Учащенный пульс

      Пока Пьетро тихо сопел, лежа в своей постели, после того как его отчитали и уложили в искусственный сон с помощью препаратов, Ванда смотрела на то, как он дышит во сне, на идеальный профиль его лица, на длинные пальцы, на растрепанные волосы, на живой румянец на щеках: он был таким живым. Таким идеальным. Ее самый идеальный и самый любимый брат. И самый живой.       — Я так испугался, — тихо шепнул Вижн. Он по-человечески облегченно выдохнул, когда понял, что не промахнулся с выбранным тембром голоса, достаточно тихо, чтобы ее брат не проснулся, и достаточно громко, так что она могла его услышать. Ванда подняла на него глаза, мило нахмурившись. — Когда не нашел ни тебя, ни Пьетро. Он не восстановился полностью. Я говорил, что нельзя оставлять вас вместе, но меня не слушали. Я испугался, что…       Вижн резко замолчал. Он просто андроид. Машина без чувств, которой именно чувства не дают закончить. Как такое может быть? Он бросил взгляд на Ванду и неясные веселые огоньки заплясали в неестественно голубых глазах. Это она переносчик вируса, который заставляет его механическое сердце биться не ровно и не идеально, из-за чего-то внутри нее его легкие вдыхают не в такт, через раз. Из-за этой маленькой девушки у него пересыхает во рту и сами собой губы приподнимаются в улыбке.       — Что потерял тебя.       Дурацкий какой-то человеческий вирус. Такой странный. И его голос предательски дрогнул, оказавшись слишком громким, когда он признался во всем, так что Пьетро тут же издал громкий стон и закашлялся, повернувшись к ним. Вижн, вообще-то, предполагал, что от медикаментозного сна не так-то просто проснуться, но видно модифицированные клетки Пьетро быстрее справлялись абсолютно со всем.       Ванда тут же подскочила, несмотря на все запреты, и бросилась к нему. Заботливо, с трепетом провела пальчиками по его лбу, стирая испарину. Она села на его постель и зашептала что-то, тихонько смеясь. Вижн отвернулся к окну, сделав свою восприимчивость максимально тихой и реагирующей только на звук собственного имени, не желая мешать.       Ванда спокойно выдохнула, как только заметила, что Вижн не стал следовать за ней, читать нравоучения, даже смотреть на нее. Потому что сейчас была испугана она. Она не боялась Вижна, она боялась того, что чувствует что-то похожее. Когда она выходила из-за баррикад, она больше всего боялась, что Вижн сделает шаг вперед вместо нее. Она боялась, что может случиться что-то, что сделает его не таким. Что Пьетро с его новой яростью заставит его разочароваться в людях. А ведь у Вижна только-только начало биться сердце. Настоящее. Человеческое. Самое простое сердце. Она слышала, как оно билось, видела, как это сердце заставляло его улыбаться. Она видела все это и не могла не думать о худшем. А что, если это просто временная неполадка? Что, если в один миг все в его странном синтезированном теле наладится и он перестанет чувствовать хоть что-то?       Что, если в один миг он перестанет бояться за нее?       — Эй, ты чего так задумалась, а? — шепнул тихо Пьетро, отводя руку сестры в сторону и переплетая свои пальцы вместе с ее.       Она отвлеклась через несколько секунд и взглянула на брата, не успев скрыть затуманенный взгляд. Она смогла через силу мило улыбнуться и добавила:       — Ничего, все в порядке.       — Нет, я знаю, когда ты в порядке. И, не считая еще и срастающиеся ребра и множественные синяки, могу с уверенностью сказать, ты не в порядке, — Ванда тут же стыдливо опустила глаза. С ней все и правда в порядке, она действительно считала так. У нее есть брат, разве что-то может быть плохо? Брат мгновенно оглянулся назад, услышав скрипнувшую дверь. — Мы обязательно поговорим об этом чуть позже, а сейчас — иди.       Он с очередным хриплым стоном повернулся на кровати и отпустил руку сестры, позволяя ей уйти. Врачи все еще контролировали близнецов. Их состояние, биение сердец, каждый вдох и выдох. Каждый сантиметр тела Ванды контролировался, место ранения постоянно исследовалось так же тщательно, как исследовалась модифицированная кровь ее близнеца.       Пьетро, блуждая взглядом по комнате, повернул голову к окну и взглянул на синтезоида, все еще отвлеченно думавшем о чем-то. Он был либо слишком увлечен происходящим за окном, либо настолько задумался о чем-то сокровенном и личном, что не заметил, как увели Ванду, за которой он всегда ходил следом. Пьетро рассуждал об этом слишком долго. Все то время, пока сестра была в отключке он подмечал все детали, следил за Вижном слишком внимательно и пытался понять, как он ко всему относится.       