Призрачное сейчас

— Малфой сошёл с ума! Или это был его тайный брат-близнец, воспитываемый с рождения в монастыре, или кто-то принял оборотное зелье с его блондинистыми волосами, или я не знаю… Может, он под «Империусом»? Что он, говоришь, сказал? Гермиону всегда забавляло умение Рона находить совершенно невероятные объяснения тому, что ему было непонятно. Она сдержанно посмеялась и покачала головой. — Рон, я в пятый раз повторяю, что он был собой. Будто Драко Малфой, но на нашей стороне. Понимаешь? — Конечно. Он теперь на нашей стороне. Мы же победили. Теперь смех Гермионы зазвучал гораздо громче. — Рон! — девушка пихнула своего друга в плечо. Тот в свою очередь широко улыбнулся. — Ну что? Он, как и его папаша — изворотливый змей. У них вся семейка прогнившая. — Его мать спасла мне жизнь. А Драко однажды выиграл нам время. Он ведь совершенно точно меня узнал тогда, — голос Гарри был уставшим, но твёрдым. Он почему-то не разделял веселья Рона и выглядел глубоко задумчивым. — Гарри прав, может Люциус и скользкий тип, но Драко, вероятно, мог что-то перенять у Нарциссы. Гермиона пожала плечами, взяла подушку, лежащую рядом, обняла её и зевнула. — Во всяком случае Малфой вернулся в Хогвартс. А это в его случае требует мужества. Так? — Ты назвала Малфоя мужественным? — Рон изобразил будто теряет сознание, продолжая улыбаться. Гермиона лишь закатила глаза и ответила улыбкой на улыбку Рона. — Я тебя люблю, ты же знаешь? — весело спросил Рон у Гермионы. — Я тебя тоже люблю, — у Рона поразительным образом всегда получалось поднимать Гермионе настроение. — Но хорошо, что нам больше не надо целоваться, да? Девушка вновь звонко рассмеялась. — Да, Рональд, это совершенно замечательно, — теперь уже улыбался и Гарри. — А уж как я счастлив, что вы снова нормальные друзья.       В отношениях Рона и Гермионы, казалось, все вело к романтическому финалу, но на деле привело к ещё более крепкой дружбе. В момент, когда они впервые поцеловались, всё напряжение и все преграды между ними упали раз и навсегда. Но в тот же самый миг и он, и она внутреннее ощутили, что это не их история. Разговор, конечно, начала Гермиона. Стараясь не задеть чувства Рона, она выбирала уж очень размытые формулировки, поэтому до него очень долго доходило, что девушка хочет ему донести. А когда дошло, Рон широко заулыбался, чем сбил Гермиону с толку, крепко её обнял, чмокнул в щеку, и глядя в глаза, сообщил, что он тоже не имеет ни малейшего желания с ней встречаться. С тех пор они наконец-то смогли стать друзьями и только друзьями, а отсутствие необходимости думать о любви дало шанс их дружбе стать более искренней, открытой и лёгкой. — Кстати, о друзьях и дружеской помощи, — Рон умоляюще взглянул на Гермиону, — Ты не могла бы… Там эссе… — Нет, нет и нет! — девушка соскочила с дивана и, улыбаясь, побежала к лестнице, ведущей в женскую спальню, — Спокойной ночи!       Рон обречённо вздохнул и подошёл к столу, чтобы собрать бесполезно разложенные письменные принадлежности и увидел свиток, а рядом записку: «Только не слово в слово, пожалуйста».

