Все, что было

Попытки правильно заточить нож не увенчались успехом. А у Дэрила от этого противного звука уже, казалось, свело челюсть. Хоть раз. Хоть раз, чтоб тебя, попроси о помощи! Он сжал в руках железную вилку, которой уже несколько минут ковырялся в тарелке, пытаясь понять, почему Кэрол до сих пор молчит. Она стояла спиной к нему и, казалось, вовсе забыла о том, что они находятся в одной и той же комнате. Черт бы тебя побрал, Кэрол. «Я же сижу в метре от тебя, так почему ты просто не попросишь меня помочь?» — злился он и в следующую секунду встал из-за стола, решительно направившись к той, которая продолжала мучать свои руки, свои пальцы и уши Дэрила. Он как обычно ужинал в то время, которое нужно было посвящать сну, но ему было плевать. Именно в это время он мог послушать тишину, пение которой обволакивало слух, побыть в одиночестве. Или с Кэрол. Ведь побыть с ней наедине было возможно так же редко, как и с тишиной. И теперь он отдал бы все что угодно за секунду этой самой тишины. — Дай сюда, — раздраженно пробормотал он, вырывая из рук не ожидавшей такого поворота событий Кэрол нож и точильный брусок, который она взяла невесть где. — А то сейчас руки лишишься. Несколько ловких движений, и то, что она пыталась сделать уже пятнадцать минут, было сделано за каких-то пару мгновений. Кэрол наблюдала за движениями его рук, за тем, как дергаются при любом легком движении его волосы. Волосы скрыли половину его лица, но в глазах, она видела, была сосредоточенность. И Кэрол была благодарна ему за внимательность. За внимательность к ней. Которую она никак не ожидала ощутить. И откуда он черпал силы на что-либо в конце дня? Кэрол не понимала. Но наблюдая за тем, как он точит строптивый нож, она думала о том, что пусть даже он будет до смерти изнеможен — для чего-то важного в нем всегда найдутся силы. Дэрил не подпускал слишком близко к себе то, что могло бы высосать из него все до последней капли. Он берег силы. И берег для нее, чтоб лишний раз не волновать. Да, порой он позволял ей увидеть тень своей душевной усталости, которая желала сломать его душу пополам, но не более. Только тень. Остальная его боль могла навредить и ей тоже. И на следующий день он видел бы ее еще более уставшей, дав пищу для ненужных размышлений. Ведь пища была бы отравлена болью, которой и так в избытке у них обоих. Ей хотелось коснуться рукой его плеча, без слов заговорить о том, что она благодарна ему за все, что он для нее делает. Даже за такие вот мелочи, которые согревали ее вечерами и вносили новые краски в серость ее мрачных мыслей. — Еще что помочь? — спросил он, возвращая нож в ее руки. Злость прошла. Стоило только заглянуть в ее глаза. Они оба никогда не просили о помощи, привыкнув справляться со всем самостоятельно, какого бы рода ни была трудность. И Дэрил уже почти научился прощать ей то, что она ни о чем его не просила. Он понимал, что сам должен видеть, нуждается ли она в помощи. Это не было упрямством или гордостью, нет. Они просто не умели. Не хотели отвлекать друг друга, считая, что у каждого свои проблемы и каждый должен сам с ними разбираться. Кэрол, глядя на нож, провела большим пальцем по лезвию. Острый. Она подняла голову на Дэрила, который глядел на нее, ожидая, видимо, каких-то указаний. Он ведь, знал, что хоть чем-то, но сможет ей помочь. — Ну, раз уж ты спросил, — улыбнулась она и показала пальцем на верхние полки над столешницей, которые находились в метре от них. — Достань оттуда муку. Голубой пакет, видишь? — она проследила за его взглядом и продолжила: — Ты выше меня, тебе не нужно становиться на табуретку. Дети просили печенье. И она, решив, что сегодня можно пойти спать позже, чем обычно, надумывала его испечь. Но Дэрил, не зная этих подробностей, и без того понимал, что она собиралась пробыть на кухне еще несколько часов. А хотя могла пойти прямо сейчас в свою камеру и уснуть. И спать тихим сном до самого рассвета. Сном, который бы по крупицам забрал ее усталость, успокоил отягощенное мыслями сознание. Вездесущая усталость. И Кэрол умудрялась обходить ее стороной, но потом, в конце