Если вы в полном беспросветном тупике, где уже нет свежего ветра жизни, то остается единственный выход — повернуть на 180 градусов. Проскочить этот отрезок жизни, как школьник, сбегает вниз, перемахивает, ухватившись за перила, почти весь лестничный пролет. «Обнулиться» и начать заново.
«Вид из окна», Сергей Козлов
Аллерфорд оказался небольшой деревенькой, утопающей в зелени. Проходя мимо старинных домов, сложенных из камня, Петуния почувствовала успокоение. Ей понравилась уютная тишина улиц, а близость дикой природы, вплотную подступающей к деревне, привела в полный восторг. Казалось, она впервые за долгое время смогла вздохнуть полной грудью. К дому, стоящему в отдалении от других, Петуния подошла с лёгкой улыбкой на лице. Он был чудесен: на каменных стенах тут и там рос тёмный плющ, окна пропускали достаточно света, а на клумбе цвели цветы. На заднем дворике был разбит маленький огород, тут же была и овчарня. Владелицей оказалась милая жизнерадостная старушка — миссис Эмбер Гиббс. Она сразу же показала дом, а затем усадила Петунию пить с ней чай, сетуя на её бледность и худобу. За неспешной беседой Петуния незаметно для себя рассказала свою историю. Единственное, о чём она умолчала, так это о магии и других своих «странностях». Во время рассказа миссис Гиббс постоянно охала и неодобрительно качала головой, а под конец сказала: — Не переживай, душенька. Юность — самое время совершать порывистые поступки, за которые потом нередко приходится извиняться. А с семьёй ты помиришься, дай только себе и им время, — она похлопала Петунию по руке. — А пока поживи со мной — скрась одинокие дни старушки. Выяснилось, что восемь месяцев назад скончался муж миссис Гиббс, мистер Чарли Гиббс. Старушке было одиноко и грустно жить одной в большом двухэтажном доме, поэтому она сдавала гостевую комнату. Арендная плата была совсем небольшой. Миссис Гиббс любила проводить вечера у камина за разговором, а Петунии было совсем не сложно поддержать беседу. Ей понравилась миссис Гиббс, а позже полюбились и их уютная вечерняя болтовня, и жизнь в деревне и, конечно, этот немного старый снаружи и уютный внутри дом, пропитанный солнечным светом и теплом. Миссис Гиббс выделила Петунии небольшую спальню на втором этаже. В первую ночь оказалось непривычно спать в незнакомой комнате. Петуния вертелась в постели, но так и не сомкнула глаз. Всё было не таким: матрас слишком жёсткий, подушка слишком мягкая, а одеяло слишком лёгкое. Она же любила, когда тяжёлое одеяло прижимает к кровати — так лучше спится. Первые дни новой жизни прошли в заботах. Петуния помогла миссис Гиббс с уборкой в доме. Старушка относилась к ней с теплотой, как к собственной внучке, которой у неё никогда не было: у них с мужем так и не получилось завести ребёнка. Она пообещала научить Петунию печь вкусные пироги, вязать спицами и управляться с хозяйством — на заднем дворе жили три овечки и баран. Раньше супруги занимались разведением и продажей овец, но после смерти мужа миссис Гиббс пришлось продать практически всё стадо: здоровье не позволяло за ними ухаживать. Неспешная деревенская жизнь неожиданно понравилась Петунии намного больше, чем суетливая жизнь в городе. Дом миссис Гиббс стоял на отшибе — от остальной деревни его отделяла маленькая речушка с узким каменным мостом, по которому не смог бы проехать ни один автомобиль. Через десяток метров от заднего двора начинался настоящий лес; по ночам Петуния слышала вой волчьей стаи, а пару раз к дому пугливо выходили красавцы олени. При следующем посещении внутреннего мира Петуния внезапно возникла в саду. Это было странно, ведь обычно она появлялась на дорожке, ведущей к дому. Но Петуния лишь пожала плечами и поспешно направилась к беседке. Моросил мелкий дождь, несколько капель уже попали на макушку и даже затекли за шиворот, заставляя поёжиться. Прабабушка встретила Петунию внимательным взглядом и молча разлила чай. Раньше Петуния проваливалась во внутренний мир каждую ночь, теперь это стало происходить не так часто. На её «почему» Грида лишь проворчала, что так было необходимо, пока её силы не устоялись, да и сейчас им некуда торопиться — основные знания она уже передала. В настоящее время они оттачивали навыки Петунии. — Рассказывай, что произошло. — Почему ты решила, что что-то случилось? — спросила Петуния. — Дождь не прекращается уже несколько дней: сначала лил заливал, а теперь вон, — прабабушка махнула рукой мол посмотри, что делается, — моросит. Все клумбы мне залил. Петуния вздохнула, опустив плечи. Рассказывать