Живя надеждой

      Я научилась быть терпеливой. Если я буду опрометью бежать к своей цели, я собьюсь с пути и не смогу получить желаемое. Лучше идти к ней маленькими шажками, обдумывать каждое своё дальнейшее слово или действие, чем расплачиваться за свои неосторожные поступки. Когда-то, ещё в прошлой жизни, Тэтсуя заинтересовался книгами Джорджа Мартина и стал напоминать мне о примере одного упрямого, самовлюблённого, глупого принца*, когда я сильно спешила с чем-то, что приводило к неугодным последствиям. «Слушай, Ася, конечно, в книге была не такая ситуация, как у тебя, но смысл всё тот же. Он вопил, что станет королем, не мог набраться терпения, вёл себя непродуманно и, в конечном итоге, был коронован, но не той короной, которую хотел. Никогда не повторяй его ошибок. Будь терпеливой, делай медленно, но верно, и тогда ты получишь, чего хочешь. Запомни это, маленькая мисс Торопыга, а то споткнёшься на ровном месте, по-идиотски создав себе препятствие». Эти слова я помню до сих пор, научу им своих будущих учеников и передам своим потомкам. Может, я бы, прочитав книгу, научилась чему-то большему, чем наказ Тэтсуя, но многое пошло не так, как мы планировали пару лет назад, до того, когда наши пути ещё не разошлись.       Время бежит так быстро. Остался заключительный этап, после этого я окажусь снова дома и встречусь с новыми испытаниями. Я должна многое сделать, чтобы расчистить дорогу перед своими родными, иначе Коноха не примет заново в свои объятия заблудшие души. Если я поспешу и допущу оплошность, многое разрушится, и мои желания никогда не будут осуществимы.       Трое шиноби сидели у костра, неспешно беседуя о своём прошлом. Моим старшим товарищам было особо нечего рассказывать, поэтому вскоре речь пошла только обо мне. Я делилась с Итачи и Кисаме тем, что произошло со мной за время, когда мы были порознь. Брат, ощутимо напрягшись, спрашивал о еле заметной полоске шрама на моей щеке, который остался после того случая с Сэкай. Прикоснувшись к шраму, я спокойно отвечала брату:       — Всё хорошо, нии-сан. Я спасла Дейдару и была ранена отравленным оружием. Яд не навредил мне, потому что Сасори-сенсей вовремя пришёл на помощь. Это было моё первое настоящее сражение, сейчас я куда более осмотрительна, и, если я буду снова кого-то спасать, не навредят ни мне, ни другому человеку.       Старший брат кивнул моим словам, принимая их к сведению, а Кисаме горделиво усмехнулся, глядя на меня:       — Ты стала более серьёзной, когда речь заходит о ведении боя, Кацуми, видно, что другие наставники время зря не теряли.       — Да, вроде того, — пробормотала я, посмотрев куда-то в сторону. Пускай он так и думает: уж лучше им не знать того, что было на самом деле. Врать им я не хочу, но делиться своей тайной мне не хочется ещё больше.       Воцарилось недолгое молчание. Похоже, моим словам не поверили. Я нервно теребила рукав плаща, ожидая обличение моего вранья и вопросов по этому поводу. Я не знала, как бы я увиливала от ответа и долго ли продолжалась бы эта игра, пока мы, наконец, не дойдём до истины. Честно говоря, я боялась и смутно ожидала расспросов. Думаю, ожидала из-за того, что рассчитывала, что после раскрытия правды нам всем станет легче. Но я не знаю, простила бы я себя, если бы им стало известно о том, что со мной произошло во время странствия с Какузу и Хиданом. Знаю, что лучше бы им услышать правду именно от меня, а не от кого-то постороннего, но сейчас у меня не было сил для этого. Может, когда-нибудь я наберусь храбрости, несмотря на то, что я говорила раньше, что у меня это никогда не выйдет…       — Я слышал от Зетсу, когда он в последний раз выходил с нами на связь, что у тебя появился Призывной Зверь. Хочешь рассказать поподробнее? — почувствовав, что молчание уже начинало давить на уши, поинтересовался Кисаме, за что я была ему безмерно благодарна. Услышав о Кагуре, я мигом просветлела. Она была моей отдушиной. Мы очень сблизились после разговора с Мэдока, когда я поняла, что вела себя глупо, не посвящая её в то, что связано с деятельностью Скорбящей. Я помню, как она закипала от гнева и ярости, когда узнала об этом, она грозилась сжечь всех, кто причастен к этой сделке. Мне чуть удалось её уговорить не рубить сгоряча, ведь прошло уже достаточно времени с начала охоты, поэтому отступать было уже поздно. Она тогда гневно фыркнула и предпочла промолчать, хотя её воображение и дальше рисовало кричащих в огне Какузу, Хидана и Пэйна, причём так реалистично, что это заставило меня содрогнуться. Что ни говори, у неё на самом деле жгучий темперамент.       — Я могу позвать её. Она давно хотела с вами встретиться, — выпалила я, радостно сверкая глазами.       Мой энтузиазм поддержали, и спустя некоторое время Кагура стояла перед нами воплоти. Она заинтересованно обмерила взглядом обоих нукенинов, которые завороженно смотрели на яркие огненные переливы её оперения.       — У вас с сестрой есть похожие черты, и не только внешние. Я это чувствую, — Кагура подала голос, а я была удивлена, когда брат ей ответил:       — Я подозревал об этом, — ведь я полагала, что её могу понимать только я.       «Меня могут слышать другие, если я этого пожелаю», — разъяснил мне голос призывной, раздавшийся в голове.        — А у тебя странная внешность, Хошигаки Кисаме, но ты для неё как член семьи, может, ты всё-таки подумаешь над её предложением о втором шансе.       «Кагура, не стоит, — запоздало откликнулась я. — Он уже всё решил». «Я хочу услышать это сама», — безапелляционно прозвучало в голове.       — Так ты хорошо осведомлена, — с дельным удивлением протянул мечник и тихо ответил на мою виноватую улыбку: — Я всё понимаю, — а после отчётливо произнёс, обращаясь к Кагуре, что он давно уже выбрал свой путь.       — Я знала, что ты так ответишь, нукенин. Мне нужно было самой понять, что ты из себя представляешь. И я думаю, что ты самовлюблённый, эгоистичный придурок. — «Кагура!» — мысленно воззвала я к её совести, но была проигнорирована. — Она будет страдать, а тебе бы расквитаться с собственной жизнью, идя на то, что явно ведёт тебя к смерти, безмозглый слепец, верящий в иллюзии.       — Прости её, Кисаме, она не знает, что говорит, — поспешно сказала я, чувствуя, что грядёт буря. Я не могу отменить технику, пока этого не пожелает Кагура, а она, видимо, не хочет молчать о том, что узнала, прочитав мою душу.       — Нет, Фуккацуми. Я знаю. Я не буду молчать. Вам бы обоим стоило быть осмотрительней. Вы оставили её так надолго и втайне не наблюдали за ней. Если бы проявили хоть немного участия, а не гнались в поисках не пойми чего, многого бы не случилось. Она бы не…       — Кагура! — крикнула я, стараясь обратить на себя внимание пылающего праведным гневом феникса, а затем более спокойным тоном прибавила: — Перестань. Это уже не имеет смысла.       «Всё уже закончилось. Твои обвинения ничего не изменят. Они не виноваты. Я сделала это, чтобы дать второй шанс тем, кто мне дорог». «Скажи это тому рыбоголовому», — пренебрежительно прозвучало в ответ. «Он сам тебе всё разъяснил, ты слышала. Я хочу его вытащить из этой пучины, но если он сам этого не захочет, любые попытки бессмысленны, разве ты этого не понимаешь?» — я как могла пыталась её образумить. Я говорила про то, что стало для меня истиной. Я никогда не задумывалась о том, что мне стоило повлиять на Кисаме, заставить его поменять свой путь. Я давно уже приняла решение воздействовать на своих родных только в крайних-крайних случаях, и то, когда они сами этого попросят. Я принимала часть этой силы только потому, что ей когда-то владел Шисуи. Она была тем, что нас связывало, но по-настоящему её никогда не любила. Она лишает воли. Интересно, тяжело ли было Шисуи обладать такой силой? «Как знаешь. Тогда сделай так, чтобы твоя жертва привела к чему-то стоящему: спаси своего брата и того блондинчика, чего бы тебе это ни стоило. Я помогу это сделать, даже если погибну», — сдавшись, приняла мою позицию Кагура (до конца ли? Скорее часть её всё ещё протестовала, я это чувствовала). «Спасибо, Кагура, что пройдёшь со мной весь этот путь. Запомни: ты не погибнешь в битве. Я никогда не позволю этому случиться, пока сама топчу ногами землю», — серьёзно заключила я, мысленно поставив крест на продолжение этой темы. Она хотела мне как-то ответить на мои заключительные слова, но всё же воздержалась от ответа.       — Итачи-сан, они, похоже, умеют общаться телепатически: так долго смотрят друг на друга. Я поражён, — поддельно-жизнерадостным тоном отметил мечник, на лице которого отпечаталось чувство вины. Кисаме не удавалось его замаскировать, как бы он ни старался. Он был уверен, что принял правильное решение, но, похоже, слова Кагуры задели его за живое.       — Это заметно. Кацуми повезло найти её, — отвечал ему заметно помрачневший брат. Я пожалела, что не смогла предугадать, к чему приведёт призыв феникса, желающей отстаивать мои интересы и выражавшей своё пренебрежение тогда, когда я хранила разумное молчание.       — Да. Она мой дорогой подарок на День Рождения, — я тепло улыбнулась, мысленно извиняясь перед призывной за то, что наш разговор чуть не вылился в ссору.       — Это совпадение, — заключила она, отмахнувшись от моего извинения. В конце концов, Кагура, как никто другой, понимает мои чувства. — Хорошо, я сказала, что хотела, теперь могу спокойно уйти. До свидания, брат Фуккацуми, она спасёт тебя, будь уверен, и прощай, обречённый, надеюсь, ты не пожалеешь о своём выборе. Добившись желанного эффекта, она развеяла технику, оставив меня в одиночку с людьми, мучимыми вопросами.       — Фуккацуми, нам нужно серьёзно поговорить, — с холодностью, не предвещающей ничего хорошего, произнёс брат, отчего я нервно сглотнула, чувствуя, что этот разговор можно постараться отсрочить, но избежать вряд ли получится.

Воспоминания о ночи прошлого дня.

      Чинэтсу занималась лечением, из-за которого Итачи становилось легче. Она предупреждала, что эффект её влияния временный. Оно не принесёт полное исцеление, но поможет без последствий для организма выждать необходимое время, пока Итачи не расскажет сестре об её настоящей силе. Нужного момента так и не находилось, а когда Фуккацуми покинула их, он осознал, что уже было слишком поздно. Учиха понимал, что он не должен упустить следующую возможность. Он хочет её защитить, но эта правда не принесёт сестре ничего плохого, даже, наоборот, поможет ей почувствовать себя счастливой и перестать считать свою силу проклятием, лишившим её всего, что она ценила, как она говорила когда-то. Он будет спасён, как она и желала, и уже никогда не покинет свою маленькую сестричку Кацуми, которую он со всей своей силой рвётся защищать от всего, что представляет угрозу.       — Когда мы с сестрой встретимся, я расскажу ей правду о её силе, — уверенно разрезал тишину голос.       Чинэтсу чуть повела бровью. Заскучавший Тэтсуя мигом оживился и простёр руки к потолку.       — Аллилуйя! Ну наконец-то. Я уже подумал, что ты будешь молчать вечно. Нерасторопный мальчишка всё ждал у моря погоды. Неужели валун здравого смысла сдвинулся с места, и Итачи-кун понял, что невозможно сберечь малышку Кацуми от всего, в том числе от её собственной силы? Нет, мне срочно нужно выпить и организовать салют. Это явно праздник какой-то. Эх, жаль, что я не при параде. Представь себе, Итачи-кун, не знал, что время придёт, — на его лицо легла маска поддельного сожаления.       — Я хотел, чтобы она заново привыкла к нашему миру, — серьёзно заключил Итачи.       — Представь себе, на это бы ей хватило около месяца, может, чуть меньше. К тому миру она привыкла за этот срок. Вряд ли к родному она бы привыкала дольше, — разъяснил Тэтсуя.       — Хватит, идиот. Он хотел её защитить, — вмешалась Чинэтсу, медленно закипавшая от перебранки, затеянной её напарником.       — Заткнись, женщина. Я на этот счёт уже говорил, что Кацуми сберечь от всего невозможно. Разве не помнишь, что сейчас с ней происходит? Меня, конечно, до чёртиков выбешивает эта ситуация. Я даже хочу набить морду пару-тройке человек, наплевав на все запреты, но, знаешь ли, нашей девочке то, что происходит, необходимо: она должна очерстветь, чтобы выжить, ведь здесь полным-полно ублюдков, кто не будет с ней считаться, даже наука ходячей куклы ей не всегда придёт на помощь.       — Значит, вы наблюдаете за ней, — пришёл к выводу Итачи.       — Так и есть, — незамедлительно отозвался Тэтсуя. — Тебе бы тоже стоило этим заняться. Благополучие Кацуми стоит того, чтобы положить болт на договор с тем красноглазиком. Он всё равно, что бы ни говорил, ей вреда не причинит, будь уверен. Этот Учиха такой же обречённый, как я, ты, Чинэтсу, малыш из грязи*, кукла, рыба, да ещё, может, самую малость, пародия на костлявого. У девочки какой-то сверхъестественный дар привязывать к себе людей. Или даже не так. Они сами хотят к ней привязаться.       Они просто не могли оставить её одну. Даже когда она думала, что никого нет рядом, за ней наблюдали и могли прийти на помощь, если в этом была необходимость. Это противоречило правилам, шло вопреки системе, которой следовали сотни лет до них, однако пересилить себя было фактически невозможным. Обязанность родителей — заботиться о собственном ребёнке. Раньше это было игрой, но время расставило всё на свои места, и они оба привыкли к новым ролям настолько, что не могли представлять себя без них. Труднее всего было во время путешествия с Какузу и Хиданом. Казалось, ничего не предвещало беды. Отношения с Хиданом развивались в предсказуемом русле. Тэтсуя говорил, что загрузка программы «обречённость» проходит успешно, хотя Чинэтсу со свойственной ей рациональностью была уверена, что ни о какой привязанности к Кацуми в этом случае не может быть и речи, а Хидан тянется к ней только потому, что с ней куда интереснее, чем с его хладнокровным напарником. Потом произошло то, чего они не ожидали. Это был словно таз холодной воды, опрокинутый на голову. Чинэтсу и Тэтсуя по-разному отреагировали на произошедшее. Тэтсуя поначалу злился, был готов нарушить запреты, но, когда приступ гнева прошёл, уже после смерти Тоору, поразмыслив, стал утверждать, что Кацуми было жизненно необходимо обзавестись таким опытом и, наконец, примерить на себя роль палача. Чинэтсу же, обеспокоенная судьбой девочки, с самого начала рвалась оградить её от боли, зная, насколько ей тяжело будет свыкнуться со смертями по её вине. Она всегда замечала, что для Кацуми была ценна чужая жизнь, наверное, на девочку так повлияло её окружение и уроки морали, которые она получала, впитывая хорошие и плохие примеры из того общества, где она оказалась, и тем самым формируя себя. Если бы не вмешательство напарника, возможно, она бы сделала всё, чтобы уберечь ребёнка, которого в душе она часто называет своим.       — Не забывай о тех, кто несут ей угрозу, — напомнила Чинэтсу. Её опасения были не беспочвенны. Кацуми затеяла опасную игру, но от этого зависело многое из того, что она любит. Один, против которого девочка играет партию, ей известен. Её претензии к нему небезосновательны, и причастность его неоспорима, но, хоть этот враг и силен, с ним ещё возможно справиться, владея нужными знаниями и силой. Но как же второй, неизвестный, более опасный, ткущий свою паутину на протяжении долгих-долгих лет?       — Само собой, без недоброжелателей никак. В Акацки такой есть. Испокон веков бесит наш род. Да и её в Конохе ждёт ещё один бесячий, но поменьше, ведь не настолько живуч. Хотя пока ещё этот старый хрыч не знает, что девочка, которую он разыскивает, придёт сама, чтобы заставить его заплатить за все прегрешения. Я зверски как хочу увидеть его рожу, когда он узнает, кто предстанет перед светлыми очами старухи. Будем ли делать ставки, получится ли у нашей малышки? — Тэтсуя в предвкушении потёр руки.       — Моя сестра решила свергнуть Данзо? — поняв, к чему тот клонит, спросил Итачи.       — Думаешь, ты сможешь вернуться домой, если угроза со стороны Корня не будет устранена? Эта организация вредит Конохе, так что Кацуми убьёт двух зайцев одним махом, если раскроет Хокаге правду о друге её учителя, — Тэтсуя, преисполненный сарказма, приподнял бровь.       — Это опасно… — начал было Итачи, обеспокоенный участью своей дорогой сестры.       — Она справится, даже не сомневайся. Верь в неё и помогай, даже если она не попросит о помощи, — Тэтсуя говорил с абсолютной убеждённостью в собственные слова, что не только не вызывало сомнений, но и заставляло ему верить. — Наконец, расскажи ей правду, исцелись, чтобы не быть обузой на пути к её цели. Твоя сила может помочь многим.       Чинэтсу согласно кивнула, снова полностью сосредоточившись на лечении.

Настоящее.

      — Я не могу рассказать, что случилось во время путешествия с Какузу и Хиданом. Не сейчас… Мне нужно время, — молниеносно среагировала я на слова брата.        Нет, конечно, я не смогу всё время молчать о произошедшем, конечно, мне станет немного легче, если я разоблачу свои злодеяния, но не сейчас, я морально не готова к этому. Этот груз ещё не спал с плеч. А спадёт ли? Когда-то брат говорил, что ему стало легче от того, что я узнала правду, скорее всего, мне также станет легче, когда придёт время.       Я обеспокоенно посмотрела на серьёзное лицо брата, чувствуя себя загнанной в угол. Этого хватило, чтобы оказаться в Цукуёми. От неожиданности я едва удержалась на ногах и почувствовала себя мышкой, угодившей в капкан.       — Нии-сан… — протянула я, тем самым прося развеять технику и закончить мои мучения.       — Скольких ты убила? — холодно был задан вопрос. Я шокированно посмотрела на брата, не понимая, как он узнал об этом. Итачи, прочитав эмоции на моём лице, разъяснил: — По тебе не трудно догадаться, что что-то случилось. Ты не хотела говорить о своей сделке с Лидером. Когда тебя спрашивали о твоём путешествии с теми двумя, ты либо говорила отвлечённо, либо врала, либо переводила разговор на другую тему, либо молчала. У меня были сомнения насчёт того, в чём именно заключалась твоя договорённость с Лидером, но после появления твоего Призывного Зверя они были развеяны. Я понял, почему ты себя ненавидишь. А теперь я спрошу тебя ещё раз: скольких ты убила? Не уклоняйся от ответа, Фуккацуми. Я в любом случае узнаю правду.       Брат был до безумия похож на отца в эту минуту. Я видела его в нём, как никогда прежде. Я чувствовала себя виновной, медленно плетущейся к эшафоту, на котором меня ждал палач. Я могла стараться скрыть правду, но разве мне это поможет? Брат уже всё знает. Любые отговорки бессмысленны. Мне было трудно и в то же время легко. С одной стороны, я не хотела говорить о том, что случилось, с другой — была рада, что правда всплыла наружу. Такое противоречивое чувство… Наверное, что-то похожее ощущал Итачи, когда узнал, что мне не нужно рассказывать о смерти клана от его руки.       Я прятала глаза, запиналась, обнимала себя до побеления пальцев, но рассказывала брату без утайки о том, что он хотел услышать. Было легче говорить с Мэдока. Мы оба друг для друга лишь видения. Мы больше нигде не встретимся, кроме сна. Итачи же стоял передо мной. Когда всё закончится, он никуда не исчезнет. Я боялась, что брат не примет меня такой, какой я стала. Знала, что это был глупый страх, знала, что мы теперь стали ещё больше похожи друг на друга, так как оба теперь носили бремя убийцы, но всё равно боялась, что он меня отвергнет.       — Я убью каждого, кто принимал в этом участие, — холодная ярость брата заставила меня содрогнуться.       — Они уже обречены, — тихо отвечала я.       — Я могу это ускорить, — заверил Итачи.       — Я знаю, но всё равно уже поздно. Твой гнев ничего не изменит. Брат принудил себя успокоиться. Он шумно вздохнул и подошёл ко мне. Я не могла посмотреть на него, чувствуя себя просто омерзительной, не заслуживающей даже взгляда. Мне ведь правда нужно было немного времени, всего чуть-чуть, чтобы я смогла свыкнуться с тем, кто я есть. Лишь только меньше двенадцати часов прошло с тех пор, как всё закончилось…       — Что тебе предложил Лидер? — мягко спросил он, желая успокоить.       — Я хотела, чтобы те, кто мне дорог, могли покинуть Акацки, будучи ещё живыми. Он говорил, что убьёт каждого, кто последует за мной, если я этого попрошу.       — Ты хотела защитить… — на явное утверждение я кивнула.       — Дейдару, Кисаме и тебя. Дей — самый молодой из организации. Мы с ним сдружились. Я лишила его возможности взорвать себя и не позволила ему уничтожить Камень, но он может всё равно погибнуть. Кисаме отказался от помощи, ты слышал, но, в случае чего, я хочу дать ему возможность, а вдруг он передумает и откажется идти на смерть ради иллюзорной надежды. Нии-сан… я знаю, что ты сильный, но твоя болезнь может ухудшиться в любую минуту. Что я буду делать, если с тобой что-то случится из-за меня? Я не смогу этого вынести. Я… здесь, чтобы защитить.       Все эти волнения вытянули из меня почти все эмоции, оставив только одну. Я чувствовала свою вину за то, что обманывала брата и недостаточно верила в него. Какой же сильный на мне груз. Я не была к нему готова. Я смогла вынести то, что я знаю об этом мире, свыкнуться с тем, что моя сила может лишить человека воли, без сожалений выстроить себе путь, ведущий к спасению моей семьи, но каждый раз, когда я уверяю себя, что стала шиноби с последним упавшим на землю телом, я чувствую себя виновной в страшной преступлении. Надеюсь, со временем всё изменится. Я верю, что когда-нибудь смогу себя простить, ведь это не может продолжаться вечно…       Брат щёлкнул меня по лбу и сказал:       — Больше такое никогда не повторится. В следующий раз, чтобы ни случилось, обращайся ко мне. Мадара потребовал, чтобы я не наблюдал за тобой. Мы оба знаем, к чему это привело. Если в Дожде тебе будет угрожать опасность, я узнаю об этом. Так же будет и в Конохе. Пэйн и Шимура Данзо не навредят тебе, иначе они будут иметь дело со мной.       Твердый голос брата вселял уверенность, но не до конца помогал избавиться от сомнений.       — А как же твоё зрение, нии-сан?       — Ради защиты своей сестры можно пожертвовать всем, чем угодно, — я обеспокоенно посмотрела на Итачи, как же я не хотела, чтобы он был идущим на смерть. — Но я нашёл способ использовать Шаринган без вреда для себя.       — Неужели… ты хочешь убить Саске? — я испуганно поёжилась.       Это было то, чего я меньше всего желала.       Итачи грустно усмехнулся, погладив меня по голове.       — Я никогда не смогу причинить вред вам обоим. Не забывай об этом, сестра, — от этих слов стало легче.       Я мысленно себя отругала за слова, так просто сорвавшиеся с языка. Мой старший брат никогда не уподобится Мадаре или кому-то ещё из нашего клана. Он скорее положит собственную жизнь на кон, чем навредит кому-нибудь из нас. Я никогда не должна забывать это и всегда верить как ему, так и в него. Чувствуя, что мои сомнения могут принести старшему брату больше боли, чем кому-либо, я поспешно со словами извинения обняла его и пообещала, что больше никогда даже не подумаю о подобном. Я чувствовала, что мои действия были правильными, и легкая полуулыбка на лице брата была тому доказательством. Брат позволил себе минутку слабости, теперь он вновь стал серьёзным, готовясь поделиться со мной чем-то важным, что я обязана была знать. В эту минуту я почувствовала ностальгию по прошлому, когда мы обсуждали мою новую биографию.        — Я знаю о существовании другого способа. Мне о нём рассказали те люди, которые похитили тебя когда-то.       — Почему они это делают, почему они помогают нам? — я была удивлена услышать про Чинэтсу и Тэтсуя. Я думала, что они больше никогда не появятся в моей жизни.       Брат рассказал мне всё. Я была благодарна тем людям за то, что они делают для моей семьи. Они дали мне уверенность в том, что Итачи мог быть спасён. Я была рада это услышать, хотя никогда не думала, что его спасение может заключаться во мне. Это означало, что моя сила никогда и не была проклятием. Это дар, который не умели правильно использовать. Он приносил вред, так как Учиха часто совершали глупые поступки, приносящие лишь смерть и разрушение всему живому, что было обратной стороной силы, которую жаждал мой клан. Сила клана Учиха создана, чтобы защищать, но этого не мог понять наш прародитель, что привело к ужасающим последствиям. Вот так из-за одного неправильного решения наш клан приближал себя к гибели с каждым шагом в неверном направлении. Я предложила брату помочь ему, как только он развеет технику, но он отказался.       — Так я не смогу передать Саске силу. Расскажи мне всё, что ты помнишь о нашем сражении в будущем. Есть ли вероятность, что печать Орочимару может повлиять на дальнейшую судьбу нашего брата? Я ведь не ошибся, когда предположил, что Мангекьё Шаринган Саске пробудится с моей помощью? Я планировал это сделать ещё до нашей с тобой встречи, не думаю, что я изменил свое решение в том мире.       Я ответила на вопросы брата, понимая, что всё это безумно важно. Если я упущу хоть какую-то деталь, это приведёт к непоправимым последствиям. На мой вопрос о необходимости мне самой уничтожить Орочимару до того, как Саске поглотит его, Итачи заверил меня, что в этом нет нужды: Саске сам должен идти к цели, которую выбрал. Мы тогда ещё многое обсудили и пришли к решению, которое удовлетворило нас обоих. Началом отсчёта нашего плана будет момент, когда Саске вспомнит меня. С помощью наложенного Котоамацуками Итачи почувствует это и будет готов к нашей встрече. После обсуждения этой проблемы мы затронули моё поведение в Конохе. Брат не знал, встретимся ли мы после завершения моего обучения в Дожде, поэтому предпочёл обговорить со мной всё, что он знает, заранее. Он рассказал, что Данзо не питает особого доверия даже к своему Корню, скорее поэтому он держит всех на допустимой дистанции. Многие из его подчинённых уверены, что всё обстоит иначе, и их лидер, в случае необходимости, заступится за них. Этим можно воспользоваться, если появится необходимость. Брат не знал, изменилось ли здание Корня после его ухода, но предположил, что такое может быть возможным. Когда клан Учиха был уничтожен, Итачи пригрозил Данзо, что расскажет странам о деятельности старика, если он нарушит обещание не трогать Саске. По логике, из-за явной угрозы ученик Второго должен был постараться замести хотя бы большую часть своих следов, но, вероятно, полностью очистить свою репутацию, чтобы к его персоне не возникали вопросы, у него не удастся. Я решила сказать брату о человеке из Корня, направленного Данзо убить Саске Учиха (я не называла имени Сая, не желая ещё больше влиять на будущее), и его миссии, давая понять, что для Данзо является чем-то за гранью возможного держать своё слово. Моё утверждение только подтвердило доказательство брата, что Шимура Данзо ни при каких обстоятельствах нельзя верить. На самом деле, брат знает о нём многое, как-никак, он и его напарники были теми, кто избавлялся от людей, неугодных Данзо, в том числе и тех, кто входил в состав его организации. Несмотря на всю имеющуюся информацию, справиться с Шимура было не так и просто. Например, я узнала о печати, не позволяющей членам Корня разглашать информацию посторонним, поэтому я не смогу спросить напрямую об интересующих меня вещах, используя Котоамацуками. Но я знаю, как мне обойти этот запрет, так что, если я буду действовать разумно, смогу выяснить ещё большее о старике, вредящем моей родной деревне, сформулировав запрос иначе. Однако для моей деятельности мне нужен хороший план, а также больше информации и, естественно, союзники, ведь вряд ли с поставленной задачей сможет справиться девушка, пришедшая издалека, и её брат, которого считают преступником, как нас будут видеть шиноби Конохи.       После обсуждения личности Данзо брат предложил мне, как только я окажусь дома, найти записи о погибших или пропавших без вести во время Третьей войны шиноби.       — Ты хочешь, чтобы я нашла среди них того, кто скрывается под маской Мадары Учиха, — осенило меня.       — Верно, — Итачи с гордостью улыбнулся, догадавшись, что я поняла, чего он от меня хочет.       — Я найду его, не волнуйся, нии-сан, — заверила я, чувствуя свою ответственность за будущее всего мира.       — Я в тебя верю, Кацуми, — брат нежно погладил меня по щеке, отчего их обожгло багрянцем. — Теперь мы будем действовать вместе. Когда вернёшься в Коноху, не забудь рассказать Хокаге о том, что ей следует знать. Если по какой-то причине я не сумею тебе помочь, она сможет. Только дай ей время научиться доверять тебе, — таково было последнее наставление брата, на которое я уверенно кивнула, после чего техника была развеяна.       Кисаме, исчезнувший, когда брат применил на меня свою технику, вновь стоял передо мной. Для меня с братом прошли долгие часы, а для мечника не прошло и секунды. Для него только что прозвучал мой протест говорить сейчас обо всём, на что так красноречиво намекала Кагура. Поэтому он заверил меня тоном взрослого, заботящегося о ребенке:       — Не говори, если не хочешь, Кацуми. Всё нормально, — но по нему было прекрасно видно, как он беспокоится обо мне.       Я была искренне благодарна за его участие и дозволение. Я знала, что для него, возможно, тяжело ждать, но он считается с моим мнением. Мне кажется, что Кисаме догадался по моей реакции о том, что не давало мне покоя, но позволял мне всё рассказать самой, когда я посчитаю нужным. Брат поступил иначе, но его можно понять, ведь он на самом деле тревожится и желает защитить от всего, что может представлять угрозу.       