Непрощённый

Дин замахнулся на новый удар, но получил ответный, и это было именно то, чего он ждал. Ему не нужна была легкая жертва, каких через его руки прошли уже, кажется, сотни. Ему не нужно было превосходство и триумфальная победа над замученным трупом. Это все он уже проходил, оно успело до ненависти пресытить ему. Он жаждал достойного противника, сильного соперника, который смог бы сопротивляться и превратить хладнокровное убийство ради убийства в борьбу на равных. Он ждал. Он мечтал об этом дне немыслимо долго! И вот он настал. И Дин намерено пропускал удары, позволяя зудящему ощущению боли стать катализатором. Он подставлялся под удары, но наносил ответные, наслаждаясь каждым движением, каждым давно забытым ощущением… — Давай, Дин! Бей сильнее! — подначивал демон, сбивчиво вставляя слова между ударами и скалясь кровавой улыбкой. — Бей больнее! Покажи себя! Покажи, каким зверем ты стал! Дин бил. Словно дрессированный пес под команды хозяина: сильнее, больнее… чаще, о чужие зубы сбивая в кровь костяшки. В его голове звучал адреналиновый набат, мир перед его глазами окрасился в сплошь красный, и он не мог заставить себя думать ни о чем другом, кроме… боли за боль! Крови за кровь! Жизни за жизнь! Дин зарычал, ударом отстраняя противника, чтобы иметь возможность подняться на ноги, но Аластор не дал и весом тела снова жестко повалил его на пол, подминая под себя… — Щенок, скалящий клыки,.. выглядит, по меньшей мере, смешно. Тебе ли этого не знать, Дин, взявший на поруки личного Цербера. Дин резко дернулся вверх и набок, пытаясь скинуть демона с себя, но в этот же момент что-то случилось, что-то… неуловимо изменилось — и Дина с неожиданной силой швырнуло в сторону, приложив спиной в стену так, что у него содрогнулся, вдавившись во внутренние органы, весь скелет. В полубессознании, ошарашенный и дезориентированный, он сполз по стене вниз, жадно хватая губами напрочь выбитый из легких воздух и инстинктивно, слепо закрываясь рукой в ожидании новых атак. Но их не последовало ни сразу после, не какое-то время спустя. Все еще не убирая от лица руки, сквозь цветущий фейерверк перед глазами Дин пытался рассмотреть происходящее. Если это сделал Аластор, то почему не продолжает? Не добивает? Насильно сфокусировав блуждающий взгляд, Дин часто моргнул в непонимании и полном отрицании. Потом надавил пальцами на глаза, пытаясь изгнать назойливую галлюцинацию, но… никуда она не делать, даже ни разу не дрогнула, словно бетонная стена или скала, которую не сдвинуть. Дин, разом выплеснув и израсходовав всю свою ярость, окончательно и безнадежно потерялся в происходящем. Потому что это был не Аластор. Это был… Сэм. Это было то, что внешне выглядело, как Сэм, при всех своих внушительных габаритах напоминая Халка, готового крушить до основания и рвать на мелкие куски. И если это Дин еще понимал и мог, учитывая все произошедшее, довольно легко уложить в голове, то все остальное… Нет, все остальное он бы тоже смог кое-как объяснить, наверное, не будь на Сэме крови в столь… пугающе нехарактерном месте, на лице, поблескивающей насыщено кровавой густотой вокруг его губ и каплями стекающей на подбородок, шею и затекающей за шиворот рубашки, из белой превратившейся в багряно-красную. Дин вяло моргнул, теперь в откровенном шоке, а Сэм единственным сжимающимся движением рук свернув демону шею и шагнул дальше, вкинув раскрытую ладонь. Дин проследил направление и увидел… Аластора, за руки и за ноги растянутого на самой дальней из стен, как тот грешник на дыбе. Адский палач смотрел на Сэма триумфально, а Сэм на него — с ненавистью и еще чем-то… Чем-то таким, что даже Дин, с его богатым опытом и неограниченной фантазией, прочитать не смог. — Сэмми? .. — неосознанно вырвалось у Дина на выдохе, но Сэм даже бровью не повел в его направлении. — Наконец-то… — хрипло и ломано выдавил из себя Аластор, тяжело перекатив по стене голову. — Све… Свершилосось! — демон подавился собственным