Бирюзовый Дуэт

«Бирюзовые проблемы»

— Все так, как ты слышал, Персунов, мороженое… — на ее лице появилась злорадная улыбка. Девушка вытащила веревку из одного кармана и мороженое из другого. Стоп, веревку?! Какая еще веревка? О ней ты совсем ничего не говорила! Я не думаю, что для поедания мороженого каким-то образом пригодится веревка. Да еще и эта страшная улыбка с лица не пропадает, что-то здесь явно не так… А я будто в столб превратился, даже двинуться не могу. И откуда ты знаешь мою фамилию?! Мику заломала мне руки и поставила подножку, в результате чего я оказался на полу, да еще и головой ударился. Нет-нет-нет, здесь точно что-то не так, что ты вообще делаешь? Какое мороженое, какая веревка, какая подножка? Что ты будешь делать с этим мороженым? А, женщина? Сейчас ты схватишь меня, крепко свяжешь веревками, положишь на рояль и будешь мазать меня им до смерти? Предварительно изнасиловав перед этим? Я раскрыл твой коварный план, Мику! У тебя ничего не выйдет! Или… Она связала меня, разорвала рубашку и положила на рояль. А еще раскрыла пачку с мороженым. Вместо изнасилования, видимо, она как раз и разорвала мне рубашку. Неплохая альтернатива, не так ли? Только вот все равно остается вопрос… — Ты что такое творишь?! — заорал я на весь пионерлагерь. — Не важно, просто наслаждайся моментом, — Мику провела своим пальчиком по моей груди. Веревки крепкие, у меня не получается сделать ни единого движения, вообще. Вот и все, Семен, ты умрешь здесь и сейчас. От чего? Это еще предстоит выяснить. Ты до сих пор не понимаешь, что здесь происходит, из чего следует вывод, что ты умрешь в неведении. И что может быть хуже смерти в неведении? Наверное, ничего. Ничего, кроме пыток мороженым. Сжав его в своей ладони, она начала водить им по мне туда-сюда, по всему туловищу, от чего я заорал еще сильнее, ибо оно оказалось до ужаса холодным, как ни странно. Это ведь мороженое, в конце же концов, оно и должно быть холодным. Кажется, никто не придет ко мне на помощь, как бы я не кричал, но опускать руки — это не по-нашему. Если не учитывать то, что они у меня уже опущены. — Помогите! Помогите! — Заткнись, ради всего святого! — Мику достала еще один пломбир из кармана и засунула прямо мне в рот. Тебе ли сейчас о святом говорить? Как же холодно во рту! Очень, нет, невыносимо холодно! — Достаточно, — она откинула наполовину опустошенный рожок в сторону. Ибо другая половина была успешно размазана по мне. Я почти прожевал мороженое и был готов даже что-нибудь интересное сказать, но и этого мне не удалось, ибо только что меня жестко скинули с рояля прямо на пол. В этот раз я так крепко ударился головой, что аж в глазах поплыло. А еще, после того как она скинула меня на пол, я начал ощущать странную теплоту ниже пояса… Спустя пару секунд, я начал медленно открывать глаза. Лучше бы и дальше лежал с закрытыми. На мне сидит Мику, это раз. На ней нет юбки, это два. У нее наполовину расстегнута рубашка, это три. И тут у меня повторно возникает вопрос: — Да что ты такое творишь?! Ответь! — Не важно, моя мороженка, — левой рукой она начала придушивать меня, а пальчиками правой собрала останки пломбира с моих губ и положила себе в рот, мило облизнувшись. Осмотрев с ног до головы меня еще раз, Мику нагнулась и приступила к вылизыванию размазанного по мне мороженного, все еще придушивая меня одной рукой, а другой гуляя в районе паха. У нее чертовский длинный язык, стоит заметить. А еще я чувствую тепло ее тела на себе, что в высшей степени усложняет мне жизнь. В этом случае, «усложняет» используется во всех смыслах, даже в самых пошлых. Я бы не сказал, что мне прямо-таки не нравится, но… — Пощади… — прохрипел я. — Не пощажу, — Мику переложила обе руки мне на плечи и вновь облизнулась. Неторопливо приближая свои губы к моим, она занялась ерзаньем по моему паху. Даже через ткань, я