Дом под клёнами

      – Вот чёрт!.. – тихо выругалась Джина, вытаскивая руку из тёмной щёлки между полом и деревянным комодом. Его дно оказалось на удивление пузатым, словно оно под чем–то прогнулось, таким аномально низким, что её рука даже не пролезла в узкую щель дальше середины ладони. Наверное, подумала Джина, такой мебели уже не делают. Ибо кому надо, чтобы вещи, попавшие под такой комод, оставались там насовсем.       Джина легла на жесткий ковёр в гостиной и заглянула под комод. На неё дохнула прохладная, совершенно беспыльная (спасибо домработнице мистера Чепмена, которая продолжила приходить даже после смерти своего хозяина) чернота, такая густая и осязаемая, что, казалось, её можно было пощупать, достать оттуда и смотать в клубок, словно плотную чёрную нитку.       Джина скользнула взглядом по тёмному блестящему паркету под комодом. Плотной серебристой связки ключей нигде не было. Вскоре глаза Джины совсем привыкли к темноте, и она увидела, как что–то большое неправильной формы чернеется у стены. Сердце её испуганно сжалось.       Под комодом, прямо в красном блестящем паркете, виднелся чудовищных размеров разлом.       Джина несколько секунд потрясённо пялилась на бездонную дырищу, которая зияла, словно раскрытая пасть хищника.       Кажется, ключи нашлись.       Джина Тимминс поднялась и оперлась спиной о деревянный комод, глядя на пылинки, танцующие в редких оранжевых лучах осеннего солнца. Девушка задрала голову к деревянному парапету на втором этаже, где доктор Беннет тихо шуршал вещами мистера Чепмена в его кабинете.       …Господи, что же она теперь ему скажет? Что провалила самое простое задание, которое только можно было поручить, а его ключи теперь валяются в бездонной дырке под комодом?..       Девушка посмотрела в висящее на противоположной стене зеркало и в тот момент она могла поклясться, что у неё дрожит подбородок. Несомненно, сделать и без того тяжёлую ситуацию ещё хуже – это что–то сродни таланту.       Ещё в машине Габбо сказал ей, что доктор Беннет не допустит, чтобы «лучший из его психов» оказался за решёткой только по его вине, поэтому попросил у Джины и Габбо отнестись к делу со всей серьёзностью, впрочем, у последнего без особой надежды. Габбо Шпигельмана сложно было удержать где–то в одном месте, копаясь, как он выразился, «в барахле каком–то унылом», если в радиусе ста километров были хоть какие казино или выставки современного искусства. Так, доктор и Джина остались в доме мистера Чепмена вдвоём, и предложение доктора Беннета о разделении территории обыска, – он будет на втором этаже, а Джина - внизу, на первом, – девушка приняла совершенно спокойно, даже равнодушно, и до недавнего времени усердно обшаривала кухню и гостиную. Но теперь, когда она сама снова убедилась в своей несостоятельности, когда утерянная связка ключей словно стала очередным памятником её глупости, ей показалось, что доктор Беннет отправил её вниз лишь затем, чтобы она просто не путалась у него под ногами. Джине вдруг стало невыносимо стыдно оттого, что она не поняла этого раньше, и от своей беспомощности ей захотелось заорать.       Джина поджала губы. Но однако, что в данной ситуации всё–таки лучше: попросить помощи у Беннета или молча ломать двери во всех комнатах? В конце концов, второе – это слишком долго и сложно, а времени у них нет.       «Ладно, попытка не пытка», – подумала девушка, усаживаясь в жёсткое кресло под парапетом, обитое бордовым дерматином. Джина Тимминс сглотнула и, поправив волосы, выбившиеся из-под чёрной кепки, запинаясь, позвала:       – М-мистер Беннет!..       Из кабинета послышались неторопливые шаги, заглушаемые мягкими пушистыми коврами, которых в доме несчастного мистера Чепмена было в избытке, и вскоре у лестницы показался сам доктор Беннет. Он оперся локтями на перила, и они под ним коротко скрипнули.       Доктор Беннет, высокий стройный мужчина лет тридцати пяти, слегка поморщился от яркого солнечного света, ударившего ему в глаза, и на секунду опустил голову с густой шевелюрой каштановых волос, светившихся каким–то искрящимся медным блеском.       