смехом и неестественно, словно припадочный, выгнул шею, а его глаза подернулись молочно-мутной пленкой. Дин видел Аластора всяким: в истинном его обличии в аду, в разных сосудах здесь, на земле; в ярости и в… в хорошем настроении, если это вообще можно было так называть. Он стал к нему достаточно близок, чтобы быть свидетелем и его побед, и его поражений. Он видел многое из того, что гарантированно не простится и точно не добавит ему чести, но… не такое! С таким он прежде не встречался ни на земле, ни в преисподней. Демона можно было изгнать. Дин это знал и допускал, что Сэм знал тоже. Демона возможно было убить. Не без труда и не щелчком пальцев, но возможно. Даже такого, как Аластор. И наконец – да, даже такого, как Аластор, можно было заставить кричать и корчиться от боли, но… не так! Ошарашено поглядывая то на обездвиженного демона, хрипящего и корчащегося в судорогах, то на Сэма, который словно был целиком из стали, с напряженным до предела выражением лица, таким, что и в кошмаре не приснится, Дин ясно видел, что Сэм ничего не говорил. Ни единого связного слова, ни шепота, ни звука не вырывалось из его сомкнутых в тонкую линию окровавленных губ. У него не было никакого оружия. Ничего. Был только Сэм. Всклокоченный как разъяренный вервольф, окровавленный чужой кровью, как самый настоящий кровопийца и… и опасный сам по себе, без всякого оружия. Если не считать оружием убийственный взгляд, вот так запросто распластавший по стене одного из сильнейших демонов. Это на фоне всего происходящего, пожалуй, было самым неправильным и сложным для понимания Дина. Он видел адских псов. Он чувствовал, как их когти живьем выдирали из него задолженную душу. Он смотрел, как людей превращают в фарш одним незамысловатым движением пальцев. Он видел Зло в обнаженном виде и подпустил его к себе, погрузившись в него с головой. Он сам им был и сам его творил. Он верил в реальность того, что для других априори не существовало. А теперь он почувствовал себя на месте этих… других. Потому что не могло… такого быть. Фактически не могло. Физически не могло. Никак не могло. Просто… не могло! В слепом неверии и каком-то глухонемом ступоре он перевел взгляд на… Джессику? Черт! Да он даже в этом теперь не был уверен, потому что та… то… оно… Дин не находил подходящего определения в собственных мыслях. Он не понимал происходящего. Совершенно. Абсолютно! Вся его ломаная действительность выглядела как другой, параллельный неправильный мир, где всё не так и все не те… Чужие, другие, фальшивые. «Останови его! Останови его, Кастиил! — беспомощно кричала Джессика, вместо собственного голоса слыша только обрывающиеся агонические вскрики демона и частую дробь собственного сердца, которая оглушала ее, отстраняя от управления телом. — Умоляю…» Но слова ей больше не принадлежали. Даже взгляд был как будто чужой, смотрел не туда и подчинялся медленно… с неохотой. Ангел смотрел на Сэма, она тоже, но еще… еще больше она хотела посмотреть на Дина, а этой двойственности Кастиил почему-то не понимал, и шанса на свободу не давал. — Сэм, остановись! — наконец ангел сказал именно то, о чем она так отчаянно кричала. А потом он поднялся на ноги, и за движениями собственного тела Джессика наблюдала как будто со стороны, бессильная вмешаться. — Стой! — ее голос чужими словами зазвучал настойчивее и громче. Хрипы демона быстро превращались в отчаянные вопли, сбиваемые вспышками света изнутри, просвечивающими его грудную клетку, как рентген. Сэм давил все сильнее, намеренный довести дело до конца, чего бы ему это ни стоило. Впрочем… ничего. Теперь уже ничего это не будет ему стоить, потому что самого дорогого, что у него было, он, так или иначе, уже лишился. От собственной безграничной глупости, эгоизма и высшей степени уродства. Лишился. — Сэм, стой! — голос как команда, как обязательный к исполнению приказ, который больно игнорировать, но еще больнее ему подчиниться. Внутри Сэма бушевало адское пламя, которое