прекрасно чувствовал каждое ее движение, каждую секунду. И я с радостью бы признал тот факт, что это больше, чем просто приятно, если бы не аж несколько других фактов: меня избили, связали, положили на рояль, вымазали пломбиром, запихнули этот же пломбир мне в рот, тем самым заставив меня прожевать его целиком. И вот сейчас, скинув меня на пол, она перешла к самой первой фазе предполагаемого мной плану — изнасилованию! — Не-е-ет! Я хочу умереть девственником! — закричал я из последних сил. Оставалось совсем немного до поцелуя, и… Стоп-кран, цензура, занавес. И все такое. На этом моменте я понял, что моя фантазия слишком сильно разыгралась. Да больше, чем просто слишком сильно. Слишком-слишком сильно. Пора возвращаться в жестокий реальный мир. Во всяком случае, там меня хоть никто не связывает. Пока что. Я дал пощечину самому себе, окончательно приходя в сознание. — Мороженое?! — Да, мороженое, — спокойно продолжила она и отложила гитару в сторону, — ты никогда мороженое не видел? — Нет, почему, видел, даже больше, я ел его! — Невероятно, — усмехнулась Мику, — значит, ты не откажешься съесть вместе со мной пломбир? — Мне стоит искать подвох? — Почему сразу подвох? Я просто предлагаю тебе вместе поесть. Почему? У меня есть целое множество вариантов, дабы ответить. Например, минуту назад, ты гуляла по моему телу глазами, будто высматривая мое слабое место. Я был уверен, что все это превратится в какую-нибудь сцену из ужастика. Не то чтобы у тебя страшный взгляд, но так долго рассматривать одного человека… а когда ты спросила про мороженое, мои мысли и вовсе улетели черт знает куда. Обычный, ничего не подозревающий человек, подумал бы о том, что ты всего лишь хочешь поесть вместе, но я-то знаю, что на самом деле ты хотела устроить жесткий БДСМ! — Так что, хочешь? — Мику протянула мне руку. — А это вообще легально? — я пожал ее и улыбнулся ей в ответ. — Еще как, — она вновь рассмеялась, — меня Мику зовут, а тебя… — Семен, — мы разжали руки, — будем знакомы? — Будем знакомы! Она выглядит счастливой. Никогда не видел такой милой улыбки. В то же самое время, ее будто что-то беспокоит, ибо пускай ее улыбка и милая, но она выглядит слегка… натянутой, что ли? Совсем немного, это заметно только в том случае, если лучше всмотреться в нее. Что я сейчас, собственно, и делаю. Не знаю, может, мне опять показалось, мне в последнее время вообще много чего кажется. Сойдусь с самим собой на том, что у нее просто милая улыбка. — Я возьму и вернусь, ладно? Не дождавшись ответа, Мику развернулась и зашагала в другой угол комнаты. Впрочем, разве я мог ответить что-то кроме как «да»? Единственный верный ответ. И все же мне остается непонятным то, что она меня так долго рассматривала. Может, стоит спросить у нее напрямую, а не ходить вокруг да около? Я и сам, конечно, понимаю, что это будет странным вопросом, но все же мне интересно. — Возьми, — Мику протянула мне пачку с мороженым. — Спасибо! Выхватив рожок из рук, я незамедлительно распаковал его и начал свою тотальную утилизацию. Ух, вкус того самого пломбира! Вот это да! Никогда бы не подумал, что мне доведется и вправду попробовать его из тех времен… стоп. Какой тот самый, из каких времен? В третью эпоху Наполеона, что ли? О чем ты, Семен? — Вкусно, правда? Мне очень нравится мороженое, вообще любое, а тебе нравится? — Ну ты просто пулемет, — я откусил еще один кусочек, — не сказал бы, что любое, но в целом я с тобой согласен. — Ты ешь сразу кусками? А я не могу так, оно ведь холодное, мне больше облизывать нравится. Это крайне пошло звучит. Я не извращенец, правда. — Мику, это, — начал я спотыкаясь на словах, — почему ты так долго меня рассматривала? Ты нашла во мне что-то странное? — Как бы тебе сказать... — она прислонилась спиной к стене и посмотрела в окно, — у тебя есть какая-нибудь мечта? Мечта? Не «откуда