У входа в Дождь меня передали в руки Конан. Вначале она была удивлена, что перед ней предстала девушка не с чертами во внешности, свойственными клану Учиха, но я тут же ввела её в курс дела. Конан приняла мои слова к сведению, после чего стала мало обращать на меня внимания. Бумажный ангел обменялась с Итачи и Кисаме несколькими стандартными фразами насчёт новой миссии, заключавшейся в убийстве какого-то человека, крупно насолившего заказчику. Когда их разговор был окончен, я распрощалась со старшими. Брат дал понять, что на этот раз не упустит меня из виду, а если будет нужно, пошлёт к черту Учиха в маске (на самом деле он сказал немного по-другому, но суть была всё та же). Я не сомневалась, что брат найдёт способ выполнить обещанное, во что его сразу заверила. Единственная моя просьба, обращённая к нему, была всё же попытаться встретиться со мной до возвращения в родную деревню. Я говорила приглушённо, оглядываясь на стоящую в стороне Конан. Почему-то я по-наивному была уверена, что она наябедничает о моей просьбе Нагато, который, как я поняла, обожает портить мне жизнь. Хотя ей на самом деле было глубоко плевать, об этом можно судить по её незаинтересованной физиономии. Брат дал мне надежду, что попытается исполнить мою просьбу. Котоамацуками было давно наложено, и особого повода для дальнейшей встречи у нас не было, но я хотела увидеть его, прежде чем отправлюсь в Коноху, где мне будет нелегко. Кисаме, похоже, услышал мою просьбу, обращённую к брату, поэтому дал мне слово, что если ничего не встанет на их пути, и он, и брат придут ко мне попрощаться. В его устах эти слова звучали ещё более трагично, ведь, как мне кажется, это будет последняя наша встреча, когда я не буду отрицать наше знакомство. В следующий раз я должна сделать всё возможное, чтобы никто не заподозрил, что я всё ещё питаю к нему дружеские чувства и считаю родным для себя человек. Моё грустное лицо вызвало опасения. Кисаме подбадривающе улыбнулся и погладил меня по голове, наверное, даже не до конца осознавая, что заполнило мои мысли. Когда мы уходили, я обернулась и увидела, как брат провожает меня взглядом, и я ему улыбнулась. Он спокойно улыбнулся мне в ответ, было чувство, что ему было необходимо увидеть моё лицо, затем он развернулся и последовал за Кисаме.       Дождь по-привычному наводил тоску и заставлял задуматься о вещах, которые раньше не бросались в глаза. Я молча следовала за Конан, примечая знаки уважения и внимания, которые ей оказывают редкие прохожие. Когда мой взгляд сфокусировался на красном облаке на плаще Конан, я внезапно поняла, что я что-то упускаю из виду. Только сейчас заметила, что ни один отряд, с которым я путешествовала, не занимался ловлей джинчуурики. Лишь однажды я была свидетельницей так называемой медитации. Тогда Дейдара, отношения с которым наконец начинали постепенно сглаживаться, извинился за то, что на некоторое время оставит меня одну и попросил быть осторожной. Его забота показалась мне странной, но я его убедила, что со мной всё будет хорошо, и по нему было видно, что эти слова он хотел услышать, и от этого ему стало легче. Ещё был случай с моим последним путешествием. Мне пришлось задержаться чуть дольше на одном месте, потому что Хидан и Какузу не явились на место встречи в назначенное время. Сперва я их прождала несколько часов, после ушла искать себе ночлег, чтобы прийти сюда завтра в том же часу, как мы и обсуждали с Какузу, в случае если возникнут непредвиденные задержки с моей или с их стороны. Я не совсем уверена, что их опоздание связано с биджу, могли быть и другие причины. Если Какузу принципиально не любит, когда его достают без веского повода (и сложно понять, когда именно повод становится веским), то Хидан не стал со мной делиться информацией, лишь раздражённо отвечая что-то наподобие «Опоздали и опоздали, серьёзно. Забей, мелкая, нечего делать из мухи слона». С учётом того, что в будущем охота на биджу будет в самом разгаре и станет куда очевиднее выделяться на фоне профессиональной деятельности организации Акацки, я предполагаю, что они уже захватили как минимум двух. Я знаю, что Гаарой займутся в то же время, как Наруто вернётся в Коноху, плюс-минус день, Нии Югито будет взята под контроль до смерти Асумы Сарутоби, занимались Четыреххвостым, когда Хидан и Какузу умерли, до вторжения в Коноху, так же, как и Шестихвостый внутри Утаката. Остаются Трех-, Пяти-, Семи-, Восьми- и Девятихвостые. Главного героя истории отбрасываем сразу. Такое чувство, что его как обычно оставят напоследок. Когда я отца ещё ребёнком спрашивала о биджу после знакомства с Наруто, он рассказал мне также о Би, джинчуурики Восьмихвостого. Судя по его дружеским отношениям со своим биджу, с Би также возникнут сложности, возможно, он если не будет запечатан в числе последних, то он вообще запечатан не будет. Предположительно, что первым был схвачен Треххвостый, так как это было сделать проще всего из-за контроля над его джинчуурики со стороны Лжемадары (хотя я все ещё не понимаю: в этом мире события считаются с филлерами или ориентируются только на оригинальный сюжет? Хорошо, это я пойму потом). (Однако тут возникают сложности. Насколько ветка событий соприкасается с филлерными арками? Или мне помнить лишь о том, что сделано рукой Кишимото? Есть парочку домысленных моментов, которые я бы не хотела видеть на самом деле, но есть и те, которые были интересны. По логике, филлеры с глаз долой, из сердца вон, но я не имею понятия, так будет на самом деле или нет.) Можно судить, что Акацки ещё не известна как организация, охотящаяся на биджу, но её знают как организацию нукенинов, выполняющую задания, которые не доверяют шиноби из Скрытых деревень. Всё же мне повезло оказаться здесь во время затишья перед бурей. Я представляю, насколько было сложно, если бы я здесь появилась, когда Акацки вовсю проворачивали свою преступную деятельность в этом ключе. Тогда бы я вряд ли смогла появиться вовремя, чтобы остановить многие ужасные вещи. Что было бы, если бы я вернулась в родной мир, когда Итачи был бы уже мёртв, а меня вместо него нашёл Саске? Наверное, я бы тогда ни за что не узнала, к какому клану принадлежу, если, конечно, не убедила бы Саске помочь мне вернуть свои воспоминания. Тогда бы было сложнее, ведь я не смогла бы распоряжаться собственной силой, владея при этом знаниями, которые вскоре были бы уже бесполезны… Меня передернуло от мысли, что свершись такое, я просто хлопала бы глазками, не зная, как мне себя повести и не в силах что-либо предпринять. Свершись это, я была бы настолько беспомощной, что я бы не удивилась, если Саске бросил меня где-нибудь и ушёл по своим делам. А прежде я горевала, что вернулась не раньше того времени, когда мой безмозглый родственник ещё не пошёл искать силы у старого извращённого змея, собирающего целый взвод малолеток (какой дурой была…). Вот теперь буду возносить молитвы, что всё случилось не позже. Ну и мысли наводит на меня дождь Амегакуре, хотя я только что переступила порог этой деревни…       Меня провели в здание. Поднявшись на несколько пролётов вверх, Конан оставила меня одну в коридоре, сказав, что сообщит о моём прибытии Пэйну, на что мне было глубоко плевать, поэтому я безучастно посмотрела на неё, наконец, развеяв свою технику.       