выходило из-под контроля, ослепляло и оглушало его. — Сэм Винчестер, остановись! «Нет. Нет! Не так! Не надо…» Но ангел ее не слушал. Не давал ее мыслям обернуться в слова, заменяя их другими, своими… неправильными, вырывающимися из ее горла без ее желания. — Неужели ты еще не понял, что именно этого они от тебя ждут? Именно это им от тебя нужно, Сэм. Остановись, пока не слишком поздно! Незнакомые слова, но знакомый голос. Часть Сэма сопротивлялась, игнорировала его. Другая его часть боролась за возможность обернуться. На секунду, всего на миг посмотреть, чтобы убедиться, что он не опоздал, что все хоро… Но ничего не было хорошо! Этот факт не оставлял Сэму вариантов ион лишь сильнее сжимал в кулак руку. — Остановись… А ведь когда-то Сэм также молился. Он также просил. Всю свою сознательную жизнь он только тем и занимался, что просил. За брата, за отца… за Джессику. За себя и за то, чтобы быть нормальным. Он просил и молил, и ползал на коленях, получая в ответ лишь гордое молчание и звенящую тишину. И раз уж мольба — это бессмысленное унижение, вера — порок, а миролюбие — уродство, да будет так! Он убил. Убил их всех, не выпустив ни одной пули и ни разу не взмахнув ножом. Он зубами вгрызался в их глотки и пил кровь, забыв считать глотки. Он просто пил, забыв себя за жаждой мести самому себе. Загнанный в угол, он просто выполнял их требования. Его голова разрывалась на части, его мышцы отделялись от костей, его кости крошились, превращаясь в труху. Словно само его тело противилось тому, что он творил, и он слабел, все сильнее теряя концентрацию под звенящим на слуху «остановись». — Остановись! Сэм был слишком сосредоточен, слишком поглощен внутренней яростью, борьбой и попытками удержать контроль, чтобы сразу определить, что не так. Но что-то определенно было не так с самого начала и, отвлеченный, слабеющий, вымотанный Сэм схватился за готовую взорваться голову, вместо воздуха втянув носом горячую кровь… — Кишка тонка, малыш… Сэмми? — издевался над его слабостью демон, отплевываясь кровавой пеной. — Или плохо поел? Ааа… я, кажется, понял! — его взгляд метнулся от Сэма к Джессике. — У твоего любимого… ангела… не вошло в привычку преподносить тебе кружечку тепленькой и свеженькой в постель. Оттого ты и вырос… хиляком. Рыча от боли и ярости, Сэм сжал и повернул кулак, на что Аластор зашелся сиплым смехом. Им же и подавился, когда давление на его грудь внезапно вернулось, с новой силой вдавив его в стену. — Прежде чем умрешь, ты расскажешь все! — ангел сделал шаг вперед, сокращая расстояние между собой и демоном. – Все, что знаешь! — Неужели? — демон ухмыльнулся. — Уж не тебе ли, безымянная курица, выставленная вон из курятника? — Что за работа? — ангел подходил все ближе, с сокращением расстояния усиливая невидимое давление. — Что за работа была у Дина в аду? Зачем он был вам нужен? — Так… так… так, — с трудом, но явным удовольствием выдавливал из себя Аластор, свысока обозревая всех троих. — И к чему же мы в итоге пришли? .. Палач-бунтарь? Хилая и издыхающая надежда адского воинства и… ты? Троянский конь, доставленный в самое… сердце. Признаюсь, даже мы не столь изощренны в методах. — Что Дин делал в аду?! — приблизившись на расстояние прикосновения, настойчивее повторил ангел. — Отвечай! Но демон лишь сдавлено расхохотался: — Куда… катиться… этот дрянной… мир? Ангел просит демона… цитировать откровение? — Отвечай! — снова вмешался Сэм, разгибаясь и поднимая руку. — Отвечай на вопрос! Ответная колкость встала Аластору поперек гортани раскаленным лезвием, и он содрогнулся, полностью ограниченный в движениях. — Зачем вам нужен был Дин? Что он делал в аду? — Сэм вновь твердо стоял на ногах, медленно, шаг за шагом подбираясь ближе. — Так я… тебе и сказал… — Так и скажешь! — Сэм повернул ладонь, медленно сводя пальцы в кулак, от чего у демона вновь побелели глаза и он подавился воздухом, вытягивая шею в попытке освободиться от невидимого захвата. — Что Дин