Я никогда тебя не покину

Полутемное помещение вновь озаряется бледно-голубым светом открывающегося портала. Всего на секунду в воздухе возникает тонкая полоска, от которой во все стороны вспыхивают лучики молний. На столешницу падает еще одно письмо. Мерлину даже не нужно смотреть на имя отправителя. Он и так его знает. Наверно, даже слишком хорошо. В груди снова появляется тянущее чувство пустоты и одиночества. Ему бы так хотелось вновь оказаться в Камелоте, увидеть своих друзей, обнять Моргану, устроить перепалку с Артуром... Маг резко встряхивает головой, отгоняя тягостные мысли. Так уже не будет. Никогда. Так что себя понапрасну изводить? Над головой вновь раздается треск портала, и на стол падает еще одно письмо. Несколько секунд волшебник борется сам с собой, но все таки сдается и бросает косой взгляд на конверт. На плотной, чуть желтоватой бумаге чернеет вязь букв. Раньше она писала аккуратней. Всего одно имя, но даже по этим семи буквам, написанным легкой женской рукой, видно, как она торопилась их вывести. Чародей позволяет себе легкую улыбку. Воспитание никуда не денешь. Как бы ей не хотелось писать простые записки быстрыми росчерками пера, не подписывая их, манеры, привитые с детства, берут свое. Наверно, теперь она и сама не замечает, как складывает конверты и выводит на них свое имя, и только тем, кто знает девушку давно, видно, как почерк становится все более рваным, исчезают завитушки, а о переходах-спиралях, заполняющих пустое пространство письма уже не идет никакой речи. Волшебник вновь встряхивает головой, одергивая себя. Нельзя, иначе захочется увидеть ее еще сильнее, чем сейчас. А если так пойдет и дальше, он окончательно сорвется и протянет нити ментальной связи или, того хуже, воспользуется зеркалом, чтоб украдкой за ней подсмотреть. Даже если сама девушка ничего не заметит, то уж он-то точно увидит кого-нибудь еще. Гаюса, Гвен, Гвейна или даже... Нет, нельзя. Иначе все пойдет прахом. Помещение вновь погружается во мрак. Только хорошо привыкшей ко тьме взгляд смог бы разглядеть сгорбившуюся бледную фигуру за массивным столом, обхватившую голову руками. Во тьме, без друзей, без света. И ничего нельзя изменить. Теперь уже ничего не будет как прежде.