ты», «сколько тебе лет», «чем занимаешься по жизни», и все такое? Вопросы для идиотов и неудачников, да? Но разве об этом спрашивают людей при первом знакомстве? О мечте? Странная ты, Мику. Да и к вопросу моему это слабо относилось, по-моему. Или же в этом есть какой-нибудь скрытый смысл? — Официально заявляю, что у Семена Персунова нет мечты. — Как это? Совсем нет? Судя по голосу, она и вправду удивлена. — Я такой же странный, как и ты. Раз уж ты решила спросить у меня именно это, значит я точно странный. — Я странная? Но мы ведь даже не знакомы! Откуда ты знаешь, что я такая? — Странная — не значит плохая, скорее даже наоборот. Просто по тебе сразу понятно. — Почему? Разве я сделала что-то необычное? Да. Ты задала мне необычный вопрос, этого хватит. К тому же, так тараторить тоже нужно уметь. Но я не буду тебе говорить об этом, а то еще обидишься и больше не будешь у меня что-нибудь спрашивать. А такого исхода мне совсем не хочется. — Нет, я ведь говорю, просто по тебе видно, вот и все. — Значит, ты умеешь замечать всякие странности? — Мику встала передо мной и посмотрела на мои губы. Что ты задумала? Исполнение моих ужасных фантазий? На самом деле она просто убрала останки мороженого, которые невероятным образом прилипли к моему лицу. Это мило. Но все равно, пора завязывать с всякими пошлыми мыслями, к добру такое точно не приведет. Ко всему прочему, мне однозначно нужно есть осторожнее. — Есть такое, — я улыбнулся на ее действия. — А музыку любишь? Хотя бы немного? — И что будет, если я отвечу положительно? — я улыбнулся еще шире. — Не то чтобы я настаиваю, но… Вступи в мой клуб, да? — Сходишь с нами на сцену? Вместе с Алисой? Внезапно. — Если подпишешь мой обходной — схожу, обещаю. — Я запомнила, — доносился голос за дверью. — А я и не собирался обманывать тебя, ДваЧе! Дверь резко распахнулась. — Ты кого ДваЧе назвал, маленький засранец?! — Ну не надо, я уже вполне себе большой, состоявшийся засранец. А ты, в свою очередь, шпион, нехорошо подслушивать. — Это не отменяет того факта, что ты назвал меня ДваЧе! — Как хочу, так и называю. А если ударишь — пожалуюсь вожатой. — Предатель ты, Семен, — буркнула Двачевская и подошла к Мику, — мы идем? — Идем-идем, — она вырвала лист из моих рук, — только подпишу. Взамен на эту самую подпись, мне таки пришлось пройтись с ними до сцены. Захватив аж три гитары с собой, мы отправились в путь. Не знаю, что они задумали, но это начинает мне определенно нравиться. По крайней мере, я нашел себе компанию и занятие на день. Неплохое начало моего интересного, или не очень приключения. Правда, я еще не знаю, что вообще буду делать там. Но учитывая то, что у нас гитары три, значит, меня заставят играть на ней. Логично ведь. На сцене оказалось весьма уютно. Впрочем, как и во всем лагере, так что не стоит об этом каждый раз говорить, правда? Колонки, микрофон, куча всякого разного хлама в тени. Хотя, я думаю, что если сказать музыканту в лицо о том, что пианино — это хлам, то он обидится на тебя. Поэтому я не стану рисковать и буду называть инструменты рядом с Мику так, как и полагается. Я вместе с Алисой сел на скамейку напротив сцены, Мику же наоборот поднялась на нее вместе с гитарой. Кажется, сейчас будет представление, на которое мне не придется даже билеты покупать. Уверен, глава музыкального кружка отлично играет. — Эй, Алис… — Тс-с-с… — Двачевская закрыла мне рот ладонью, — послушай, ты такого никогда не слышал, уверяю тебя. — Ну и ладно, — я обиженно отвернулся от нее и уставился на Мику. Мне хотелось спросить у нее, состоит ли она в музыкальном кружке, но, видимо, она не очень настроена на разговоры. И Алиса мне не соврала. Это и вправду самое лучшее, что я вообще слышал в своей жизни. Не помню, доводилось ли мне ранее бывать на концертах, однако я могу сказать, что все музыканты в мире превращаются в