делал в аду?! Демон дергал головой и раскрывал рот, как немой, выдавливая бессвязные звуки то ли отрицаний, то ли попыток говорить. — Выполнял… Выполнял свое… предназначение… — растягивая слова в хриплом рычании, заговорил демон, клацая языком, как замученный жаждой пес. — Ты ведь знаешь о печатях, Сэмми? — Просвети! — Сэм провернул кулак. — Печати… Замки от темницы того,.. чьим вместилищем ты быть рожден… — все также сбивчиво, но быстрее и заметно большим энтузиазмом продолжил Аластор, дергаясь, хрипя и мотая головой. — Шестьдесят шесть из них долой — и Люцифер свободен от оков господних. — Причем тут Дин? — Сэм терял терпение, но гораздо больше, чем убить, он хотел в данный момент одного — дослушать до конца, и поэтому он ослабил хватку, опустил руку, давая себе передышку, а демону — более свободную возможность говорить. — Зачем вы затащили его в пекло?! — Первую печать нужно было сорвать прежде… всех других. Принцип домино мог сработать верно, только если начать с нужной костяшки. «Ибо предначертано было, что будет сорвана… первая печать в тот миг, когда в аду прольет кровь… праведник. Лишь он… сломается — и сломана будет… печать. Мы все… в неоплатном долгу перед твоим… братом, дорогой наш мессия. Когда мы победим, когда восстанет Люцифер и поведет нас в славную битву, в которой земля сгорит дотла, все мы вспомним… Дина Винчестера. Брата… твоего. Сэм снова вскинул руку. И теперь ни секунды не выжидал, ни секунды не колебался, уверенный в своих способностях. Он закрыл глаза и глубоко вдохнул через нос… Демон дико орал, хрипел и сопротивлялся, распятый на стене, а Дин, за всей этой сценой отрешенно наблюдающий, хотел оказаться на его месте. Сгореть заживо, исчезнуть, не быть и… ничего, абсолютно ничего не чувствовать. Не вспоминать, не знать… - Я опущу лезвие, если его подхватишь ты… Папенькина доченька… Сломался. За каких-то тридцать лет… В аду прольет кровь праведник. Лишь он сломается — и сломана будет печать. — Стой! Пожалуйста, Сэм, остановись… Дин даже не посмотрел в сторону происходящего. Он подхватил клинок, сомкнув пальцы на окровавленной рукояти, и в слепой ярости рванулся к демону, сходу буквально вбив него узкое лезвие, под углом к ребрам. — Дети… Преисподней. Не такими вас… прочил видеть… Папа Джон. В считанных дюймах от лица своего палача, глядя ему прямо в глаза, Дин стиснул зубы и зарычал, проворачивая клинок внутри плоти и направляя его к сердцу, зажигая внутри демона ослепительно-смертельную вспышку… Он исчез в недолгой агонии. Умер в захвате рук Дина и смертоносном взгляде Сэма, не претерпев и сотой доли тех страданий, что достались Дину. Дину Винчестеру, давшему зеленый свет Апокалипсису на этой многострадальной земле. Дину Винчестеру, который сломался, как сопливая девчонка. Дину Винчестеру, который дважды не оправдал надежд отца, продавшего за него душу. Он… не уберег Сэма. Не уберег от самого себя, не уберег и от тьмы. А в довесок еще и мир в тартарары пустил просто от того, что слабый! Жалкий! Недостойный! Дин так и не достал клинок из трупа. И ничего не сказал. Нечего было говорить, не о чем да и не с кем. Он пробыл в аду сорок лет, сорок чертовых адских лет и бесконечность дней, каждый из которых был похож на предыдущий и заканчивался тем, что он умирал, фальшивой, придуманной измученным сознанием смертью, чтобы после снова собраться в единое целое из кусков, в беспорядке разметанных по разным сторонам ада. Неизменно. Вечно. И вот теперь он снова был разбит, уничтожен, развеян на атомы, пущен по ветру, зная наверняка, что уже ничто и никто не соберет его обратно. Дин Винчестер умер. Там, внизу. В аду. Задолго прежде чем его вытащили, едва он снова понадобился кому-то для чего-то. Как верно подметил Сэм в их последнюю встречу вечность назад: «Ты инструмент, Дин! Отлаженный отцом, сверхточно настроенный механизм, который он вовремя чистит и смазывает, совсем как свой оружейный арсенал! Ты инструмент!» Инструмент — тикающая