С одной стороны опыт. Он доверился выбору сестры однажды и после этого много раз пожалел, успел возненавидеть себя за то, что поверил в счастье для нее. Он не мог позволить еще одного предательства в ее сторону. Он сам предал ее. Хватит на этом. Ее сердце больше никогда ничто не должно ранить.       Она должна была стать принцессой еще в детстве. Отец всегда ее так звал. А он всегда был верным рыцарем прекрасной принцессы. И кажется, принцесса должна наконец обрести своего прекрасного принца, вот только на сколько Вижна вообще можно отнести к разряду принцев? Он даже не человек. Вот, что пугало больше всего. Конечно, это можно определить как легкую форму расизма, но так ведь и было. Он не человек.       Но ведь его сестра выбрала Вижна, хотя и сама до сих пор этого не поняла. Она его выбрала. Она открыла свое сердце для Вижна, и тут он действительно ничего не мог сделать. Он не мог противостоять этому точно так же, как и принять то, что его сестра флиртует с андроидом.       — Вижн, — тихо позвал Пьетро, но ему даже не понадобилось повторять имя синтезоида несколько раз. Он по-человечески устало обернулся и взглянул на юношу. — Как ты относишься к моей сестре?       Вижн мысленно повторил вопрос еще раз, но так и не понял, какой ответ правильный. Что Пьетро ждал от него? Да и не то, чтобы он мог предположить правильный ответ на вопрос… Он не представлял, как ответить. Как он относится к Ванде? Как?       — Я… Я боюсь за нее, — нехотя признался синтезоид.       — В каком смысле? — Пьетро тут же насторожился и попытался сесть на кровати, но ему не удалось, все трубки и провода заставили его упасть обратно на постель. Он смог лишь хриплым голосом добавить, — ей может стать хуже? Поэтому ты за нее боишься? Почему никто не сказал мне?       — Нет, ей не может стать хуже на данный момент. И она идет на поправку. С ней все хорошо. Я просто переживаю за нее. Понимаете? Также, как и Вы, — голос Вижна никогда не был ни тихим, ни нерешительным. Это все было впервые.       — Значит, просто опасение? Просто опасение за ее жизнь? — настороженно спросил Пьетро, делая для себя выводы.       — Нет, — тут же опровергнул Вижн. Разумеется, «не просто», но разве есть слово, которое опишет все гамму чувств, которую он испытывает к Ванде? — Как только я вижу ее, во мне что-то ломается, и я дышу не так. Слышу все чуть приглушенно, все, кроме ее голоса. Время не поддается моим отсчетам. Все мои системы лихорадочно скачут, а я ничего не могу с этим поделать. Я никогда еще не хотел улыбаться в ответ на простую человеческую улыбку, но Ванда… Как только я услышал ее смех… Это трудно объяснить.       Пьетро выдохнул, забывая про все, чем успокаивал себя раньше. Это было прекрасно ему знакомо. Когда он влюбился впервые, все в его сердце словно ломалось и создавалось вновь.       — Тогда просто запомни кое-что, ладно? Ванда — моя сестра. И больше всего я хочу, чтобы она была счастлива, чтобы она могла быть счастливой каждый день. Она самый дорогой человек для меня. И она так много пережила, и да, очень часто из-за меня, но, тем не менее… Вижн. Если она хоть секунду будет грустить по твоей вине — я тебя уничтожу, и это не слова на ветер. Я найду способ, и мне плевать на вибраниум, Камень Бесконечности и твой интеллект. За сестру я убью, ясно?       — Ясно, — тут же кивнул Вижн и, постояв еще немного возле постели юноши, вышел из комнаты, не сказав больше ни единого слова.       Вижн прождал Ванду у кабинета врача больше получаса, но как только она появилась, на ее лице тут же мелькнула счастливая улыбка. Он подал ей руку, как только она приблизилась, потому что успел посчитать, что ее пульс, делая скидку на состояние, все же слишком частый, а по прикосновению смог определить, что температура тела слишком высокая для девушки, идущей на поправку. Он уже несколько раз обещал себе узнать об этом больше, но каждый раз что-то отвлекало его. Решено, как только он приведет Ванду к брату, ту же займется этим. И почему у нее всегда такое состояние, что она, кажется, вот-вот упадет в обморок? Нет, у нее пулевое ранение, но он учитывал все это. Она слишком странная. Пожалуй, для того, чтобы познать человечество он выбрал самый странный экземпляр из всех.       