Джина познакомилась с ним, когда Габбо привёз её в дом погибшего мистера Чепмена в надежде найти здесь новое доказательство, которое поможет им оправдать Брайана перед законом. Шпигельман перед тем, как спокойно укатить чёрт знает куда, представил ей доктора Беннета, который уже тогда показался ей бесконечно уравновешенным и спокойным, таким умудрённым жизненным опытом, словно его уже сложно было хоть чем–то удивить. Казалось, даже если сейчас деревянный парапет под ним обрушится, он только отряхнётся, пожмёт плечами и невозмутимо пойдёт дальше.       Доктор Беннет работал психологом в психиатрической лечебнице «Хеппидейл», или, как непочтительно говорила Джина, в дурдоме. С самого начала его глаза, светившиеся чем–то сродни равнодушию, выдавали в нём человека, близкого к профессии врачевателя. Ведь врачи как никто другой знают, что все люди – богатые и бедные, счастливые и несчастные, красивые и не очень, – страдают от одних и тех же болезней, переносят одинаковые по силе мучения и в конце концов окажутся на одном небе. А доктор Беннет словно ещё больше возвышался для Джины над другими целителями, потому что не понаслышке знал о том, что человек, который ещё вчера мог считаться вполне здоровым, уже сегодня может запросто оказаться в его кабинете, в кресле, со связанными руками и ногами, внезапно подкошенный болезнью – душевной болезнью.       Они все очень сложно лечатся.       Джина Тимминс тяжело выдохнула, с испугом обнаружив, как часто бьётся её сердце. Господи, почему же она так боится? Потому что доктор Беннет старше её, и ей невыносимо стыдно показываться ему беспомощной девчонкой, которая ничего не может сделать сама? Или…       – Да, Джина? – проговорил Беннет своим низким хриплым – прокуренным? – голосом, который уже выдавал в нём человека немолодого и словно бы даже прибавлял ему возраста.       Сердце Джины колотилось, как бабочка о стекло, а её рыжая густая прядь волос, нависшая над глазами, вздрагивала в такт его отрывистым ударам. Липкая плёнка пота покрыла ладони и шею.       …Или потому, что он ей безумно нравился, хоть она и боялась себе в этом признаться?..       Девушка сглотнула слюну, ставшую вдруг очень вязкой, и проговорила, запинаясь и с трудом подбирая слова:       – Доктор Беннет, мне стыдно в этом признаться, но те ключи… ваши ключи, которые вы мне сбросили, упали под комод в гостиной, и я не знаю… м–м–м… В смысле, просто их сложно достать, и…       Она хотела ещё что–то сказать, но вдруг смолкла, заметив, как сошлись густые тёмные брови доктора Беннета на переносице. Он стал похож на рассерженного волка, и всё в нём выказывало недовольство.       И чтобы это заметить, не нужно быть психологом.       – Мисс Джина, вы в самом деле думаете, что у меня есть время на такие глупости? – он слегка запнулся на слове «глупости», желая, видимо, употребить более ёмкое слово «фигня», но вдруг передумал.       Беспомощная девчонка.       Джина опустила голову, и козырёк её чёрной кепки закрыл от неё доктора Беннета, создав своеобразный тёмный занавес, и ей стало от этого словно бы легче.       – Извините. Вы правы, я что–нибудь придумаю.       – Ничего страшного, – терпеливо, как ребёнку или больному, сказал доктор. Для полноты этого впечатления ещё не хватало, чтобы он спустился и погладил её по голове. – Просто не беспокойте меня по таким пустякам, вот и всё.       Он ещё немного задержался, скрестив руки на груди, и взглянул на Джину внимательно, почти изучающе. Длилось это несколько дольше, чем считается приличным разглядывать других людей, но вскоре и доктор Беннет скрылся в тени от скошенного потолка рабочего кабинета, и возня наверху возобновилась.       Джина ещё немного постояла внизу, задрав голову и чувствуя себя полной дурой.       Позже Джине стало жарко, и она решила поискать что–нибудь за пределами дома и вышла на задний двор. Первое, что ей попалось на глаза, – висящая на карнизе речная рыба на длинной леске. Джина буквально почувствовала, как в её голове возник невероятный, почти идиотский план возвращения ключей туда, где им полагается быть, и она аккуратно срезала леску завалявшимся у неё в кармане складным ножиком.       Девушка перелезла через перила на крыльце и села на них, свесив ноги. Джина вздохнула, и изо рта у неё вылетело лёгкое, едва заметное облачко – верный предвестник того, что скоро станет совсем холодно.       Сейчас осень. Большой двухэтажный дом мистера Чепмена стоит в кленовом лесу, роняющем продырявленные пластинки листьев, совсем один на невысоком холме с короткой выгоревшей травой. Ближайшие к нему крошечные коттеджи, больше похожие на японские дома, которые делают только из легких досок и тонкого картона, едва виднелись сквозь рощу молодых клёнов и выглядели словно разрезанная на полоски мозаика, жалкая картонная декорация ко всему, что сейчас здесь происходит.       