Королева Марго

— Ты мог хотя бы протрезветь, прежде чем отправиться извиняться, — Джереми Питт упрямо ворчал всю дорогу, шагая рядом с капитаном. — На тебя же смотреть страшно! — Помолчи! — оборвал его Блад и снова пошатнулся. Двигался он по весьма извилистой траектории, но держался на ногах. — Ты ничего не понимаешь! Ничего! Я должен попросить прощения… я ведь вел себя ужасно и говорил отвратительные вещи… она не заслужила такого, нет… И я буду последней дрянью, если не… если не извинюсь. Я и так слишком долго тянул с этим, Джерри. А она, бедная, наверняка страдает. У нее такая нежная душа… Это вы, олухи, бесчувственные и грубые скоты. А она… Питт слушал его нервное бормотание, гадая, о ком именно сейчас говорит капитан. — Но…, но я не знаю, что сказать, Джереми, — Блад неожиданно застыл в растерянности. — Боже, мне даже в глаза ей смотреть стыдно… после того, что сдуру наговорил… Прежде чем Питт нашелся с ответом, капитан потащил его дальше. — Ч-черт, мне надо выпить, Джереми. Это поможет… — и он снова остановился посреди улицы, принявшись неуклюже рыться в карманах штанов в поисках хоть какой-нибудь мелочи. Достал вместо этого мятый носовой платок и уставился на него в недоумении. Почувствовав стремительно нарастающее раздражение, штурман сердито посмотрел в глаза своему капитану. — Да ты и так пьян в дым, Питер! Господи боже! Куда ж еще?! — Ни ч-черта ты не понимаешь! — вздохнул Блад, трагически подняв глаза к небу. — Ладно, пошли. И будь что будет! Он потянул его к таверне «У французского короля». Питт не знал, как реагировать на эту вспышку откровенности Блада. За те три года, что они плавали вместе, капитан почти не разговаривал с ним на подобные темы. Тем более, настолько эмоционально. «Впрочем, он никогда раньше не напивался до такой степени», — подумал штурман. — Это все из-за меня, Джереми… — не унимался Блад, вцепившись ему в локоть и дыхнув на него перегаром. — Я не должен был давать ей надежду… п-понимаешь? Питт не понимал, но кивнул на всякий случай. Питер сейчас явно находился в той стадии опьянения, когда человек становится слишком впечатлительным и готов залиться пьяными слезами. И последующие слова капитана только подтвердили догадки штурмана. — Если бы я не был таким сентиментальным идиотом, извиняться бы не пришлось вообще, — продолжал Блад, останавливаясь у входа в таверну.

***

Капитан Блад был слишком взволнован и не мог больше держать все эти эмоции в себе. Кажется, он выплеснул на бедного Джереми слишком много, но иначе они совсем бы измучили его изнутри. Черт побери, он не должен был давать ей надежду, но… разве можно было поступить иначе?! От выпитого рома в голове шумело, и затылок ломило, как будто по нему ударили чем-то тяжелым. Блад прикрыл глаза. Боль в голове невольно заставила его вспомнить тот день почти год назад, когда по собственной глупой беспечности он едва не угодил в лапы дону Мигелю. Точнее, к тем, кого испанский адмирал нанял для его поимки. Его заманили в западню, как наивного простака, и от души приложили по голове тяжелым табуретом. Капитан невольно потянулся рукой к затылку: настолько реальной и сильной была боль. Почти как тогда… Теперь произошедшее с ним в тот вечер виделось как в тумане. Несомненно, из-за полученной тогда контузии, а отчасти и из-за нежелания вспоминать те долгие ужасные часы, которые он провел связанный в грязной душной хибаре, мучаясь мыслями о том, что его головокружительная карьера может оборваться так глупо, просто потому что он потерял осторожность и доверился девке с улицы. Нашел время играть в рыцаря. И вдвойне обидно и горько было осознавать, что именно скотина Каузак приложил к