Она призналась все с той же улыбкой, что у нее немного кружится голова, и Вижн задумался о ее улыбке, молча придерживая Ванду под руку. Она улыбалась из-за слабого присутствия медицинского наркотика в крови, или потому что была рада его увидеть? И почему ему вдруг захотелось, чтобы верным был именно второй вариант? Это так странно. Видимо, ее странность заразна.       — Ты такой задумчивый сегодня, — произнесла Ванда по-детски милым голосом и очаровательно улыбнулась вновь.       Она говорила так, словно у него не было ни единого повода. Словно она хоть что-то ответила на его самое важное и, в принципе, единственное признание. Действительно, ему есть о чем задуматься. И да, что подразумевал ее брат? По опыту Вижна, собранному благодаря книгам и фильмам, так говорили с возлюбленными членов семьи. Он считает, что между Вандой и Вижном что-то есть? Интересно, это Ванда рассказала брату о своих чувствах, или Пьетро разглядел что-то в действиях Вижна? Да и что это вообще могло быть?       Любовь? Разве он на это способен?       — Мы можем погулять в парке, если хочешь, — сказал Вижн, все так же придерживая ее под руку.       — Да, хочу. Пьетро не пустят?       Вижн отрицательно покачал головой. И почему он так странно и неловко чувствовал себя? Почему их отношения с Вандой изменились, как только ее брат появился рядом с ней? Все было как-то по-другому, когда она была одна. Он, как самый настоящий человек не мог объяснить, в чем именно было различие, но оно было буквально осязаемым.       — Я хотела спросить, ты наверняка в этом разбираешься. Почему он еще день назад спокойно бегал с сумасшедшей скоростью, а сегодня даже на постели поворачивается с трудом. С ним что-то не так?       — Он все еще не стабилен, так говорили врачи, — пояснил Вижн, вспоминая все услышанные разговоры. — И ему запретили вставать, но он ослушался и сделал хуже. Никто не знает, какое влияние на его организм было оказано. Есть предположение, что его тело просто не рассчитано на ту силу, которая сейчас в него вложена, понимаешь?       Ванда нахмурилась и кивнула. Она подняла на Вижна глаза, собираясь еще что-то сказать, но в последний момент передумала, заметив, что он сам вот-вот готовился закончить рассказ. Она прождала минуту, пока они вместе спускались в лифте, но Вижн все молчал и молчал, а Ванда так и не смогла догадаться, что именно он хотел добавить.       Они вышли в парк, прошли к той самой скамейке, где всегда сидели, и тихо-тихо сели. Напряженность между ними была слишком непривычной — словно они только что повздорили и не хотели говорить друг с другом. Вижн взглянул на ее пальцы, в которых она перебирала подобранный первый желтый листок, и все признаки указывали на то, что она нервничала. У Вижна был только один вариант, и он был уверен в своей правоте – девушка просто боится за брата.       Он слишком запутался. Все так не рационально. Он не может систематизировать, и вообще, все время кажется, что он допускает ошибку. Что вообще происходит? Ванда думала о том же. Что с ней происходит? Что она чувствует? Почему так тепло где-то глубоко в груди, в то время как ладошки мерзнут?       — Планируется вечеринка, — объявил Вижн. — Как ты к этому относишься?       — Забавно, но я не была на вечеринках уже лет пять, а на настоящей вообще, наверное, никогда, — тут же ответила Ванда, которая буквально ждала, пока Вижн скажет что-нибудь. — А ты что думаешь?       Он взглянул на девушку и умилился. Она так прекрасно выглядела сейчас, и он попытался представить себе день вечеринки. Ванда, а на ней какое-нибудь нарядное платье, как это обычно бывает у девушек. Приятная музыка, которая создает настроение, как только услышишь. Полумрак, в котором, благодаря световым лампам, прекрасно видны силуэты людей вокруг и глаза Ванды. На краткий миг в его сознании промелькнула мысль о том, что Пьетро не украдет у него девушку, потому что все время будет сидеть с каким-нибудь костылем в руках, но синтезоид загнал эту мысль как можно дальше, потому что она была слишком не правильной.       — Мы можем пойти вместе, — подытожил Вижн, все еще разглядывая ведьму.       — Отличная идея! Но я понятия не имею, как нужно танцевать, — хмыкнула она, пожав плечами. — Все, что связано с музыкой — относится к брату. Ты умеешь?       