Я со скучающим видом обводила взглядом здания за окном, мокнущие под нескончаемым ливнем, когда почувствовала чьё-то присутствие. Я напряжённо ожидала появление человека, была готова ко всему. Серьёзно взвешивала все «за» и «против» того, чтобы надеть на лицо маску.       — Здравствуй, Фуккацуми. Вот мы и снова встретились лицом к лицу, — послышался голос создания, вылезавшего из стены.       — Или нам называть тебя Кацуми? — ехидно поинтересовалась белая половина.       — Если есть желание лишиться языка, — едко заметила я. Я не позволю сокращать собственное имя тем, кто не является мне другом, или когда я сама не попрошу этого. По своему желанию человек, имеющий эту возможность, может называть моё полное имя. Сасори, Учиха в маске и Кагура промышляют этим. Дей, брат и Кисаме зовут меня Кацуми, а Хидан предпочитает чаще всего называть меня «мелкой», с чем я не спорю по разумным соображениям.       — Твоя грубость не имеет оснований.       — Я не помню, чтобы разрешала называть меня так, как вздумается, — я не осталась в долгу. Если бы он пошёл против моей угрозы, то я и в самом деле выполнила бы то, о чём говорила. Со мной необходимо считаться. Это обратная сторона того, что сделали со мной.       — Только не надо злиться. Я больше не буду напрашиваться на неприятности. Такое чувство, что ты прямо сейчас готова перегрызть нам глотку, — легкомысленно заговорил Широ.       — Можно и так сказать, — скептически отозвалась я, про себя желая, чтобы Зетсу поскорее исчез. Он мне никогда не был по душе. Скользкий тип. Вызывает чувство отвращения, хотя очевидных оснований для этого нет, но мне сложно находится в его обществе, не кривя лицо.       — Тебе стоит благодарить нас, ведь именно мы спасли тебя от смерти… — начал белый.       — И избавили тебя от мягкотелости, рассказав всё Пэйну. Тебе это пошло…       Остриё катаны упиралось в его грудь. Шаринган зажёгся в глазах.       — …На пользу.       — Прошу, дай мне повод убить тебя здесь и сейчас, — стальной голос, в котором так сложно было угадать мой обычный, вырвался из груди.       Теперь мне было понятно, кого стоит винить в том, что произошло со мной. Я не была согласна с ношей палача. Я не хотела быть убийцей, но я лишала детей отцов. Гаара отправился охотиться за мной, значит, я убила тех, кто постарался загладить свою вину. Я не вижу других оснований посылать сына Казекаге, сильного шиноби деревни Скрытого Песка, за Скорбящей.       — Ты совсем-совсем не умеешь быть благодарной. Догадайся, кто поставлял Сасори препараты для противоядия. У тебя три попытки. Ой, нет, ты справишься с одной, я уверен. Я просто не могу ошибиться, ты же такая разу-умная, — дразнил меня Широ.       — А ты глуп, раз не понимаешь, что по этой причине я прошу дать мне повод. Ты спас меня, и моя благодарность заключается в том, что я не убила тебя, когда услышала, что ты сделал, — парировала я, не убирая катану. — Ну так что же?       — Я больше не собираюсь вставать на твоём пути. Твоё вмешательство ничем не помешает нашим целям. Будет ещё забавнее наблюдать, как ты цепляешься за этот мир. Только всё же постарайся как можно реже переходить нам дорогу, Учиха Фуккацуми, — дал напутствие Куро, прежде чем Зетсу исчез в стене.       Я раздражённо выругалась сквозь зубы, вкладывая катану в ножны.       Сбоку послышался знакомый голос, на который я тут же обернулась:       — Фуккацуми.       Я почувствовала облегчение от того, что судьба на этот раз не наградила меня ещё одной неприятной неожиданностью. Я предчувствовала, что мы можем встретиться именно здесь, но я не знала, при каких обстоятельствах и как скоро, но всё же сейчас я не была морально готова к разговору с ним. Я все ещё не отошла от встречи с Зетсу и могу наговорить много неприятных вещей. Я выжидающе посмотрела на оранжевую маску, не желая начинать первой разговор. Пускай он посчитает, что ведёт игру, после я перехвачу инициативу в свои руки и обвиню его во всём, что он сделал или же не сделал (не знаю, что хуже). Он сказал, что будет присматривать за мной, но тогда почему такое существо как Зетсу смог подействовать на Пэйна, почему он позволял брату не быть в курсе того, что со мной происходит?       — По твоему взгляду видно, что ты хочешь мне сказать, — серьёзно начал мужчина. Я всё ещё молчала. Он продолжал: — Я пришёл сюда, чтобы поговорить с тобой и извиниться.       Я озадаченно посмотрела на него. Что? Извиниться? А не лучше было помешать им делать из меня убийцу?       — Это не имеет смысла. Ничего не изменится, — сухо отвечала я, прожигающе посмотрев на Лжемадару.       Я нуждалась в защите, но мне не помогли. Меня не избавили от муки, не сказали, что это злая шутка, что мальчику нужно только приказать не путаться под ногами, забрать у него украденный свиток и уйти восвояси. Ничего этого не было… Я не хочу говорить ему все свои обвинения, иначе я не выдержу и перейду на повышенные тона. Я не ребёнок, я научилась быть сдержанной. Иногда молчание заставляет напрячься больше, чем слова.       — Прости, что не помог тебе, Фуккацуми, — пропустив мимо ушей сказанное мной, Учиха в маске приблизился. Я не сдвинулась с места. — Я узнал о том, что они задумали, слишком поздно. Если бы я повлиял на Пэйна и он забрал бы свои слова назад, он бы лишился авторитета среди нукенинов. Такие, как Хидан и Какузу, пойдут только за сильным лидером.       — Значит, я стала жертвой обстоятельств? Действительно, куда проще обвинить других, чем смотреть правде в лицо и понять, что именно ты просчитался, — иронично прокомментировала его оправдание.       В моей душе смешались две эмоции. Я была зла, и в то же время у меня щипало глаза от проступающих слёз. Я не дам выхода второй эмоции. Я не Харуно Сакура. Я куда сильнее и больше не позволю себе быть слабой.       — Прости, что не был рядом, — отчётливо произнёс Учиха в маске. — Я думал, что справлюсь сам, но, как ты и сказала, я просчитался. Нужно было позволить твоему брату наблюдать за тобой. Я сожалею, Фуккацуми, и знаю, что ты можешь меня ненавидеть за это. Это будет нормально.       — Т… ты не остановил это. Мне снятся те, кого я убила. Они жаждут крови. Я… я не знаю, когда это закончится, — я больше не могу это сдерживать. Так трудно. Я думала, что от последнего убийства мне станет легче, но я ошибалась. Прошло так мало времени, но почему-то каждый говорит мне о произошедшем. Мне нужно время. Почему мне его не дают? Почему не подождут, когда перестанет быть так больно?       — Прости меня, — повторил он, протягивая руки, чтобы обнять меня за плечи.       — Ты не мог бы уйти? — мой тихий голос его остановил. — Я… не могу тебя ненавидеть, — рука сама потянулась ко лбу. Для меня это воспоминание одно из самых ценных, даже сейчас, когда вспоминаю его, на сердце становится тепло. — Я понимаю, почему ты не помог мне, но… мне всё ещё жаль саму себя и мне всё ещё нужно время. Я не смогу забыть, но мне хотя бы станет легче, — я до последнего держалась, стараясь не выдать, насколько тяжело мне даётся каждое слово.       — Хорошо, — согласился с моим решением Учиха в маске и исчез.       После этого я медленно опустилась на пол, прижавшись спиной к стене, чувствуя, что на душе скребут кошки. Плачущее небо делало сердцу ещё больнее. Всё же как же я не люблю дождь…       Но к дождю мне пришлось привыкнуть, в конце концов, здесь только его и увидишь. Лишь по воскресениям он прекращался, но по небу всё ещё проходили мрачные тучи. За это местное население возносило молитвы своему «богу». Но, судя по всему, за этим жестом скрывалось не благословение свыше, как они считали, а лишь скорбь по дорогому товарищу Нагато и Конан. Но мне кажется, что это бессмысленно, ведь небо уже много лет оплакивает тех, кого уже не вернуть.       