бомба, механически ведущая отчет до наступления Апокалипсиса. Робот. Идеальная машина массового убийства. Осознавать это, пожалуй, было бы не так больно, если бы во всем этом циклическом безумии выстояла его вера. Его идол. Его бог, воспоминания об улыбке которого заменили ему давно выжженные и стертые из форматированной памяти воспоминания о солнце. Если бы только он остался таким, каким Дин его помнил… А если смотреть правде в глаза, то не помнил, а всего лишь воображал. И как нестерпимо больно оказалось разочароваться… абсолютно во всем, вплоть до самых незначительных мелочей, потому что ничего, абсолютно ничего из того, во что он свято верил, не оказалось правдой. Все обман, все ложь, все — лишь чужая извращенная игра, и он в ней — пешка, достаточно ничтожная, чтобы не представлять угрозы и достаточно ценная, чтобы не спускать в расход первым же ходом, а продержать до конца. — Дин, что ты… Подобрав оружие, Дин резко развернулся всем корпусом и направил его в цель, надежно сжав обеими руками. — Я задаю вопрос. Один раз. Не отвечайте — я стреляю. — Дин… — Назад! — мгновенно среагировал Дин, прорычав предупреждение не терпящим сомнений голосом, и сместил дуло пистолета чуть в сторону в направлении Сэма. — Надумаешь и меня раскатать по стене — прострелю череп. Понял?! — Понял, — Сэм рвано выдохнул, медленно поднимая к голове руки и стремясь сосредоточить внимание Дина целиком и полностью на себе. — Я понял тебя. Только ее не трогай! — впервые за все время голос Сэма зазвенел от напряжения. — Она не причем, она ничего… — Она даже не человек! — вскинулся Дин, резко изменив цель. — Она такая же тварь или даже сильнее. — Нет! — Сэм отчаянно замотал головой, словно ребенок, отрицающий очевидное. – Нет. Мы должны разобраться… — Мы должны?! Нет уж, уволь! Это мне светит разбираться во всей это долбанной хрени, поэтому начнем сначала, — Дин перевел решительный взгляд на девушку. — Отвечаешь кратко и по делу, или я спускаю курок. Первый вопрос: ты кто такая? — Я Кастиил, ангел Господень. — Это мы уже проходили! Сочини байку оригинальнее. — Почему ты сомневаешься в моих словах, Дин? Раз есть демоны, и в них ты веруешь, то почему не… Дин едва сдержался, чтобы не разрядить в нее всю обойму. — Потому что демоны — сущее зло, а ангелы, судя по красивым сказкам о них, должны быть воплощением добра. И если бы хоть один из них где-то да существовал, неужели он не внял бы моим молитвам, которые я орал на разрыв горла, вися на дыбе?! — Ангелы не всесильны и не вездесущи. К сожалению. Мне ничего не известно об их планах и о том, почему никто из воинов небесных не взялся вызволить тебя из ада. Мне очень жаль, что все так вышло, Дин. И я молю тебя сейчас, опусти оружие. Ты хочешь выстрелить, я чувствую, но сделав это, ты не навредишь мне, а ранишь только это тело. Оно мне очень дорого… — О… это очень заметно! — не отводя дуло ни на дюйм, Дин проследил сомнительным взглядом ее разбитую бровь и окровавленный уголок губы. Внезапно раздался грохот, похожий на громовой раскат, и вспышка белого света изнутри тела вырвалась на волю сиянием голубых глаз и тенью громадных крыльев во всю стену позади. По-прежнему не веря и не доверяя, но обозревая исполинский размер, Дин невольно отпрянул… — Поэтому и прошу я тебя: опусти оружие. На все твои вопросы я отвечу без него. — Зачем ты в ней? — вмешался Сэм, игнорируя все остальное, абсолютно теперь неважное, и посмотрел на Джессику, отчаянно сопротивляясь зарождающейся внутри него истерике. Он выдержал все: все потери, все разочарования, издевки и насмешки над ним судьбы. Он выдержал предательство брата, столько лет кажущееся настоящим, и чудовищную правду, которая за этим предательством скрывалась. Он выдержал искалеченное тело брата на руках и его агонию в бреду… Он выжил под обломками, в которые превратился за считанные мгновения его хрупкий, словно карточный мир. Но нет! Этого он пережить не сможет. Она — святое! Она его светоч в