***

      В подземелье было привычно прохладно. Светильники под высокими потолками излучали тусклое свечение. Несколько ярких пятен, однако, сразу бросались в глаза. Это одинокие студенты сидели за освещенными отдельными лампами столами справа и слева от входа. Учебный день был в самом разгаре, поэтому те, кого застал Малфой в гостиной Слизерина, скорее всего, сейчас использовали свободные часы, чтобы подготовиться к другим занятиям.       К тому моменту, когда Драко покинул кабинет директора, уже начался следующий урок, поэтому коридоры были пустые и парень не встретил ни одной живой души. По пути в гостиную Малфой зашёл к Слизнорту, декану своего факультета. Тот выдал Драко расписание занятий, и оказалось, что сегодня ему уже никуда не нужно идти. — Опа! Смотрите-ка, сам Слизеринский принц пожаловал.       Малфой бросил безразличный взгляд в тот угол, откуда доносился звук. Глаза ещё не привыкли к полумраку, поэтому различить, кто именно говорил, не было никакой возможности. Голос был незнаком. Все, кто сидел в гостиной, оторвались от своих занятий и посмотрели на Драко. По комнате прошёл шепоток. Малфой предпочёл проигнорировать такую реакцию на его появление, тем более, что примерно такой приём он и ожидал. Молча Драко направился к лестнице, ведущей в его спальню. Но обладатель незнакомого голоса не унимался. — Так что придумал твой папаша на этот раз, чтобы отмазаться от Азкабана? Мой отец говорит, что Люциус потерял всё, в том числе и последние капли самоуважения.       Малфой продолжал идти, гордо выпрямив спину, пытаясь держать себя в руках и сохранять на лице безразличие, такое же, как на снимках в «Ежедневном пророке». Нельзя реагировать на провокации. Слишком много их предстоит выдержать в ближайшем будущем. Драко знал, что отчасти сам виноват в том, с чем ему придётся столкнуться. Да, отец с детства взращивал в нем надменность, убеждал, что все, кто не уважает Малфоев — пыль, которая не стоит внимания, что все, кто не дружит с Малфоями — неудачники. Хотя понятие дружбы у Люциуса было извращённое, но и Драко уже давно не ребёнок, слепо идущий за убеждениями родителя. И хотя Малфой младший давно понимал, что взгляды отца устарели, что так жить — не лучшая стратегия, но отказаться от привычного не мог. Ну, или не хотел тратить на это достаточно усилий. Теперь Драко предстояло разгребать то дерьмо, которое на него навалилось из-за собственных ошибок. — Не представляю, как вас могли оправдать, — голос насмехался, — Разве что твоя мамаша легла под каждого чародея Визенгамота.       Повисла звенящая тишина. Все, кто находился сейчас в гостиной, кажется, затаили дыхание. Каждый понимал, что за эти слова последует неминуемая расплата. Малфой замер, ощущая лютую ненависть, которая вспыхнула в груди и мгновенно заполнила каждую клеточку его тела. Мама для него была святой женщиной. Единственным человеком во всем мире, ради которого он был готов на всё. Именно мама всю жизнь защищала его от любых невзгод, утешала и поддерживала, когда это было нужно, изо всех сил ограждала от всего злого, что преследовало семью из-за старых ошибок отца. У этой холодной и неприступной с виду женщины были самые тёплые объятия. Ко всему на свете Нарцисса оставалась безразлична, но ради семьи, ради своего сына могла сжечь планету, если бы потребовалось. Именно ради Нарциссы Драко принял метку. Ему уже тогда было плевать на свою жизнь, но он не мог рисковать жизнью матери. Драко знал, если Волан-де-Морт его убьёт, Нарцисса попытается отомстить, но мстить Волан-де-Морту — это тоже самое, что подписать себе смертный приговор. Малфой был готов терпеть оскорбления в свой адрес — они часто были оправданы. Малфою было почти плевать, если что-то говорили об отце — он заслужил подобное. Но Нарцисса, по мнению Драко, была самым светлым человеком, лучом света в его жизни. Вся жизнь любого, кто отзывался о ней плохо не стоила и волоса с её головы. Подчиняясь порыву, Драко аккуратно отпустил чемодан, прислонил метлу к стене, медленно достал палочку и двинулся к источнику звука. В серых глазах жидкий металл, губы предельно сжаты, скулы напряжены. — Не смей больше разевать свою поганую пасть, — почти прошипел Малфой. Слизеринец, к которому сейчас обращался Драко, вальяжно встал и насмешливо посмотрел на Малфоя. — А то что? Пожалуешься Поттеру? Что же ты такого сделал, что он свидетельствовал в вашу пользу? — намёк на статью в «Ежедневном пророке», — Отсосал ему?       