Девушка с Пятой авеню

      «The New York Times»* — газета с некоторыми преувеличениями и загадками. Большой известный тираж, составляющий в себе безграничный формат букв, а еще широких заголовков. Нацу никогда не был фанатиком новостей, и никогда не охотился за новыми историями, случающимися в Нью-Йорке. Но именно это помогало хорошо, взбодрится и привести мозг в порядок.       Взять газету в руки и налить в кружку приготовленный Лисанной кофе было самым привычным делом перед уходом в университет. После того, как Нацу решил съехать с заваленной и разгромленной общаги, подальше от все время ноющего Грея насчет провалившихся экзаменов, кофе стало готовиться само. И поэтому, больше не было нужды ходить в кафе и ждать подолгу свой небогатый заказ, состоящий из излюбленного Мокко и булочки с маком.       Сегодня был понедельник. Самый обычный на первый взгляд понедельник, являвшийся первым днем недели и первым в сегодняшнем семестре. Но он не был пресловутым или обыденным; он просто являлся неотъемлемой частью недели, от чего мог надоесть еще больше, чем нужно. — Ненавижу понедельники, — потирая сонные глаза, Нацу смог различить, как на кухне уже мелькала тень Лисанны, которая так же, как и он сам, спешила в университет.       Драгнил улыбнулся, когда заприметил сонную и такую милую Штраус, одевшую на свои ножки маленькие аккуратные тапочки с белыми цветами. Волосы растрепанные, а бретелька ночной рубашки чуть съехала; она была столь невинна и чиста, что хотелось тут же сжать ее в объятьях и повалить на кровать. Это было довольно странной мыслью в такую сложную пору. — Ты мне напоминаешь одного персонажа, — посмеявшись в кулак, Лисанна устало улыбнулась, на мгновение, прикрывая веки. — Гарфилд, по-моему. Он был просто легендарным котом! — Не Гарфилд был легендарным, а Джим Дэвис**. Называй все своими именами, — серьезно, и даже немного поучительно показав указательный палец, от чего Штраус не смогла побороть умиления, Нацу присел на диван и включил телевизор, остановившись на программе новостей.       Когда Лисанна снова принялась за готовку утреннего завтрака, в доме стало довольно душно, от чего чувствовался некий подвох со стороны его любимой. Хотелось открыть окно, но на улице стояла зима, а снег беспорядочно бился в стекло. — Знаешь, я давно откладывала один разговор… — Лисанна зажмурила глаза, когда поместила на сковороду бекон. — Тебе не кажется, что живя в Нью-Йорке, нужно иметь больше возможностей, чем сейчас мы имеем. Эта маленькая квартира, мизерная стипендия, университет.… Нет, я не спорю, ты учишься в очень престижном университете, но…       На мгновение Нацу почувствовал, что в горле стало сухо. — Ты намекаешь на то, чтобы я воспользовался связями дяди Игнила? Это же очень гнусно. Особенно то, что я сам пообещал, что буду добиваться высот самостоятельно. Неужели ты во мне сомневаешься? — Нет, вовсе нет, Нацу. Но просто именно сейчас нам очень нужны деньги, — Лисанна дернулась, от чего сковорода чуть не выпала из руки и не совершила сальто над полом. Но руки держали крепко, от чего Нацу понимал, что Штраус не шутит и не врет. Все слишком серьезно. — Говори прямо, ты же знаешь, я не люблю ждать, — сжав кулаки, Драгнил старался успокоиться, но выходило плохо, от чего слышалось неравномерное дыхание.       Возможно, все уже забыли, что пора выходить, нестись на всех порах в университет. Телевизор, который до этого сильно шумел, казался лишь фоновой, практически неслышимой музыкой, а снег вроде уже и закончился.       Нью-Йорк впервые в жизни показался настолько незначимой и прозрачной картиной, что на мгновение Нацу очутился в родной Японии, где практически не пахло этими частыми орхидеями, которые можно было созерцать на каждом подоконнике в Манхеттене.       Сейчас, именно сейчас, в эту минуту, Нацу захотелось встретиться с этой странной блондинкой, с такими же странными цветами, на такой привычной и уже родной улице.       Ему хотелось поговорить со своей «землячкой», поговорить с девушкой с Пятой авеню. Просто хотелось поговорить.       Ноги практически уже несли к двери. Практически. — Я беременна, Нацу. Вот и весь ответ.

***

      Нью-Йорк проводил Драгнила с высоко поднятой головой и гордо вздернутым подбородком. Нацу чувствовал это, от чего грустно и ухмыльнулся, прикрыв от усталости веки. Этот город по-другому не мог успокаивать, но именно сейчас почему-то хотелось настоящей, непоколебимой жесткости в ответ.       Шок от того, что Лисанна оказалась беременной, не уступал шоку от того, что любимую кофейню закрыли. Подумаешь, его не было каких-то двух месяцев. Но эти два месяца сыграли слишком жестокую шутку с людьми, которые здесь работали. Нацу будет скучать поэтому прекрасному виду на светящуюся улицу, по доброму и отзывчивому баристе, и даже по этой не жизнерадостной официантке; Драгнил был бы не прочь увидеть ее настоящую улыбку.       И только под конец Нацу понял, что здесь готовили самое лучшее кофе на свете. А еще он понял, что он трус и предатель, который подвел двух девушек, равным счетом, не сделавшие ему ничего плохого. — Грустно, не так ли? — позади послышался знакомый голос, от чего по коже парня пробежали колючие, пугливые мурашки. — Эта кофейня закрылась неделю назад, а здесь до сих пор пахнет кофе. — Наверное, — даже не повернувшись, Нацу чувствовал, как карие знакомые глаза прожигали его насквозь. Он укусил себя за язык, когда понял, что сказал. Это было настолько ничтожно по отношению к этому родному месту, что нос начал щипать и морозить. Ему было противно. — Наверное? — послышалось удивление, но Нацу мог поспорить, что в голосе девушки проскользнула печаль. — А я так надеялась, сказать тебе здравствуй.       У Драгнила бешено колотилось сердце. Он никогда не чувствовал ничего похожего или же знакомого. Это не было страхом, хоть и пахло предательством и кощунством. Это было что-то новым и неотъемлемым. Это было похоже на счастье, на улыбки, на рассвет. Не важно, что это. Главное, что это есть, главное, что ты чувствуешь. А это, как известно, и делает нас людьми. — Здравствуй, — Нацу видел, как лицо девушки преобразилось. Улыбка медленно появилась на лице, от чего она казалась до невозможности знакомой и родной. Он хотел это увидеть. Хотя бы в такой странный, насыщенный событиями день. — Меня зовут Люси Хартфилия, буду рада помочь, — она шутливо поклонилась, из-за чего ее челка спала на лоб. — Меня зовут Нацу Драгнил, не окажите ли Вы услугу выслушать меня?       И никто даже не вспомнил о предательстве, об обещании, даже о цветах. Хотя, нет, все же цветы были. Те самые привычные орхидеи, выглядывающие из окон домов.       Кто-то говорил, что они встретятся на вечеринке? Забудьте. У судьбы на них другие планы.