Вижн задумался. Четкий повторяющийся порядок движений под звуковые волны. И что может быть легче? Странно, что у Ванды не выходило. Просидев секунд пятнадцать в сети, он поднялся и галантно подал девушке руку. Она хихикнула и вложила свою ладошку в его, и он тут же притянул ее к себе, заставляя подняться.       Кажется, венский вальс — это самый простой из танцев. Ванда с улыбкой смотрела на сосредоточенного Вижна, который старался ее вести, не упуская ни одной детали. Он даже начал нашептывать ритм, когда понял, что ведьма не попадает в такт. Она все время смеялась как ребенок, но тем не менее, старательно следовала за ним, повторяя его шаги, хоть и запоздало, и постоянно сбиваясь. В какой-то момент, когда Ванда должна была отклониться назад, а Вижн нависнуть над ней на краткий миг, Ванда споткнулась, и чуть было не упала, если бы он, как самый правильный и настоящий герой, не подхватил ее. Она захохотала, отблагодарила его теплым взглядом и стала куда старательнее повторять за ним.       Вижн, который привык к повторяющемуся ритму, вновь взглянул на Ванду. Она была такой забавной, милой и обаятельной. В конце концов, он, наблюдая за Вандой, широко и искренне улыбнулся, отчего она вообще остановилась и замерла. Так и стояли: держа руки вместе, разглядывая друг друга и очень счастливо улыбаясь.       — Тебе так идет улыбка, Вижн! — тихо сказала она. Так же тихо, как он высчитывал для нее ритм своим бархатным голосом.       — А мне нравится твоя, — признался он, думая о том, что мог бы покраснеть сейчас, если бы не эти странноватые преимущества. — Ты красивая, когда хмуришься. Но так лучше, честно.       Ванда довольно мурлыкнула и прильнула к нему с объятием. Он растерялся сначала, потому что это было безумно не привычно. Потом взглянул на крохотного котенка, который урчал у него на груди и пытался выдать себя за девушку лет двадцати с небольшим, и понял, что в объятии не существует правильного порядка движений. Это то, что идет от сердца. И даже его железо на это способно. Он положил руки на ее плечики и спину и прижал к себе, чувствуя что-то еще более странное, чем все, что чувствовал к ней до этого.

***

      Ванда, напевая себе под нос какую-то веселую песенку, тихонько пританцовывала, сидя на постели брата, пока он заканчивал разговор с доктором. Она болтала ногами воздухе — его постель была достаточно высокой для этого, играла с листком, подобранным в парке, размышляла о предстоящей вечеринке, и все думала, насколько ужасно танец выглядел со стороны.       Когда брата, наконец, оставили в покое, он повернулся к ней и выдавил слабенькую улыбку. По кофейным стаканчикам, бумажкам, свежим цветам на ее подушке и нескольким бумажным пакетам в углу, она поняла, что пропустила гостей. Хотя это, пожалуй, того стоило.       — Жаль, что они меня не дождались. Рассказывали что-то интересное? Как все прошло?       — Отлично, но тебя не хватало. Мне все время будет тебя не хватать, ты же знаешь. Наташа отпустила какую-то шуточку про бикини, и что ни один член команды Мстителей не может это носить, а я могу не волноваться, — Ванда хмыкнула, а Пьетро продолжил рассказ, — потом Бартон остался со мной один на один. Боже. Сестренка, ты не поверишь! Он хочет, чтобы я был крестным его сына, представляешь?       Ванда восторженно ахнула. Даже вспомнила, как они хотели сбежать. Разве они могут теперь? Они едины, стали частью команды так быстро, да даже поверить трудно в то, что они когда-то это планировали. Сейчас же это кажется ей самой большой глупостью.       — Разумеется, я согласился! Обязательно отпразднуем это на субботней вечеринке, уже слышала?       Ванда с улыбкой кивнула. Кажется, последний раз она так сильно ждала субботу больше тринадцати лет назад, потому что по субботам родители уходили на работу всего на полдня, а весь вечер проводили с ними дома или где-нибудь в театре или в кино. Ей снова десять — она совсем скоро наденет платье, заплетет волосы в прическу, как у принцессы, выберет туфли по размеру, и проведет весь вечер в сопровождении галантного принца и храброго рыцаря. Ей снова десять. Она такая же счастливая, как и тогда. Ни головокружение, ни горячий, по мнению Вижна, лоб не заботили ее сейчас, потому что она — счастлива. А значит, нет больше ни одной вещи, способной озаботить ее.