этому свои грязные руки. Сгинуть вот так, бесславно, не в бою, а от предательского удара в спину… Что может быть отвратительнее? Блад до сих пор не знал, как сумел совладать с паникой и отчаянием, которые охватили его тогда. И удивительно, что ему удалось не только взять себя в руки, но и сыграть на алчности и тяге к спиртному этих двух выродков: Сэма и Каузака. Да так удачно, что они поубивали друг друга. Спасибо его ангелу-хранителю… Что было дальше, он тоже помнил смутно. Главное, ему удалось вырваться из той ловушки относительно невредимым, если не считать здоровенной ссадины на голове. Он брел по темным улицам Кайоны, выбирая кратчайший путь в порт, когда прямо перед ним на дорогу выскочила какая-то темная фигура. В глаза ударил яркий свет фонаря. На сей раз Блад не стал разыгрывать из себя героя. Хватит с него приключений на сегодня! Тем более, что эта извилистая улица перед портом пользовалась весьма дурной славой. Здесь частенько случались ограбления и убийства под покровом ночи, а поутру люди находили тела жертв. Он выхватил пистолет из-за отворота мятого камзола и взвел курок, настороженно вглядываясь в тень человека перед собой. Сердце бешено колотилось в груди, дыхание участилось, и Блад почувствовал, как в нем закипает боевая злость, дрожью прокатившись по всему телу. Неужели кому-то из тех продажных ублюдков удалось за ним проследить? Что там говорил Каузак о времени встречи с людьми адмирала? Они собирались передать его им в полночь? Или чуть позже? Рано расслабляться, ох, рано! — А ну, стоять! — глухо рыкнул он, направив пистолет на неведомого противника. Рука тряслась, и Блад возблагодарил Господа за то, что в темноте это было не так видно. — Назад, или я стреляю! Свет от фонаря слепил ему глаза, но Блад смог разглядеть, что перед ним женщина. — Капитан! Вот ты где! — воскликнула она, и Блад в изумлении узнал голос Марго, дрожащий и полный страха, но все равно такой знакомый. — О, благодарение небу, ты жив! Она ринулась было к нему, но, увидев пистолет, охнула и замерла на месте. Выругавшись, Блад поспешно опустил оружие. — Марго?! Что ты тут делаешь? — воскликнул он, шагнув к ней. — Господи, капитан, ты живой… живой! — говорила она, трогая его за руки, а потом провела ладонью по плечу. — Пресвятая дева Мария! Где же ты был? Тебя же все ищут! — Где я был, там меня уже нет, — ответил он немного ворчливо, пытаясь уклониться от ее рук. — Марго, тебе не стоит ходить здесь в такое время… Боже, а если бы я в тебя выстрелил?! Она посмотрела на него укоризненно. — Капитан! Что ты такое говоришь? Мы все тут с ума сходим, куда ты подевался, а ты… Ты же не явился на корабль к условленному времени. Так нам сказал мистер Питт, когда зашел в таверну, выясняя, не у нас ли ты? А когда оказалось, что тебя вообще не было там сегодня, поднялся такой переполох! Они ходили к губернатору, и там тебя не было… Разве я могла спокойно сидеть, когда ты… когда тебя… Ее голос дрожал все сильнее, и Блад заметил, что в глазах у нее блестят слезы. — Ну-ну, Марго, дорогая, успокойся, — сказал он мягко, дотрагиваясь до ее плеча. — Видишь, со мной все в порядке… Он постарался улыбнуться как можно беспечнее. Но Марго все равно заплакала, качая головой. — Разве можно с этим шутить, капитан? Ты же знаешь, как мы все за тебя боимся… особенно когда ты ходишь один так поздно, — пробормотала она, подходя к нему совсем близко и поднимая глаза… И неожиданно вскрикнула: — Боже, капитан, у тебя весь воротник в крови! И голова… Что случилось?! Ты ранен?! Блад озадаченно коснулся своего затылка. И обнаружил, что волосы его и впрямь слиплись от крови. Видать, удар табуретом был сильнее, чем