про уход из дома не хотелось. Стоило немного успокоиться и она осознала, что поступила очень импульсивно. Учитывая, что Петуния считала себя не склонной к такой эмоциональности и упрямству, напоминание о побеге — а по-другому она это назвать не могла — заставляло чувствовать себя ребёнком, устроившим истерику. Поняв, что съехать с темы не получится, она раздражённо спросила: — А ты не знаешь? Грида глянула на неё, и Петуния невнятно пробормотала «извини». Стало неловко. — Я не слежу за тобой, милая. Я лишь сужу по тому, что вижу: если здесь льёт дождь, значит что-то тебя сильно расстроило. И это не просто упавшее мороженое. Петуния усмехнулась и стала рассказывать прабабушке о ссоре с Лили, словах Розы и уходе из родительского дома. Грида внимательно слушала, но молчала, лишь изредка поджимая губы и покачивая головой. Стоило Петунии закончить, как прабабушка произнесла: — Близость к матушке-природе — это хорошо. Хоть мы и не обязаны обитать рядом с лесом, как служительницы Яви. — Мне будто стало легче дышать. — Не зря же ведуньи селятся в глубинке, у леса там, болотца или водоёма. Ну сейчас не об этом. С родителями и сестрой всё же стоит помириться, внучка. Не обрывай родственные связи раньше времени. Петуния недовольно поджала губы, склоняя голову, но спорить не стала. Она и сама понимала, что ей нужно съездить домой или хотя бы позвонить, объясниться, попросить прощения. Однако при мыслях об этом внутри что-то словно переворачивалось, заставляя морщиться и невольно потирать грудь. Так что она малодушно решила отложить разговор с родителями на несколько дней. Однажды Петуния загоняла на ночь овец в загон, как вдруг прилетела сова. Она уселась на деревянную ограду, покрутила головой, будто осматривая девушку, и протянула лапу. Только тогда Петуния заметила, что к лапе привязано письмо. — Это для меня? — уточнила она. Сова утвердительно ухнула и нетерпеливо потрясла лапой. Тогда Петуния аккуратно отвязала письмо и осмотрела — отправитель не был указан. «Интересно, от кого это?» — подумала Петуния и решительно распечатала конверт. Оказалось, что письмо от Северуса. Друг писал, что лишь сегодня узнал от Лили, что Петуния ушла из дома. Судя по тону письма, Северус очень беспокоился. Он не знал, как с ней связаться, и в итоге послал письмо с зачарованной совой. Раздобыть такую оказалось не так-то просто: для этого ему пришлось прогуляться в Косой Переулок. Зачарованная сова могла найти адресата практически где угодно, только если он не использовал сильные чары сокрытия или специальные ритуалы. Северус пояснил, что сова дождётся ответа. Дочитав письмо, Петуния поспешила в комнату, написала короткий ответ и отправила с совой. В обратном письме она заверила друга, что с ней всё в порядке, она обустраивается на новом месте. Не забыла указать и адрес с номером телефона, чтобы Северус мог позвонить. Домашний телефон у Снейпов был, хоть и пользовались им редко. — Кстати о телефоне, — пробормотала Петуния, наблюдая, как сова становится маленькой точкой на небе, — наверное, стоит позвонить домой. Она осознала, что, погрузившись в дела, совсем забыла о родителях. Обида остыла, но меньше от этого не стала. Петуния признавала, что, возможно, погорячилась. Прабабушка Грида всегда говорила, что решения следует принимать на «светлую» голову. Поддавшись обиде, гневу или любой другой сильной эмоции, можно «наворотить делов». Она всё это понимала, но… Легко следовать подобному принципу, если ты смотришь на ситуацию со стороны и сам не вовлечён в неё. Петуния вздохнула и набрала домашний номер. Разговор вышел откровенно так себе. Роза, как только поняла, что звонит Петуния, отказалась с ней разговаривать, однако передала трубку мужу. Генри первым делом расспросил Петунию о том, где она находится и всё ли с ней в порядке. Немного успокоившись от её ответов, он мягко спросил: — Петуния, милая, когда ты вернёшься домой? — Точно не сейчас, пап. — Понятно, — Генри тяжело вздохнул и продолжил, — не обижайся на маму, она тоже переживает за тебя. Ты так внезапно ушла из дома. Если честно, я уже позвонил Карлу Мэнвиллу, ты его, наверное, плохо помнишь — он работает в полиции. Генри снова вздохнул, и Петунии стало совестно от того, что она заставила всех поволноваться. — Я рад, что ты в порядке, милая. — Пап, не переживай, со мной всё хорошо. Можем считать, что я решила пораньше вылететь из гнезда, — попыталась пошутить Петуния, и у неё против воли вырвался неловкий смешок. Стало стыдно. Она ушла из дома на эмоциях, и в тот момент побег