Эти слова Драко фактически пропустил мимо ушей. Что бы сейчас не говорил этот урод, оно бы уже не имело никакого значения — у Малфоя до сих пор в голове звучали слова, оскорбляющие его мать. — Я повторяю последний раз. Ещё хоть один писк, и ты пожалеешь, — палочка Малфоя была направлена чётко в грудь агрессора, и он надеялся, что услышит этот писк, потому что ненависти срочно нужно было дать выход. — Тебя только что чуть не отправили в Азкабан, — банальная истина, — Думаешь, хоть кто-то верит, что ты рискнёшь своей задницей и применишь ко мне что-нибудь, что хоть немного может показаться опасным? Верили, кажется, все, кто находится рядом. Волны гнева, исходящие от Драко, можно было практически потрогать. — Ты блефуешь. Ты же трус, Малфой. Как и вся твоя семейка.       Глаза Драко сверкнули, терпение лопнуло, Малфой позволил себе наказать обидчика, чуть крепче сжал свою палочку и выпустил заклинание. Он не произнёс ни слова, но стоящий напротив слизеринец внезапно начал задыхаться, его глаза наполнились ужасом, руки стали скрести по горлу, кожа краснела, а тело трясло. — Я знаю такие заклинания, которые тебе даже не снились, — прошептал Драко. Каждый мускул в его теле был сейчас напряжен, контролируя силу проклятия, —Знаешь, что с тобой происходит? — Драко сделал шаг навстречу, — Температура твоего тела повышается, кровь начинает сворачиваться. Если ты умрешь, твоя смерть будет казаться естественной, — Малфой продолжал колдовать, с отвращением глядя на бьющегося в агонии парня. — Бедный мальчик, наверное, сильно заболел. У него поднялась температура, но никого не оказалось рядом, — пародия на мадам Помфри оказалась очень удачной, — Стоит мне хоть на секунду отвлечься, ты сваришься изнутри в собственной крови. Драко усмехнулся и резко опустил палочку, а затем присел на корточки возле распластавшегося на полу еле живого слизеринца. — Надеюсь, я доходчиво объяснил? — каждое слово сочилось злобой, — А если хоть кому-то об этом расскажешь… Кстати, это касается всех присутствующих, — Драко обвёл глазами гостиную, посмотрев на каждого свидетеля и встал, — Если мне хоть на секунду покажется, что кто-то проболтался, я вспомню самое страшное из непростительных. И мне ничего за это не будет, — Драко улыбался, но эта улыбка и отдаленно не была похожа на ту, какой одарил он Гермиону полчаса назад, — Мой отец дважды избежал Азкабана, в открытую выступая на стороне Волан-де-Морта. Думаете, если я убью кого-то из вас… — с насмешкой говорил Драко, — Да кто вы такие вообще, чтобы о вашей смерти кто-то переживал? Вы — пыль! — Малфой ногой повернул лицо, лежащего на полу, волшебника к себе, всмотрелся в него и поморщился, будто увидел грязь на своих дорогих туфлях, — Я даже не знаю, как тебя зовут. Неудачник.       Драко убрал палочку, дошёл до своих вещей, взял их и, провожаемый полной тишиной, покинул гостиную, отправившись в спальню. Всё-таки нельзя одним днём перечеркнуть 17 лет давления отца.       Вечером, лёжа на кровати и размышляя об очередном прожитом дне, Драко улыбался. Во-первых, он был благодарен Макгонагалл за то, что она додумалась выделить ему отдельную спальню. Директриса никогда не отличалась глупостью, но в данной ситуации показала просто верх эмпатии и понимания всей ситуации.       Во-вторых, стычка со слизеринцем хоть и не входила в планы Малфоя, но оказалась как нельзя кстати. Теперь хотя бы родной факультет не будет доставать его своими насмешками.       И, наконец, в-третьих, помимо слизеринцев и, как надеялся Драко, преподавателей, ещё один человек в этом замке точно не был настроен к нему воинственно — Грейнджер. Это было странно и удивительно. Драко прокручивал в воспоминаниях её реакцию на его улыбку, и именно это вызывало сейчас улыбку на его лице снова. Всё это казалось Драко забавным. Может, дело было в нервном переутомлении и эмоции, которые он испытывал, были лишь неконтролируемой истерикой? Скорее всего так и было. Скорее всего.