Каждый день был похож на другой. Единственное, что хоть как-то разбавляло мои будни, не считая писем Дея, которые приходили в разное время, и не было понятно, придёт новое завтра или через неделю, было общение с Конан. Я всегда симпатизировала ей, и когда она приняла моё общество, мы стали неплохо общаться. Я делилась с ней своими мыслями, она в ответ открывала мне свою душу, хоть в некоторых случаях не была со мной до конца откровенна. Это касалось её прошлого. Понять Конан можно, ведь там осталось то, что она любила. Я не представляю, насколько ей больно видеть каждый день перед собой лицо любимого человека, который скорее не является им самим, а лишь его тенью. Его телом управляет другой, плевать, что друг детства, но всё же он никогда не станет Яхико, которого она когда-то знала и любила. Конан была в курсе о сведениях, которыми я располагаю. Но, вероятно, она думает, что я не представляю, что для неё значил этот человек. Если она захочет, я поддержу этот разговор, но никогда не буду настаивать, я ведь сама прекрасно понимаю, что значит говорить о том, что заставляет душевные раны кровоточить.       С телом Яхико я сталкивалась чаще, чем мне хотелось. Более того он рвался проверять мой потенциал, но то ли меня недооценивал, то ли не показывал все свои умения. По крайней мере на мне ни разу не использовалась сила притяжения, хотя у меня было желание испытать себя и узнать, сможет ли моё Камуи противостоять этой технике. Он заставлял меня играть по своим правилам, за что я его втайне ненавидела. Часто рвались с языка язвительные комментарии, но я принуждала себя молчать, зная, что моя несдержанность окажется чреватой.       В один дождливый день Пэйн приказал мне следовать за ним. Моё свободолюбие тут же воспротивилось приказу человека, к которому я не питала должного уважения, но я всё же подчинилась ему. Мы оказались в подвальном помещении, где на столе лежал длинный мешок. Это напомнило мне о Сасори и о человеке с золотистыми глазами. Я знала наверняка, что будет в том мешке, поэтому не удивилась, когда увидела труп девушки, неподвижные глаза которой спокойно и как-то по-особенному умиротворённо смотрели на потолок.       — Используй её как свою новую маску. Все, кто её знал, погибли, поэтому, если решишь прогуляться по деревне в её обличье, к тебе не будут приставать с расспросами.       Он не оставил мне выбора. Я всегда решала сама, чью личину на себя примерить, но теперь у меня забрали эту возможность. Я молчаливо закрыла девушке глаза рукой и вышла из помещения. Меня не окликнули, значит, этот разговор был окончен, и я увидела то, ради чего меня сюда позвали. Я не могла выбирать, какую маску надеть, но могу выбрать имя для неё. Мне не всегда удавалось прийти к назначенному времени в место для тренировок: запутанные ходы заставляли меня блуждать по ним словно в лабиринте в поисках логова свирепого Минотавра. Однако со временем я привыкла. Из меня никогда не выходил хороший сенсор, поэтому, ориентируясь на чакру Пэйна, я, бывало, на время теряла его из виду. Часто нукенин меня встречал словами со смыслом «Ты медлительна, как черепаха, Учиха Фуккацуми». Поэтому моя маска носит имя Камэ, в насмешку над словами Нагато.       Из всего круговорота одинаковых дней наиболее выделялся один, когда исчезло последнее, что связывало меня со Скорбящей. Я полностью сконцентрировалась на сражении, реагируя на каждое движение руки, сжимающей металлический стержень. Пэйну ещё ни разу за всё время наших сражений не удалось меня задеть. Надеюсь, он никогда не играл со мной в поддавки, и моё умение является результатом моих тренировок и… моей охоты. С Хиданом было сложнее сражаться, так как его оружие способно увеличивать радиус атак. Мне каким-то чудом удавалось от них увернуться. Внезапно на лезвии моей катаны начала проступать трещина, становящаяся всё больше и больше. Отразив последний удар, оно сломалось, словно боец, отстоявший до конца, прежде чем упасть замертво, защищая то, что ему дорого, оставив в моей руке рукоять и идущую от него половину уцелевшего лезвия. Я отскочила в сторону от Пэйна, ошарашенно смотря на часть клинка, оставшегося в руке. Это казалось невозможным. Моя катана не могла сломаться. Я столько лет ухаживала за своим оружием, я делала всё, чему меня учил Кисаме. Эта катана пережила со мной череду стольких смертей. Я никогда не винила своё оружие в том, что оно было орудием для убийства. Это было бы глупо с моей стороны, ведь ответственность всегда лежит на руке, державшей оружие, а не на нём самом. Моя катана была самой дорогой вещью, что связывала меня с Кисаме. Теперь его подарок был уничтожен по моей вине. Слёзы обиды выступали из глаз. Черт возьми, как я могла быть настолько нерасторопной. Мне следовало быть осторожной, а я снова и снова вредила ей. Мне будет так совестно смотреть в лицо Кисаме, когда он узнает, что случилось. Я сражалась против Пэйна, но не он, а именно моя глупость разрушила то, чем я дорожила.       — Можешь идти, Фуккацуми, — раздался голос. Я посмотрела сквозь человека, который это произнёс, словно он призрак, не в силах спрятать всю бурю эмоций, клокотавших в душе. Наиболее сильными было странное облегчение и сожаление…       Несколько дней наши занятия не проводились. Я бессмысленно слонялась по деревне и тренировалась в метании холодного оружия. С Конан я столкнулась несколько раз за всё это время, но она, извинившись передо мной, уходила, ссылаясь на какие-то важные дела. По ней было видно, что она ненамеренно избегала моего общества. Если я хотя бы изредка виделась с Конан, то Пэйн и вовсе исчез из виду. Вернее, излюбленное тело, с которым я контактировала, не попадалось мне на глаза, другие же я никогда не видела. На самом деле я не придала его отсутствию никакого значения, предполагая, что Нагато, должно быть, чем-то занят и у него попросту нет времени мной заниматься.       Когда у меня появилось свободное время, я вспомнила о своем давнишнем обещании попробовать тот трюк с несколькими мишенями, расположенными в разных позициях, что когда-то проворачивал старший брат.       Я сбилась со счёту, сколько раз мне не удавалось сделать всё, как был задумано. Иногда не хватало считанных миллиметров от цели, иногда я не чувствовала в своих движениях той силы и уверенности, что видела у старшего брата. Но у меня не было намерений сдаваться. После очередной неудачи я хвалила себя за то, что я хотя бы попыталась, и мысленно просила попробовать ещё раз. Я верила, что если я буду продолжать, то у меня обязательно получится, и была готова сделать столько попыток, сколько будет необходимо. Для меня это не было поражением. Пускай у меня не получалось, но с каждым промахом ко мне приходил опыт. Я буду пытаться снова и снова, пока у меня не получится, а когда получится, я не прекращу свои тренировки, чтобы моё тело не забыло такой важный урок. Я была спокойна, когда смотрела на мишени, отмеривая Шаринганом расстояние, на котором размещалась каждая из них, когда метнула кунаи, и они, разрезая воздух, устремились к целям, и когда мои ноги коснулись земли. Я знала, что на этот раз у меня получилось. Теперь я могла позволить своему уставшему телу отдохнуть, чтобы потом опять приступить к своей тренировке, закрепляя пройденный материал. Я с триумфом улыбалась, ведь сегодня я доказала себе, что готова, что смогу защитить то, что мне дорого.       