, он уже о чем-то спорил с товарищем по несчастью, стараясь не обращать внимания на чувство давления в висках.       Аля суетилась на кухне, нарезала хлеб и что-то мурлыкала себе под нос, когда к ней вбежала перепуганная Татьяна: - Алька, с твоим плохо! Не помня себя, Аля бросилась к телефону, потом - к Паше, потерявшему сознание. Бледное, с мраморными прожилками, лицо, как у мертвого, и эта кровь из носа... Воспоминания из прошлогоднего апреля снова нависли темной тучей, душили слезы бессилия, и слова утешения подруги казались просто фоном. Сердце билось еле слышно, дыхание было угнетено. В панике Аля все делала бессознательно: открыла форточки, перевернула Пашу на спину, расстегнула рубашку. И не узнала тела своего любимого. Все в темно-синих следах от катетеров, на груди - такого же цвета огромное, нерассосавшееся пятно, оставшееся после пункции. Но самое пугающее - непонятные шишки на шее, настолько четко выделявшиеся, что Алевтина удивилась, как она не смогла их сразу заметить. Однако девушка тут же поспешила прикрыть тело любимого рубашкой - в комнате появились встревоженные соседи, а вслед за ними, поразительно быстро, и бригада скорой помощи.