ничтожество перед Мику, вне всяких сомнений. Она так увлечена своей игрой, ушла с головой, так сказать. Закрыла глаза и наслаждается мелодией. Сразу видно, у кого тут музыка — это не просто занятие, а самая настоящая цель и мечта в жизни. Я восхищен, честно. Кстати о мечте, я дал ей ответ, а сам так и не спросил. Нужно будет это исправить. Интересно ведь, о чем может мечтать такой человек. Кроме того, чтобы еще лучше играть на музыкальных инструментах. — Не пялься, — Алиса ударила локтем в плечо. — Что, ревнуешь? Или тебе завидно? — Нет, наоборот, это хорошо, что ты на меня так не пялишься, ибо так и влюбиться можно, понимаешь? Влюбиться, значит? Не знаю, в шутку ты это говоришь или нет. Но если я и захочу в кого-нибудь влюбиться, то это уж точно не ты, даю тебе гарантии. Так что не надо мне тут намеков. К тому же, какая тебе разница? — А если ты влюбишься, то тебе же потом будет хуже. Нет, даже больше — тебе будет больно. Вот это уже заявление посерьезнее. — Во-первых, я тут не собираюсь ни в кого влюбляться, во-вторых, с чего бы? Двачевская уперлась взглядом в фигуру Мику и молчала не меньше чем минуту. Задумалась о чем-то? Неужели действительно о чем-то важном? За эту минуту я уже успел забыть о своем вопросе, но вскоре молчание все же было прервано. — То, что во-первых — это хорошо, то, что во-вторых… — она сделала еще одну короткую паузу, — безответная любовь — это плохо, плохо и больно. — Я такой ужасный, что ты заранее ставишь на меня клеймо? — Ты ужасный, но дело тут далеко не в этом, — Алиса посмотрела мне в глаза, — Мику тебя попросту не поймет, вот и все. — То есть? — с искренним непониманием спросил я, — нет людей, которые не могут любить. — Дело не в том, может она или нет, а в том, что ей это незнакомо, — улыбка с ее лица окончательно пропала, — даже дружба дается ей с трудом. Ей незнакомы эти чувства, понимаешь? — Ты говоришь об одиночестве? У нее никогда не было друзей, что ли? — Не знаю, я не спрашивала у нее. Но за все время нашего знакомства, я могу тебя уверить в том, что у нее есть проблемы с этим. Это ее одна большая проблема. Проблема одиночества? Или за этим кроется нечто большее? Я промолчал. Просто остановлюсь на мнении, что такого не бывает. Все люди в таком возрасте когда-то дружили, и, наверняка, влюблялись, так или иначе. Можно только заняться самовнушением в плане того, что такого на самом деле никогда не было. Наверное, я тоже влюблялся, не могу сказать точно, ибо ничего не помню. Да и вообще, что ты имеешь в виду под «незнакомо»? Всем эти чувства когда-то были незнакомы, они сами появляются. — Поэтому, я скажу это еще раз, — Алиса положила руку мне на плечо и сжала его, — не смей влюбляться в Мику, в кого угодно, кроме нее. Тебе же будет хуже. Последнее прозвучало очень и очень грозно. — Ты ведь знаешь, что обычно в таких случаях получается наоборот? — Так разорви это заезженное клише и сделай все правильно! Тебе легко говорить. — Я не собирался ни в кого влюбляться, — мои щеки загорелись самым настоящим пламенем. — Вот и славно, — улыбка вернулась на лицо Двачевской, в связи с чем она таки оставила мое плечо в покое, — кстати, в меня тоже не влюбляйся. — Почему? — Ты противный. Все, Двачевская, это была последняя капля! — Да ты тоже не очень, если честно, — я улыбнулся ей в ответ и продолжил наблюдение за Мику. Или не последняя, ладно. Не умею я девушкам грубить. Хотя ДваЧе вообще нельзя считать за девушку, самый настоящий демон. — Не хуже, чем ты, — Алиса последовала моему примеру. Не знаю точно, что у тебя там за проблемы, Мику, но мы обязательно подыщем тебе друзей. У такого замечательного музыканта просто обязаны быть друзья, и никак иначе. По крайней мере, ты уж точно не должна оставаться одна. А вот насчет любви… не могу ничего обещать. Во всяком случае, мне точно не стоит об этом думать. А может быть и стоит…