Джина протяжно вздохнула. Вдали, у игрушечных коттеджей, обедала на балконе многодетная семья, ехал на велосипеде парень с рюкзаком за спиной, прогуливалась у неширокой прозрачной реки пожилая пара. Когда–то и Джина с Брайаном жили нормально, абсолютно спокойно и счастливо, как эти люди. Но, как известно, ценить что–то начинаешь только тогда, когда это потеряешь…       Джина вернулась в дом и снова осмотрела кухню и гостиную, опять перевернула каждую тумбочку и полку, заглянула во все щели и дырки, перетряхнула все пледы и подушки и залезла под ковёр. В этом огромном доме с его расписанными вручную чайными сервизами и банками с гвоздями, соломенными фигурками животных и книгами по охоте, вышитыми лентами подушками и угрюмыми африканскими масками столкнулись, казалось, суровость мистера Чемпена и жизнерадостность его уже умершей жены.       «Бедные, бедные мистер и миссис Чепмен», – грустно подумала девушка, пролистывая очередную книгу в руках и ставя её обратно на полку. Мысль о том, что человек, который когда–то тоже ходил, дышал и о чём–то думал, погиб, сама по себе вызывала шок и отторжение.       Джина достала из кармана свернувшуюся кольцами леску с крючком, снова заглянула под злосчастный деревянный комод и вдруг остолбенела. В углу, почти у самой стены, что–то слабо белело.       «Да ладно, наверное, лист бумаги какой–нибудь», – равнодушно подумала Джина и взяла со стола мухобойку на длинной ручке. Она пододвинула ею лист к свету и взяла прямоугольную бумажку в руки.       Небольшой конверт с несколькими американскими марками.       Джина открыла его, и он приятно захрустел у неё в руках. Внутри оказалось пусто, и она немного приуныла. Но в самом углу, зацепившись за шершавые бумажные волокна, стоял торчком короткий чёрный волосок.       Джина испуганно замерла.       – Мистер Беннет! – закричала вдруг Джина, задрав голову вверх и вскакивая на ноги. – Вы мне не поверите!..       – Что-то нашли? – спокойно поинтересовался доктор Беннет, спускаясь по лестнице в гостиную.       – Посмотрите, – она протянула ему конверт. – Это щетинка из покрова ядовитого паука. Я выросла в деревне, я ни с чем его не перепутаю, – сказала девушка.       Доктор Беннет взял в руки конверт и провел по нему своими длинными узловатыми пальцами.       – Теперь всё ясно, – протянул Беннет, – теперь ясно, как именно погиб Чепмен.       Доктор взял с вешалки длинный серый плащ и принялся застёгивать его на круглые чёрные пуговицы. Выглядел он очень просто, но не нужно быть модельером, чтобы понять, как дорого он стоил.       – Оставайтесь здесь, Джина, – сказал доктор Беннет, выходя во двор. – А я должен немедленно поехать в лабораторию. Если что–то случится, сразу же позвоните мне.       Джина вышла за ним и остановилась у жёлтой машины, припаркованной у сарая.       – Мистер Беннет, – сказала вдруг Джина.       – Да?       – Скажите, Брайану теперь ничего не угрожает? Теперь вы точно уверены в его невиновности и сможете это доказать, да?..       Доктор Беннет вдруг резко остановился, словно в видео, поставленном на паузу. Видимо, что–то в тоне Джины было такое, из–за чего на его лице отразилось одновременно и удивление, и восхищение, и даже какое–то разочарование.       – Не волнуйтесь, – просто сказал он.       …Видимо, он из тех врачей, которые верят, что небольшая ложь или ласковое слово может облегчить страдания лучше, нежели любое лекарство.       – Ведь я уже говорил вам, что он лучший из всех психов, которые когда-либо у меня были. У него есть бесконечное желание жить и такая прекрасная подруга, как вы. Брайану Баско очень повезло, – добавил Беннет и улыбнулся. В уголках его глаз появились лучики морщин, и только сейчас Джина заметила, что в его каштановых волосах уже виднеются тонкие серебряные нити. Боже, как же ему сложно, наверное.       Джина крепко сжала в руке серебристую связку ключей.       Вскоре жёлтая машина Беннета развернулась во дворе и, переехав узкий деревянный мост, принялась вилять по узкой песчаной дороге среди красных клёнов.       Девушка поборола желание смотреть на машину до тех пор, пока она не скроется из виду*, и вернулась в дом.