казался ей единственным выходом. Сейчас она думала, что это было крайне импульсивным решением, но вернуться сейчас не могла — гордость не позволяла. Было больно слышать уставший голос отца, в котором отчётливо прослеживались его переживания, и вина в ней боролась с обидой. — Хорошо, — вздохнул Генри, соглашаясь, — насчёт мамы не волнуйся, я поговорю с ней. И не забывай звонить нам, договорились? — Договорились, пап. Вскоре Петуния задумалась о подработке. Какие-то сбережения у неё имелись, но их было мало. Подумав несколько дней, она обратилась с этим вопросом к миссис Гиббс. Старушка улыбнулась и сказала не беспокоиться. Деревня доживала свой век: молодежь надолго не задерживалась, предпочитая уезжать в город за новыми возможностями. Постепенно в Аллерфорде остались практически одни старики, наслаждающиеся тихой и размеренной деревенской жизнью. У большинства из них были маленькие хозяйства или своё дело: кто-то держал кур, кто-то разводил коров или овец, а кто-то каждый день пёк хлеб. Возле каждого домика был маленький сад-огород, где, часто смешиваясь, росли цветы, овощи и разные полезные травы. Неудивительно, что многим требовалась помощь. После рекомендации миссис Гиббс Петунию приняли с распростёртыми объятиями. Некоторым она помогала с хозяйством, кому-то с уборкой в доме, а кому-то — в огороде. Старики, любившие внимание и заботу, были очень довольны и щедро платили за работу. Первое время Петуния возражала и даже пыталась возвращать слишком большие суммы, но миссис Гиббс просто посмеивалась и похлопывала её то по руке, то по плечу. — Душенька, ты посмотри на нас — мы доживаем своё. К сожалению, с собой деньги не заберёшь, так что позволь нам тратить их в своё удовольствие, — она подняла руку, не позволяя Петунии перебить: — Ты даёшь нам, старикам, кое-что более ценное — внимание. Слушаешь наше брюзжание. Разве это не так? Петуния лишь кивнула — ей было не сложно. — Думаешь, наверное, что это легко, да? Может быть, но для нас это важно. Посмотри, как все расцвели! Даже брюзга Абрахам прихорошился и выбирается из дома каждый день! Уж на это Петунии нечего было возразить. За всей этой суматохой Петуния забыла о поступлении в университет. Очнулась она только, когда однажды утром похолодало настолько, что пришлось накинуть шарф. Оказалось, уже наступил сентябрь. Она пропустила все сроки, но не отчаялась и разумно решила, что поступить вполне реально и в следующем году. Помимо забывчивости Петунии была другая, более важная проблема — деньги. У неё был хороший средний балл, но высшее образование стоило крайне дорого. Петуния знала, что есть специальный трастовый фонд, куда родители откладывали деньги на обучение для неё и Лили. Она попыталась поговорить об этом с родителями, но Роза заявила, что они потратят большую часть этих денег на оплату шестого и седьмого курса в Хогвартсе для Лили, а также покупку дополнительных принадлежностей для школы. Оказалось, что два последних курса оплачиваются отдельно и, по сути, приравниваются к колледжу в обычном мире, а это значит, что не являются строго обязательными. Конечно, Петуния расстроилась, но пообещала, что заработает деньги сама. Так она и жила, пока зимой семьдесят пятого года миссис Гиббс не слегла. С каждым днём ей становилось всё хуже, и вскоре она совсем перестала вставать с кровати. Петуния пыталась как-то помочь, советовалась с прабабкой, но та лишь разводила руками: — Её срок пришёл. Скоро костлявая явится за ней, тут ты ничем не сможешь помочь, внучка. Только остаться с ней до конца. Петуния посоветовалась с Северусом, но тот лишь покачал головой. Зелья были бесполезны, а часто даже вредны для обычных людей, так что он ничем не мог помочь. В конце марта семьдесят шестого миссис Гиббс скончалась. Она ушла с улыбкой на лице, несильно сжимая ладонь Петунии. Сперва болезнь, а потом и смерть миссис Гиббс, к которой она успела привязаться, стали для Петунии настоящим ударом. Она до последнего держала старушку за руку, продолжая на что-то надеяться и отрицать правду. Руки мелко тряслись, на глаза наворачивались слёзы, но она, стиснув зубы, обошла соседние дома, чтобы сообщить о кончине миссис Гиббс. В тот момент она и не вспомнила, что есть телефон. Соседи сочувственно охали, вздыхали и жалели бедную девочку — все знали, что Петуния стала для миссис Гиббс настоящей внучкой, ухаживала за ней, помогала по хозяйству. Поэтому никто особенно не удивился тому, что старушка завещала ей всё своё имущество, включая дом. «Отмучилась», — хором повторяли старики.