кромешной темноте, его путеводная звезда. Его всё в самом прямом из возможных смыслов. Потерять ее он просто… просто не может. Ради всего святого, а если оно безответно, то и проклятого, — не сможет! Не так! — Дин, опусти оружие! — взмолился Сэм и, невзирая на предыдущее предупреждение брата не двигаться, резко метнулся в сторону, чтобы закрыть собой Джессику. — Умоляю тебя, опусти! Дин чертыхнулся в сердцах, понимая, что даже пушка в руках не сделала его хозяином ситуации, а только сильнее загнала в тупик. — Твои глаза… — Дин поднял к Сэму взгляд, с трудом подчиняя контролю эмоции, которые начинали зашкаливать, и только сильнее сжал пистолет. Слова давались ему неимоверным усилием, голос предательски обрывался. — Они… почернели, Сэм, — Дина передернуло от свежего воспоминания. — Как у демона почернели! После того, как он все-таки это сказал, Дин всерьез претендовал на объяснения. На то, что Сэм ринется все ему объяснять, заверять, что это — чертов трюк, и он был нужен, хотя на самом деле… Все это было желаемое, не действительное. Сэм продолжал стоять, заслонять собой девчонку и огромными глазами безумца смотреть на пистолет. И чем дольше длилась эта неуместная игра в гляделки, чем больше проходило времени в напряженной тишине, тем сильнее Дин понимал, что никаких объяснений не последует, и Сэм даже в мыслях не держит что-то там объяснять. Судя по выражению его лица… Дин не выдержал, отвел взгляд и закусил губу. — Демоны. Ангелы… — спустя какое-то время тихо продолжил он и снова поднял взгляд, избегая смотреть на Сэма, но настойчиво ища пересечения взглядов с девчонкой за его плечом. — Аластор правду сказал? Насчет того, что я… — Дин сглотнул мгновенно подкативший ком и проклял предательское жжение в глазах. — Что это я все заварил? На самом деле, Дин даже до конца не понимал, что именно. У него не было никакой другой информации, кроме фрагментарно вырванных из негласного контекста фраз, цитат и имен… неведомых ему прежде существ. У него не было целостной картины, лишь разрозненные куски. А еще брат… демон и… могущественная тварь рядом с ним, способная убивать демонов… прикосновением. — Печати? Люцифер? Апокалипсис? — голос Дина безотчетно дрожал на каждом слове и, что намного хуже, дрожала его рука, сжимающая пистолет. – Что, черт вас дери, все это значит?! — То и значит. К черту! Не важно! — Сэма трясло и, продолжая стоять на смерть между пистолетом и Джессикой, он развернулся к ней лицом, напрочь игнорируя любую угрозу для себя со стороны Дина, к которому теперь стоял спиной. — Джесс? — он поднял руки в инстинктивной необходимости прикоснуться к ней, почувствовать, понять, но… не стал, наткнувшись на незнакомый, пугающе чужой взгляд родных глаз. — Джесси, малыш, ты слышишь меня? В конце концов, Сэм с трудом удержался, чтобы не вцепиться в ее плечи и не начать трясти в попытке добиться ответов на бесконечное множество вопросов. Конечно, в отличие от Дина, который до сегодняшнего дня даже не верил в их существование, Сэм об ангелах знал. Выходит, не так много, как должен был, потому что все его прежние изыскания носили исключительно предвзятый и персонализированный характер, но… он знал. О том, что им, как и демонам, нужны сосуды, чтобы ходить по земле. О том, что иногда, для исключительно могущественных ангелов эти сосуды отбираются особо, по крови и родству. О том, что могущество ангела зачастую ставит крест на сознании того, кем он владеет, убивает его и… стирает, оставляя ангела единоличным хозяином тела. От подобных мыслей в сочетании с подозрительным ощущением того, что в его подсознании, как зверь в клетке, бьется что-то, что он должен, но почему-то не может вспомнить, у Сэма неприятно задрожала челюсть, и судорогой ужаса свело живот. Отвратительно-мерзкое, леденящее чувство… Что-то, что важно, но недоступно, что-то, что страшно и больно, но запретно и закрыто семью печатями. Любая попытка обойти их, чтобы добраться до истины, с любой стороны — и ноющая головная боль моментально превращалась в невыносимую. Сэм поморщился и сжал голову рукой, тщетно пытаясь осмыслить… Все это не дело одного дня, не случайность, как и любое другое событие его жизни. Не просто так и не без последствий. Схватив ее свободной рукой за плечо, Сэм сжал пальцы, усиливая хватку и через боль стараясь смотреть на нее прямо. — Зачем ты в ней? — закричал мужчина, не контролируя голос. — Как давно?! «Нет, Кас! Не делай этого! Не так! Не сейчас…» Но ангел не слушал ее. Он молча поднял руку к лицу Сэма и настойчиво, несмотря на его инстинктивные попытки отстраниться, дотронулся пальцами до его лба. Лабиринт барьеров в голове Сэма в этот момент рухнул, открывая доступ, — и запретные воспоминания хлынули в его сознание мощным потоком, крушащим и топящим собой существующую реальность. Сэм непроизвольно вскрикнул от неожиданности, резкой боли и огненной вспышки, пронзившей глаза, отшатнулся, теряя равновесие и еле-еле держась на подгибающихся ногах. — Ожоги восьмидесяти процентов тела, — долетело до слуха Сэма как будто издалека, перебиваемое и искажаемое голосами из воспоминаний. — Ваши… земные врачи не давали ей шансов. А наверху ее уже поджидали. Приказом Небес я был послан к тебе, Сэм Винчестер, чтобы стереть тебе память. Чтобы ты продолжил жить, навсегда забыв о жажде мести и охоте,.. и о брате. Чтобы у Тьмы не было шансов, которые со смертью Джессики обещали стать стопроцентными. Во имя Господа я должен был сделать это с тобой, но я… не смог. С самого начала я был против плана моих братьев о том, чтобы разделить тебя и Дина и развести вас обоих по разным сторонам. Я знал,.. что ни к чему хорошему эта дурная идея не приведет. И уж тем более идея заставить тебя все забыть. Я попытался обойти этот приказ. И не нашел способа лучше, чем придти к Джессике вместо Жнеца… «Кастиил, пожалуйста, нет. Пожалуйста, не надо. Я сама. Я хочу сама…» — Той ночью мы… долго гуляли с ней по больнице, знакомились, разговаривали. Она спросила меня, и я рассказал ей про себя и мне подобных, а затем про Брейди, который ее убил, и про подобных ему. И про тебя, о том, что ты… охотник, — голос ангела дрогнул, и он почувствовал в глазах ту самую странную влажность, которая обычно возникала в те редкие моменты, когда его человеческий сосуд… плакал. — А потом… мы вместе наблюдали за тобой: как ты терзался, проклиная себя и весь мир. Она тогда пыталась с тобой говорить, но мне пришлось разочаровать ее, сказав, что ты не можешь ее слышишь. Она смотрела, как ты… молишься за нее, зажимая в ладонях, — ангел поднял отчего-то подрагивающую левую руку и указал взглядом на кольцо, - это, и плакала. Она сказала, что не хочет оставлять тебя в одиночестве… со всем этим. И тогда я предложил ей выход, который мог стать спасением для нас обоих, потому что она умирала, а я, нарушив приказ Небес, не имел права вернуться назад. Джессика дала согласие стать моим сосудом и убежищем в обмен на обещание с моей стороны никогда, ни при каких обстоятельствах не владеть этим телом без ее позволения. Уверяю тебя, до сегодняшнего дня я ни разу не нарушил данного ей обещания. Я всегда делал только то, о чем ты молил меня той ночью — берег ее, через нее по мере сил пытаясь по-своему выполнить нарушенный приказ, — защитить тебя. Ангел замолчал, наконец-то прервав эту жуткую пытку чужими словами и родным голосом. Сэм видел, как по лицу Джессики в этот момент симметричными влажными дорожками скатились слезы. Отрицательно качая головой в ответ на услужливо воскресающие воспоминания его собственной версии тех событий, во многом, почти во всем еще более жуткой, чем все комментарии ангела вместе взятые, Сэм пятился назад, пока в итоге не наткнулся спиной на стену и не сполз по ней, захлебываясь в сухих рыданиях, без спроса рвущихся откуда-то из глубин его груди. — Все… время? Все эти годы? — бессмысленно переспросил Сэм, вынудив себя поднять налитую свинцом голову, чтобы посмотреть