***

      Прошло около часа. Джина смогла подняться на второй этаж и всё хорошенько осмотреть, когда она вдруг услышала, как на первом этаже громко распахнулась дверь, ударившись о стену так, что задрожали стёкла. Джина похолодела и осторожно поднялась из-за стола, глядя вниз.       – Банана, всё нараспашку. Беннет, а вы не боитесь того, что вас самого скоро украдут?.. – послышался хриплый голос, далёкий, словно из-под земли.       Джина подбежала к деревянному парапету и посмотрела вниз.       – Габбо! – воскликнула она. – Где ты был?       Человек в дверях задрал голову вверх, и в его глазах промелькнул огонёк узнавания.       – Привет, Джина. Лучше не спрашивай, так ты избавишь меня от необходимости врать.       Габбо присел на диван мистера Чепмена и положил ноги на журнальный столик. Сегодня он был одет в белую футболку, обрезанные до шорт голубые джинсы и кеды – весьма неплохо для человека, который обычно одевается, как дальтоник. Однако сегодня у Габбо на ногах красовались совершенно разного цвета носки. Причём они были таких ярких цветов, что не заметить несоответствие было сложно даже в состояния тяжелого похмелья. Джине показалось, что он надел их только для того, чтобы шокировать её и всех остальных.       Но даже несмотря на всю свою растрёпанность, на то, что Габбо одевался в первое, что вывалится из шкафа, на то, что он выглядит так, словно всю свою жизнь только пил и дрался, а потом под полученными впечатлениями рисовал свои картины, он безумно нравился Джине. Она даже считала его красивым, хоть и понимала, что далеко не каждый с ней согласится. Габбо Шпигельман – на первый взгляд такой странный и совершенно непонятный – был из тех людей, которых чем дольше знаешь, тем больше любишь.       В спальне доктора Чепмена зазвонил телефон.       – Джина, звонят! – сказал Габбо, протирая зелёные стекла очков–авиаторов.       Девушка подошла к массивному столу из эбенового дерева и взяла трубку. Нажав на круглую, как пуговица, кнопку в центре, Джина поднесла её к уху.       – Алло.       – Джина! – воскликнул на другом конце провода доктор Беннет. – Срочно скажите мне, вы знаете, каким прозвищем называла мистера Чепмена его жена?       – Э-э… «Мой медвежонок», а что?       – Нет времени объяснять, – быстро прошептал доктор в трубку, словно каждое слово стоило ему ста долларов. – И послушайте, Джина, там, в ванной комнате, у самой стены…       Вдруг с первого этажа послышался страшный треск.       – Я поняла, – быстро сказала Джина. – Что–то случилось, доктор Беннет, всего доброго.       Она быстро сбежала по лестнице вниз. Габбо на диване не было, но шум уже прекратился. Девушка пожала плечами, взялась за дверь ванной комнаты, которая почему-то была открыта, и вдруг почувствовала, как у неё на голове зашевелились волосы.       – Габбо! – Джина схватилась за голову. – Что же ты наделал!..       Парень, сидя на полу, сваливал в клетчатое покрывало, расстеленное в ванной, разнообразную пиротехнику и какое-то оружие.       – Всё нормально, подруга, я знаю, как с этим управляться. Чёрт подери, банана!.. – выругался он, споткнувшись о кучу деревянных щепок.       – Где ты научился этому? – изумилась Джина.       – Нигде. Я в фильмах видел, – «утешил» Габбо и взвалил мешок на плечо, взяв в руки обмотанную скотчем биту, которой он разносил деревянный тайник под ванной. – Я на улице буду, под мостом. Близко не подходи, а то нос коленом разобью.       – Так ты мне расскажешь, где ты всё это время был?       – Только после шикарного шоу фейерверков.       Габбо бодро отсалютовал и вышел из ванной комнаты. Джина, обведя растерянным взглядом кафельный пол, усыпанный обломками дерева, присела на корточки возле ванны и заглянула в дыру, проделанную Габбо в деревянной платформе. Здесь не было ничего, кроме протекающих пластмассовых труб, извивающихся и цепляющихся друг за друга, словно змеи. «Но Беннет же говорил мне…» – подумала Джина, переводя взгляд на чёрную прямоугольную коробку, валяющуюся среди кусков дерева. Девушка пододвинулась к ней и аккуратно открыла. Она оказалась настоящим хранилищем оружия, правда, добрую его половину уже утащил Шпигельман, этот наглый варвар. Зачем это Джине?.. Гораздо больший интерес для неё представили светящиеся разными цветами палочки, с которым часто играют дети. Они лежали в отдельном отсеке, и Джина взяла одну из них.       «О, я помню, – подумала она, проводя пальцами по холодной пластмассовой поверхности. – В них находятся две жидкости, которые смешиваются, если их переломить, и тогда палочки начинают светиться. Так говорил мне…»       Девушка замерла.       Брайан.       Ей показалось, что она совсем забыла о нём. Лицо её залилось краской. Боже, нельзя же так. Сначала, когда Джина вернулась домой, но без Брайана Баско, ей подумалось, что от неё слово оторвали кусок и отправили таскаться по всему свету. Но на самом деле, хоть она этого и не чувствовала или не всегда понимала, он всегда был с ней. В его тёплой чёрной кофте на молнии, которая сейчас на ней. В её планах на будущее, когда она смотрела на гуляющих у коттеджей людей и когда спрашивала о нём Бенетта. В каждой найденной ею улике, которая делала его на шаг ближе к свободе. А если бы его и правда вдруг не стало…       Когда Джина была на кладбище, она представила, а что если… если бы и вправду…       «Нет, – подумалось тогда Джине, и она вытерла слезы из-под тёмных очков. – Лучше об этом не думать».       Она забыла о нем точно так же, как забываешь о том, как бьётся твоё сердце.       Доктор Беннет и Габбо были по–своему хороши, но…       В любви расстраиваются не те, кому она не принесла счастья, а те, кто пережил предательство.       Джина переломила палочку, и она засветила мягким жёлтым светом.       Через некоторое время Джина открыла колодец на заднем дворе и увидела, что на его дне что-то лежит. Осветив его светящимися палочками, Джина увидела, что это что–то вроде высокого резинового сапога. Достав его с помощью лука, девушка обнаружила в сапоге… спрятанный ноутбук. Достаточно скоро взломав его, Джина узнала много нового о Тарантуле и деле Брайана и уже собиралась звонить Беннету. Но вдруг она услышала шум машины, подъехавшей к дому, и не на шутку испугалась. К ней подкрался Габбо и легко тронул за плечо.       – Подруга, – шепнул он, – у нас проблемы.       Они с парнем прокрались через задний двор и вот уже во второй раз успешно бежали от преследовавших их мафиози и Тарантулы. Через некоторое время, когда Габбо и Джина ехали по пустынному автобану и находились на порядочном расстоянии от дома мистера Чепмена, Габбо взглянул в окно, за которым было уже темно, и царила какая-то космическая пустота, и спросил, почему она отказалась заехать с ним куда-нибудь в казино или на выставку. Джина ему ответила, что не хочет.       Ведь это ничем не может помочь Брайану.