ему показалось. То-то его до сих пор шатает и трясет. Блад был так увлечен тем, чтобы выбраться из ловушки, что не обратил должного внимания на состояние своей головы. Он увидел, что Марго — бледная, дрожащая, со слезами на глазах, — тянется к нему с платком, намереваясь вытереть кровь. И перехватил ее руку, сжав в своей ладони. — Все в порядке, милая, — сказал Блад негромко, глядя ей в глаза. — Уже в порядке. Не плачь, это просто царапина. Ты можешь верить мне в таких вопросах. Я же врач, помнишь? А крови всегда бывает много, когда задевают кожу на голове. — Кто это сделал с тобой? — Марго оказалась весьма настойчивой. Блад понял, что спорить сейчас бесполезно, и позволил ей возиться со ссадиной у себя на голове, мучительно соображая, какой вариант истории лучше ей рассказать. Ему совершенно не было жаль Каузака и Сэма, тем более, они уже оба покойники, но эта бедолага Молли могла пострадать, если кто-нибудь из поисковой партии с его кораблей узнает о ее роли в этой заварушке. — Меня… пытались ограбить… — пробормотал он первое объяснение, которое пришло на ум. Дрожь во всем теле становилась все сильнее, по мере того как он осознавал, в какой опасности находился. — Напали сзади, пытались оглушить, — продолжал выдумывать Блад. — Но, как видишь, я оказался им не по зубам и сумел отбиться. — Почему ты не слушаешь мудрых советов, капитан? — вздыхала Марго, пытаясь промокнуть его рану на затылке своим платком. Но от этого было мало толку, потому что длинные и густые волосы Блада уже слиплись, образовав твердую корку. — Тебя же предупреждали: не ходи в одиночку! И что я вижу? А если бы тебя убили? Что тогда? Он поймал ее руку и поднес к губам. — Все уже хорошо, Марго. Поверь мне! Она всхлипнула, все еще цепляясь свободной рукой за фонарь. — Впрочем, зачем я все это тебе говорю? Ведь это не имеет для тебя никакого значения. Тебе лишь бы покрасоваться… поиграть со смертью… пока мы тут умираем от страха… Как можно быть таким жестоким?! Блад поцеловал ее руку снова. На сей раз более настойчиво, чтобы заставить ее замолчать. — Марго, не плачь, бога ради. Все совсем не так! — проговорил он тихо. Она мотнула головой, роняя слезы, и попыталась отодвинуться, но Блад уже тянул ее к себе и, стараясь поменьше шевелить головой, прикоснулся губами к ее губам, шее, плечам. — Все в порядке, Марго, дорогая, пойми же, наконец! — прошептал он быстро, в перерывах между поцелуями. Фонарь с грохотом выпал из ее рук, и стало темно. Блад дрожал всем телом и чувствовал, как она тоже трепещет, прижимаясь к нему, обвивая его шею руками. Целуя ее нежные губы, прикасаясь к ее мягким волосам и теплым плечам, он чувствовал, как тот ледяной ужас, которые все еще таился где-то глубоко внутри него, исчезает, растворяется. И даже тупая боль в голове стихла, сменившись легким головокружением. Господи, как же хорошо быть живым, чувствовать, дышать… любить, черт подери! Здесь и сейчас. Просто жить и любить. Из-за своей дурости он чуть не лишился всего этого богатства. И мог бы сейчас уже плыть в трюме испанского корабля, чтобы стать потехой для мстительного дона Мигеля… Блад понял, что Марго целует его в ответ, крепко обхватив руками за плечи. Ее прикосновения, осознание, что она здесь, рядом, возвращали его к жизни и прогоняли воспоминания о недавней смертельной опасности. Помогали успокоиться и снова стать самим собой. Все будет хорошо. Теперь все будет хорошо. Блад осознал, что повторяет это вслух как заведенный, не зная, к кому на самом деле обращает эти слова: к Марго или к самому себе. — Теперь ты веришь, что все хорошо? — прошептал он. — И я в полном порядке? Марго кивнула, сморщив нос, но