дня, все же встречалась с ней, отдавая долг. Но какой бы разбитой она себя не чувствовала, она продолжала работать и отдавать себя другим. Будто боялась того, что в ней перестанут нуждаться. И мысли об этом заставляли Дэрила волноваться и чаще подглядывать на нее. Она ведь могла заставить поверить саму себя в эту чушь, он не сомневался. Ну вот что за женщина. Хоть бери на руки и собственноручно неси в постель. А потом еще следи, чтоб никуда не убежала, а уснула. А она не понимала, зачем он засиживается с ней в этой чертовой кухне. Казалось, будто бы он, словно внимательный часовой, следит за тем, чтоб она не нашла себе новой работы. И сама не понимала, кажется ей это, или нет. Дэрил протянул руку к голубому пакету муки и сгреб его с полки. — Черт. И на его голове оказалась та часть муки, которая когда-то высыпалась на полку и которую он теперь сам на себя сгреб. И теперь он стоял нахмурив брови, с недовольным лицом, с пакетом муки в одной руке, пытаясь второй стряхнуть то, что попало на плечи. А Кэрол глядела на него и позволяла себе тихо смеяться, прикрываясь ладонью, боясь смутить его. Некоторые привычки оставались неизменными, ведь Эд не позволял ей громко смеяться. Он не любил, когда она смеялась. А Дэрил, ничего не говоря стряхивал муку и просто был рад тому, что она до сих пор находит силы для того, чтоб смеяться. Кэрол подошла к нему, и тоже принялась стряхивать муку, но с волос. Легкими движениями она, встав на цыпочки, водила руками по его голове, помогая и одновременно следя то за движениями его руки, то за его глазами, то поглядывая на сомкнутые губы. Он поднял на нее взгляд, перестав отряхиваться. Дэрил чувствовал ее пальцы: мягкие, теплые, прикасающиеся к нему с едва ощутимой осторожностью. Бережно. Нежно. И, в конце концов, любя. Ее мягкая улыбка, которую он так любил, сейчас была на ее лице и он не мог отвести взгляда. Она, перехватив его взгляд на своих губах, который он не успел спрятать за отросшими волосами, легко и почти незаметно провела кончиками пальцев по его щеке, отчего его дыхание на секунду стало сбитым. Ее прикосновения были такими призрачными и нежными. Он сам порой не верил в том, что они были реальны. — У меня тоже есть просьба, — произнес он и на секунду опустил глаза. Иногда нежность в нем посыпалась. Открытая нежность, которую он пытался в себе замять, выпуская наружу только охотника с каменным сердцем и стойким нравом. А теперь он чувствовал ее, чувствовал, как она пробирается сквозь настойчивую заботу. Вся нежность. По капле. Каждая из которых была небывало сладка и утоляла сухую, изнуряющую жажду Кэрол, которой она не придавала особого значения. Жажду тепла и поддержки. Он маскировал ее, прятал, давал чувствовать ее совсем незаметные прикосновения, но никогда не показывал открыто. Кэрол вновь улыбнулась и легонько наклонила голову набок в немом вопросе. Дэрил поставил муку, которую все это время держал в руке, на столешницу и коснулся ладонью ее плеча. — Ты сейчас пойдешь спать, — начал он и легонько толкнул ее к выходу. — И вернешься сюда только тогда, когда тебя попросят. Кэрол с улыбкой нахмурилась и глянула на Дэрила. — С первым понятно. Но к чему была вторая часть просьбы? Она действительно не понимала, к чему он ведет. Не понимала, что он уже давно понял направление ее мыслей. Быть нужной. Вот чего она добивалась. И она была нужна. Но она этого не признавала. — Хочу, чтоб ты поняла, что они без тебя и дня не протянут. Да, может быть она и не собиралась дожидаться момента, когда ее начнут звать работать на кухню, ведь это означало бы лишить всех завтрака, обеда и ужина. Но понимание того, что именно он считал ее нужной не могло не заставить ее улыбнуться и попытаться отказаться от некоторых своих убеждений. О которых Дэрил, естественно, уже давно знал без лишних слов. В начале не получится. Но, вспоминая его слова, ей будет проще думать о том, что это правда. Он глядел на нее сквозь пряди отросших волос. Внутренний голос говорил, но слушать его сейчас не было сил. Она была нужна. И ей не нужно ничего доказывать, торча на кухне до самого рассвета.