По ту сторону

Кагоме проснулась в залитой солнечным светом комнате. Первой ее мыслью было: «Я опоздала в школу!» - но потом девушка вспомнила, что находится в прошлом, и успокоилась. Оглядевшись по сторонам, она увидела Санго и Рин, которые тихо перешептывались, стоит ли будить Хигураши или пусть еще поспит. - Доброе утро, - сказала Кагоме, садясь на футоне. Рядом лежала ее одежда и почему-то учебник по математике. – А это что здесь делает? - Книга оказалась у тебя под рубашкой, - пояснила охотница на демонов. - Кагоме-сама, Караи-сан принесла еду. Позавтракайте, и можно будет пойти к Сещемару-сама, - Рин никак не могла усидеть спокойно. - Хорошо-хорошо, - Хигураши быстро поела, зачем-то положила учебник в аптечку, и все трое вышли из комнаты. Им навстречу попались Мироку и одна из близняшек. Монах ей что-то увлеченно рассказывал, изредка жестикулируя и обращаясь к девушке не иначе как Амаи. Санго сжала кулаки и пожалела, что оставила Хирайкоцу в комнате. Рин выбежала вперед и спросила: - Караи-сан, можно нам пойти к Сещемару-сама? - Конечно. Я вас провожу, - она повернулась к Мироку. – И, хоши-сама, ни меня, ни мою младшую сестру сражением с демонами не удивишь. Из-за тонких перегородок доносились звуки борьбы и громкие вопли. - Нет! – голос Инуяши поднялся до самой высокой ноты. – Я не буду этого делать! - Еще как будешь, - заверил его Сещемару с каким-то мрачным торжеством. – А ну иди сюда. - Нет! Не подходи! Неееет! Послышалась какая-то возня, затем возмущенное «Ммммм!», и на несколько мгновений все стихло. Но очень скоро Инуяша завопил: - Сещемару! Да как ты мог! – и раздался звук, очень похожий на пощечину. Ребята за дверью переглянулись, но все же решили войти. Их взгляду предстало великолепное зрелище: Инуяша в мокрой на груди хаори возмущенно сопел, рядом с ним, припав на одно колено и согнувшись в три погибели, стоял Сещемару. Потому что “пощечина” пришлась ему прямо по больному боку. А за “милыми” братьями наблюдала старая нянька, разливая по кружкам свой новый “чудо-отвар”, и приговаривала: - Вот видите, вам обоим уже лучше. Все вопли и возня объяснились очень просто: Сещемару решил, что одному пить эти отвары невыносимо, а если с братцем вместе, может оказаться терпимо (по крайней мере плохо им тогда будет обоим), и заставлял Инуяшу пить тоже. Первую кружку полудемон выпил молча, на второй долго возмущался, а третью Сещемару заливал силой. Ребята засмеялись, глядя на сверлящих друг друга взглядом братьев, но тут в комнату вошла Цукико: - Вы почему мокрые? Еще не хватало, чтобы простыли! А ну-ка быстро переодевайтесь! – она указала им на две стопки одежды. – Когда приведете себя в порядок, выходите в сад, - с этими словами женщина покинула помещение. Вслед за ней вышли все остальные. Сещемару довольно быстро переоделся в синие хакама и хаори. Инуяша предпочел бы остаться в своей одежде из меха огненной крысы, но ее не мешало бы постирать, и ему пришлось последовать примеру демона. Сещемару уверенно шагал по извилистым дорожкам сада, за ним плелся Инуяша. Полудемону казалось, что в брате что-то изменилось, пусть даже самую малость, и он не мог не признать: такой Сещемару ему нравится гораздо больше. Братья увидели беседку в середине сада значительно позже, чем учуяли запах “целебных отваров” няньки, от которых обоих передернуло, и услышали заливистый девичий смех. Первое, что заметили Сещемару и Инуяша, был связанный Мироку с огромной шишкой на голове. (Похоже, монах чересчур распустил руки, и девушки использовали подручные средства – котелок для отваров, жидкости в котором, правда, не было: ее нянька споила братцам.) Немного в стороне старушка и Джакен обсуждали рецепт снадобья для Мироку, который Кагоме окрестила каким-то таинственным названием «Антивиагра». Хигураши и Санго о чем-то весело щебетали с близняшками, а Цукико расчесывала Рин, порой