по щекам ее все текли слезы. Они целовались, как одержимые, все больше сходя с ума с каждым прикосновением, когда услышали совсем рядом грубый гневный голос: — Кровь и смерть! Мы с ребятами весь город на уши поставили из-за тебя, капитан, а ты тут, оказывается, с бабами обжимаешься! Обернувшись, Блад увидел Волверстона с факелом в руке, глядевшего на них в крайнем возмущении. Марго отпрянула от капитана, покраснев и опустив глаза. Позади Волверстона толпилось еще человек двадцать пиратов из команды «Арабеллы», среди которых Блад заметил Хейтона и Дайка. — Что ты за человек такой, а? — продолжал бушевать старый волк, сверкая единственным глазом. — Почему нельзя нормально поступить, а?! Так, как все поступают? Если уж тебе так приспичило, напиши записку и отправь на корабль! Чтобы мы тебя, лопни твоя селезенка, не ждали до утра! Чтобы мы, задави тебя чума, не психовали и не бегали, как последние придурки, по городу! У тебя что, совсем голова дырявая?! — Нэд… — Блад попытался прервать поток ругани и упреков от старого волка, но тот продолжал беситься, размахивая руками. — Чертовы юбки! — рычал Волверстон, свирепо глядя на Марго. — И ведь спрашивали же наши парни, не у тебя ли капитан… Нет, пищала, что не видела! Мы тут чуть не рехнулись, гадая, в какой помойной канаве искать его труп, а он, чтоб его разнесло, лижется тут спокойно с бабой! И как это назвать, а?! Кто ты после этого, Питер?! Блад слабо улыбнулся, выжидая, когда старый волк остановится, чтобы набрать воздуху для новой порции проклятий. — Успокойся, Нэд, — сказал он, положив руку на плечо одноглазого гиганта. Волверстон с ворчанием сбросил ее, отвернувшись от него. Пираты, стоявшие поодаль, негромко переговаривались между собой, поглядывая на своих командиров. — Где тебя носило, дьявол тебя раздери?! — прорычал Волверстон, когда первый поток гнева поутих. — Пытался выяснить, приносят ли счастье деньги, доставшиеся ценой предательства, — ответил Блад, посмеиваясь. — Что-что? — Волверстон прищурился, заметив при свете факелов темные пятна крови на сером камзоле капитана. — Разрази меня гром, что у тебя с башкой, Питер?! — Как ты верно заметил, она немного… продырявлена, — ответил Блад, а потом снова похлопал старого волка по плечу. — Идем же, все расскажу на корабле. И не ори, Нэд, все со мной в порядке. Да, я идиот. Но везучий идиот, надо заметить… Пока Волверстон извергал новый поток ругательств, на сей раз в адрес тех, кто посмел напасть на его капитана, Блад обернулся к Марго. Она учащенно дышала, не сводя с него блестящих глаз. — Я, пожалуй, пойду, капитан, — сказала она тихо, многозначительно покосившись на ругающегося старого волка и слушавших его пиратов. — Только не ходи одна, — ответил Блад, мягко улыбнувшись ей, и громко окликнул одного из матросов: — Жан, проводи мадемуазель до таверны! —… все, Питер, теперь никуда я тебя без охраны не выпущу! — рычал Волверстон. — И попробуй только возразить! Блад бросил трагический взгляд на Дайка, который улыбался за спиной старого волка. — Ну и попал же я, Ник! — шепнул он своему лейтенанту. — Так он еще будет следить, чтобы я к восьми склянкам уже в постельке лежал, как примерный паинька… — Мои соболезнования, капитан, — тихо отозвался Дайк, когда они шли к причалу, где их ждали другие члены поискового отряда, уже прослышавшие о том, что Блад нашелся. — Но посмотрел бы ты на Нэда, когда он узнал, что ты пропал… Его трясло, как припадочного. В жизни его таким не видел… — Твою мать, Ник! Хватит трепаться! Сам не лучше выглядел! — заорал Волверстон, обернувшись к нему. И лейтенант тут же замолчал, поджав губы. А потом выразительно посмотрел на капитана.