вверх. — Ты… все время… В Сэме огненным заревом полыхнула ненависть. Омерзение и высшая степень унижения смертоносным коктейлем понеслись по его венам, навечно отравляя этим чувством каждый орган, каждую клетку его тела… — Существуя в ней, общаясь через нее с людьми, узнавая вас ближе,.. я многое понял, из того, о чем раньше не имел понятия, поэтому я все же скажу тебе это, даже зная, что ты меня не услышишь. За все прошедшие годы… ни одного раза я с тобой не говорил. Я к тебе не прикасался. Я тебя… не целовал… — Заткнись! — не выдержал Сэм, резко вскакивая на ноги. — Заткнись, не смей! Не смей этого… — Ни одного мгновения я тебя… не любил. Сказав это, Джессика дернулась, закашляла и сжалась, схватившись ладонью за грудь чуть ниже шеи. Сэм был слишком шокирован, слишком ошарашен и слишком зол, чтобы сразу отреагировать. — Уходи… — хриплым шепотом вырвалось из ее горла. — Уходи сейчас же! Но ангел отчаянно держался за отторгающую его оболочку, хватался изнутри, отвоевывая себе шанс сказать последнее и быть услышанным. — То, что ты делаешь, Сэм, — с трудом подчиняя себе тело, Кастиил выпрямился, чтобы посмотреть человеку в глаза. — Это опасный метод. Темный путь. Тебе придется… найти другой способ… защищать свою семью. Иначе другие… другие из нас… остановят тебя. — Убирайся вон! — закричала Джессика во всю силу вдоха, и ее голова непроизвольно откинулась назад, а рот раскрылся в крике отрицания, с которым ангел вырвался из нее сгустком ослепительного белого света. У нее горели и слезились глаза, кружилась голова, неумолимо раскручивая пространство по спирали, ватные ноги отказывались держать, а колени подгибались, клоня непослушное слабое тело навстречу скользкому полу… Ослепленный, оглушенный, парализованный и, можно сказать, наповал сраженный Сэм отреагировал чисто интуитивно, рванувшись вперед, чтобы поймать, удержать, не дать удариться… — Джесс! — всхлипом вырвалось у него, когда он медленно осел вместе с ней на пол и прижал ее к себе в инстинктивной попытке защитить, хоть и не мог. Не мог никогда. Сэм обнимал ее, чтобы чувствовать рядом, гладил по спине, чтобы чувствовать ее тепло, он неосознанно шептал ей что-то, смысла чего не понимал сам. Вокруг них, один на другом, стелились трупы, зловонным ореолом растекалась кровь. Размазанная и растоптанная, она была везде, въедалась в поры древесины, чернеющее-алым резала Сэму глаза и запахом металла обжигала ноздри. А еще рядом с ними был Дин. Такой же ослепленный, оглушенный, парализованный и наповал сраженный, как и Сэм, только… своей правдой и своим неподъемным грузом. Он все так же сжимал в руках пистолет и все так же целился… в родного брата. — Если… — у Дина перехватило дыхание, и он продолжил выдавливать из себя слова с заметным трудом. — Если бы ты не был моим… братом, я бы охотился на тебя. Я убил бы тебя! И ее… я бы тоже убил! Сэма передернуло от этих слов, и он поспешно отвел от Дина взгляд. Шумно и рвано втянул носом воздух, покусал изнутри щеку и запрокинул голову, чтобы скрыть глупые, бессмысленные слезы, которые без спроса наворачивались на глаза. Возможно, позже, когда он сам все осмыслит и окончательно смирится с фактом, что прежняя его жизнь восстановлению не подлежит, он сможет придумать что-нибудь получше. Возможно. Но точно не сейчас. Сейчас от видел лишь один доступный путь избежать больших проблем, чем он уже имеет, не нарвавшись при этом на пулю. Искусав щеки в кровь, он с трудом, но все-таки заставил себя вернуться взглядом к брату. Заставил себя сказать: — Уходи, Дин. Сейчас просто… уходи, — он слабо покачал головой, но затем резко кивнул в сторону выхода. — Одежда, оружие,.. деньги. Возьми все, что нужно, и уходи! Машину в городе возьмешь любую на выбор. И Дин ушел, не обронив ни одного лишнего слова. А Сэм смотрел ему вслед, стоя на коленях на обагренных кровью руинах своей… нормальной жизни, мысленно умоляя брата остаться. Потому что сегодня… он действительно лишился сразу всего.