Мое любимое приведение

- Белль! – было ужасно холодно, дул ветер, пронизывающий до костей, и Румпельштильцхен сощурился, пытаясь разглядеть голубоватый силуэт девушки. – Белль! Но её нигде не было видно. Он начал лихорадочно соображать. Единственное место, где она могла сейчас быть – это главные ворота, ведущие из замка, но ведь он уже стоял там, почему же её здесь нет? Его размышления прервал душераздирающий крик. Маг бросился к воротам, невзирая на впивающиеся в его щеку льдинки, и в четыре шага оказался рядом с приведением. Она корчилась от боли, стонала, сгибалась пополам, но упрямо шевелила ногами, стремясь пересечь невидимую черту, отделявшую территорию замка от никому не принадлежащих земель. Румпельштильцхен схватил её на руку, и, стараясь перекричать завывавшую бурю, позвал: - Белль, прошу, вернись в замок! Она не слышала, продолжая двигаться вперед. - Я хочу, чтобы ты осталась, прошу, вернись домой! – он переложил руку ей на плечо. – Ты нужна мне, ты мне очень, очень, очень нужна, умоляю, Белль, просто пойдем со мной! – она чуть было не повернула к нему голову, но лишь слегка дернулась и вновь устремилась к выходу. Этот почти не заметный при сильном ветре признак внимания не ускользнул от взгляда Темного, и поняв, что ничего другого ему не остается, он перенес их обоих в покои экономки. - Ты ведь все слышала, правда? – спросил он, когда Белль опустила голову, избегая его глаз. - Это ничего не меняет. Ты врал, чтобы не чувствовать себя виноватым, - глухо ответила она. - Я совершил только один поступок, о котором сожалею всю жизнь, и поверь, попытка выгнать тебя ему в подметки не годится, - он замолчал, смутно осознавая, что делает только хуже. – Сядь, даже ты наверно замерзла при таком ветре. Белль продолжала стоять. Вздохнув, Румпельштильцхен взял с кровати одеяло, и протянул его ей, понимая, что попытавшись накинуть его ей на плечи, только выведет призрака из себя. Она забрала одеяло, но лишь прижала его к животу, по-прежнему избегая взгляда хозяина. - Зачем? – он не сказала, что именно имеет в виду, но маг и так все понял. - Я хотел избавиться от тебя, чтобы быть полноправным хозяином этого места, потому как не привык делить с кем-либо кров. Спас… - Белль недовольно нахмурилась, - вернул же я тебя потому, что не мог позволить тебе исчезнуть. - Поясни, - кажется, загадочная формулировка разбудила в ней интерес. - Я привязался к тебе, и понял это только тогда, когда ты назвала меня монстром. Странно, но это так, - он тихо вздохнул. – Ты для меня гораздо больше, чем просто призрак или соседка, ты мне как друг. Я говорю «как», потому что никогда не имел друзей и не знаю, каково это. - Это замечательно, - зачем-то произнесла Белль. – Когда ты с другом, кажется, что все проблемы исчезают и на душе становится так хорошо… Друг никогда не оставит тебя в беде, - она закуталась в одеяло. – И ты его тоже. - Значит, ты мой друг, Белль. Потому что ты никогда меня не оставляла, - он сделал шаг к ней и тихо произнес. – Прости. - Прощаю, - вздохнула она, отчего сердце у мага радостно подпрыгнуло. – То есть, еще не совсем… - сердце вернулось на место. – Но прощу, - привидение подняло взгляд на поставленного в тупик Румпельштильцхена. – Если ты пообещаешь больше никогда не выгонять меня из замка. - Обещаю, - он улыбнулся, и зачем-то положи руку ей на плечо. * * * С момента его обещания прошло целых два месяца, и Темный за это время ни разу его не нарушил. Белль это, конечно, очень радовало, и их прежние взаимоотношения были восстановлены. Более того, они стали в несколько раз лучше – но, увы, в одностороннем порядке. Что послужило этому причиной? Может быть, то памятное падение, когда экономка вешала шторы и свалилась прямо в руки хозяина, или прекрасная роза, подаренная им на День Святого Валентина? А может, дело было в их ежевечерних разговорах, во время которых Темный беспрестанно шутил, а Белль смеялась, хватаясь за живот и вытирая навернувшиеся на глаза слезы? Ответа на эти вопросы никто не знал, но как бы там ни было, итог был один: Белль по уши влюбилась в Румпельштильцхена. Сначала она это отрицала, но когда он, как это часто бывало раньше, слегка хлопнул её по спине, а её сердце предательски дрогнуло, смысла спорить с очевидным просто не стало. Она старательно делала вид, что между ними все по-прежнему, но маг был далеко не слепым человеком. Он замечал, когда его экономка сделала новую прическу, когда сменила наряд, когда надела серьги или подвеску… Вот только о том, что все это значило он не имел ни малейшего понятия. То есть, он, конечно, видел, что Белль старается выглядеть красиво и ужасно смущается, если он сидит слишком близко, но сложить два и два, увы, не мог. О том, как её это злило, не стоит и говорить. - Румпель, а хочешь, я тебе кое-что расскажу? – весело спросило приведение, сидя на табурете рядом с прялкой и болтая ногами. - Конечно хочу, дорогуша, - ответил маг, продолжая прясть. - В те далекие времена, когда я была еще жива… - она прыснула в руку. – Прости. Так вот, когда я была еще жива, хозяином этого места был барон Рокфорд, который жил здесь со своей женой и юной дочерью Сюзан. Мы гостили у них по просьбе Гастона, ну, того, с которым я была помолвлена. Дело было в том, что Гастон и Сюзан были по уши влюблены друг в друга, и я, конечно же, об этом знала. Гастон к этому относился спокойно, мы ладили (но он мне, если честно, никогда особо не нравился), а вот Сюзан… Она считала меня соперницей, хотя оснований у неё никаких не было. - Вы с Гастоном собирались пожениться, так что оснований у неё было более чем достаточно, - напомнил ей Румпельштильцхен. - Точно, - Белль кивнула. – Когда мы оставались наедине, она желала мне смерти в страшных муках, а я к её угрозам относилась несерьезно. Наверное, зря, - она вздохнула. – Однажды она подкараулила меня, когда я шла в свои покои, и насильно заставила меня проглотить пару капель какого-то яда. Или зелья, не знаю, - Белль пожала плечами. – В общем, как она и предсказывала, я умерла в мучениях. - Я хотел сказать, что соболезную тебе, но ты так легко об этом говоришь… - маг недоуменно нахмурился. - Гастон её бросил, когда об этом узнал. Она так никогда и не было счастлива, - лицо привидения заметно погрустнело, и Румпельштильцхен был готов поклясться, что его экономка жалеет собственную убийцу.