тихонько с ней перешептываясь. Братьев приветствовали с восторгом и тут же растащили в разные стороны. Инуяшу “взяли в плен” молодые девушки и начали упоенно теребить его уши. Сещемару попался своей матери и Рин. Они сочли, что его внешний вид оставляет желать лучшего, и решили это исправить. Их целью стали длинные, ниже колен, волосы демона. Через час в голове Сещемару непрерывно вертелись три мысли. Первая, что от долгой неподвижности у него ужасно ноют затекшие ноги. Вторая, что он лишился как минимум половины волос. И третья, что надо бы спасти уши брата (они ему самому нравились, и демон тоже хотел потеребить эти миленькие собачьи ушки). Когда Сещемару подумал, что и дальше сохранять неподвижность выше его сил, он был оставлен в покое. Цукико достала откуда-то флейту и заиграла. Все разговоры прекратились в одно мгнове6ние. Сещемару вздрогнул: он с первых же аккордов узнал эту песню. Неизвестный поэт переложил древнюю легенду на стихи. Хотя, как сказать неизвестный… Сещемару отлично его знал – ведь это был он сам. Прошло уже много лет, и вот он вновь услышал свою «Песню Ангела»… Флейта заливалась: то плакала в небе птица, то весело звенел ручей, то завывала свирепая вьюга, то ласково шуршали листья на деревьях. Незаметно для самого себя Сещемару запел. Очень тихо, но его голос не тонул в звуках флейты, а переплетался с ним, создавая единую мелодию. Я ангел, сошедший на землю с небес. Я ангел, попавший в ваш каменный лес. Мне все равно темно иль светло, Я падший ангел, сломавший крыло. И не найти мне дороги домой, Пока не отыщет дух мой покой. Сещемару вспомнил, как впервые увидел свиток с изображением странного существа, очень похожего на человека, но с крыльями за спиной. Тогда он подумал: как это должно быть здорово – иметь крылья. Это существо, ангел, должно было быть счастливо, ведь крылатый свободен. Но… Ангел тьма, обреченный светить. Ангел смерть, сотворенный чтоб жить. Ангел скорбь, чтоб на радость обречь. Ангел ненависть, любовь чтоб сберечь. Ангел… Но ангел был пленником. Принц далекой страны, он жил в роскошном дворце, который стал его клеткой, а золотое ожерелье, символ его знатности, как ошейник сдавливало шею и терялось в складках плаща, не позволявшего расправить крылья. В клетке алмазной неволя гнетет. Даже проблеск свободы надежду вернет. Мои крылья скованы цепью порока, Но растает она в бурных водах потока. И услышав зовущие голоса, Ангел сможет вновь вернуться в небеса! Любовь к кому-то близкому и родному вернула ангелу крылья и свободу. Лишь раз прочитав легенду, Сещемару почувствовал, что его собственная судьба очень схожа с судьбой этого ангела. Демон должен был стать превосходным воином – он им стал. Всегда оставаться холоднокровным – он спрятал свои чувства под слоем льда. Но больше всего на свете Сещемару хотел быть самим собой, быть свободным… В последний раз звуки музыки пролетели над садом, и флейта смолкла. Стало слышно, как тихо опадают цветки с ветвей сакуры и мягко опускаются на землю. - Сещемару… - едва слышно позвал Инуяша. – Скажи, эту песню написал ты? - С чего ты это взял? – голос демона был холоден. - Догадался. - А что если и так? - Ничего. Просто она очень красивая. Сещемару взглянул на брата с удивлением: еще вчера Инуяша скорее язык бы себе откусил, чем сказал такое. Но вчера было оставлено позади, и братья знали: они уже никогда не будут прежними. Что-то в них обоих менялось, неумолимо и быстро. Еще некоторое время разговоры велись в полголоса, но вскоре все опять веселились и смеялись. Нянька и Джакен наконец-то договорились о рецепте отвара и начали пользовать им Мироку. Сещемару и Инуяша пытались под шумок улизнуть, но были схвачены и оставлены сидеть под надзором бдительной бабки. Девушки обсуждали свои секреты, слушая которые (не специально, честно-честно!) братья тщетно пытались понять, о чем идет речь.