Я была удивлена, когда Пэйн позвал меня к себе. Я не видела его несколько дней и уже начала думать, что он, наконец, решил избавить меня от своего общества. Но, тем не менее, спустя какое-то время я предстала перед ним. Он сидел в непримечательном кабинете, в котором я была достаточно редким гостем, и записывал что-то в бумагах. Мне было любопытно, чего он от меня хочет, но Нагато молчал, демонстрируя своё превосходство передо мной. Тем самым он хотел показать, что разговор начнётся, когда он посчитает нужным. Я благоразумно делала вид, что мне все равно, но в душе проклинала его и обзывала идиотом, страдающим манией величия. Наконец, он отложил кисточку и поднял на меня мутные, словно круги на воде, глаза.       — Ты как всегда опоздала, — безэмоционально начал он.       — Ты никогда не объясняешь, как пройти, — таким же тоном ответила я.       — Твоя неформальность заставляет меня пожалеть о том, что я сделал, — если бы это не было безжизненным телом, управляемым извне, то Пэйн говорил бы раздраженно.       Я была заинтересована в том, чтобы понять, что Нагато имеет в виду, поэтому решила не пренебрегать его терпением и сменить тон на более подходящий. Это было вынужденная мера, которая не была мне по душе.       — Прошу прощения, Лидер.       — Так-то лучше. Пока ты здесь, помни свое место, — произнес Пэйн, вытягивая какой-то длинный свёрток из-под стола. — Возьми.       Я заинтересованно посмотрела на вещь и выполнила указание. Свёрток был чуть тяжелее, чем я предполагала. Я взглянула на Пэйна, прося разрешения развернуть бумагу, согласие было выражено кивком. Я поспешно, томясь любопытством, сдёрнула мешающую бумагу и увидела, что под ней скрывалась катана в тёмных ножнах. Она была немного длиннее той, которую мне подарил когда-то Кисаме. Я изучающе взглянула на лезвие, про себя обозначив, как удобно рукоять лежит в руке.       — Она не сломается, — отметил Пэйн. На мой беззвучный вопрос он ответил: — Я умею отвечать за свои поступки. У этого оружия есть одно достоинство. Если ты ранишь своего противника, пока лезвие контактирует с кожей, тебе передастся часть его чакры.       — Это не было обязательным, — замешкавшись, пролепетала я.       Я не ожидала от Пэйна такого поступка. Мне казалось, что ему будет попросту наплевать, а он не появлялся у меня на глазах не потому, что я ему надоела, а потому, что он хотел загладить передо мной свою вину.       — Та вещь была тебе дорога. Да и тебе нужно было оружие, с которым тебе было бы удобно.       Я согласно кивнула. Он был прав. Метательное оружие мне никогда не сможет заменить катаны. Я к нему не так хорошо привыкла, хотя мне нужно было владеть им на должном уровне.       — Теперь можешь идти.       Я развернулась и пошла к двери, подчиняясь приказу. Возле неё остановилась и, обернувшись, с неподдельной благодарностью произнесла:       — Спасибо, Нагато.       Он безучастно посмотрел на меня своими неживыми глазами. Я была готова закрыть за собой дверь, но голос остановил меня на пороге:       — Несмотря на то, что прошлая катана была тебе дорога, ты хотела, чтобы она сломалась. Ты ей убивала и чувствовала свою вину за это, не так ли? Ты смогла познать боль.       — Благодаря тебе вторично. Мой клан был уничтожен рукой моего старшего брата.       Я умолчала о том, что это было приказом, так как не хотела, чтобы репутация Итачи в Акацки из-за меня стала висеть на волоске, ведь это может привести к нежелательным последствиям.       — Теперь я могу идти? — поинтересовалась я и, получив согласие, закрыла дверь за своей спиной.       Судорожно сжимая пальцами катану, я шла по коридору, чувствуя, что мысль о моей прошлой деятельности палача теперь не отзывается такой колкой болью в груди. Она успела немного поутихнуть. Время и вправду лечит…       А ещё проходит незаметно. Пришла пора уходить. Я успела привязаться к Конан, хотя мы так и не поговорили о самом важном. Мне было сложно с ней прощаться. В обществе мужчин мы были единственные, кто не относился к этому классу, и это повлияло на зарождение нашей дружбы.       — Конан, я буду скучать, — сказала я, когда мы выходили со здания организации, куда я больше уже никогда не вернусь.       — Я буду о тебе помнить. В твоём обществе мне было спокойно, — призналась она, создавая из бумаги белый цветок, так похожий на тот, что был в её волосах. — Не забывай меня, — попросила Конан, вручая мне его.       — Никогда, — пообещала я, с трепетом принимая её прощальный подарок.       — Пэйн не хотел тебя отпускать, но не может пойти против вашей сделки, — заглушил молчание её голос.       — Поэтому он не пришел попрощаться? — с лёгкой обидой отметила я.       — Он наблюдает за тобой, пока ты не покинешь пределы деревни, — произнесла Конан, подняв глаза к плачущему небу. — Нагато не любит прощаний.       Это было впервые, когда в моём обществе она не назвала его Пэйном.       — Я могу его понять, — вздохнула я, принимая нашу схожую черту.       Дальше мы шли молча, погружённые в свои мысли. Я никогда не любила дождь, но я чувствовала, что каждый раз, как я буду смотреть на него, я буду вспоминать время, проведённое здесь, и людей, которые меня окружали.       У выхода из деревни стояло шесть фигур, облачённых в плащи с красными облаками. Я опешила, когда увидела их. Я была уверена, что встречусь с братом и Кисаме, но никак не рассчитывала увидеть их всех.       — Я отослала людей. Можешь снять свою маску, — предложила Конан.       Камэ исчезла, показав лицо, которое было под ней скрыто. Я поприветствовала брата и Кисаме, услышав ироничный комментарий Хидана на эту тему, на который я язвительно отозвалась, не оставшись равнодушной. Было любопытно смотреть, как изменилось лицо Дейдары, кидающего смертоносные взгляды на моего брата, когда я подошла к нему. Мне показалось, что он даже застыл от изумления.       — Что-то случилось, Дей?       —Ничего, — отрезал он, быстро заключив меня в объятья, отчего я сначала расстерялась, не ожидая таких поспешных действий.       — Неужели снова Дейдара-чан лезет с обнимашками? — сострил Хидан. — Это уже надоедает, серьёзно.       — Тебя не спросил, чёртов придурок, — не остался в долгу вспыльчивый нукенин. Я потянула за рукав плаща, взглядом попросив успокоиться. Он нехотя внял моей просьбе.       — Я не ожидала вас здесь увидеть, Сасори-сенсей, — обратилась я к его напарнику.       — Дейдара рвался на встречу с тобой. Мне пришлось последовать за ним, — отозвался кукловод.       — Хидан тоже, — прибавил Какузу.       Я с сожалением отмечала, что среди нукенинов нашлись те, кто пришли сюда из-за своих напарников, а не из-за меня.       — Эй, Какузу, что ты там ляпнул?! Я услышал про движ и захотел пойти, реально! — заявил Хидан, потом обратился ко мне: — Даже не думай, что я по тебе соскучился, мелкая.       — Хорошо-хорошо, — я подняла руки в примирительном жесте.       — Сасори но Данна, разве вы не хотели увидеть Кацуми, хм? Вы мне сами это говорили.       — Ничего подобного.       Я едва удержалась от смеха, чтобы никого не обидеть.       — Забавно, не правда ли, Итачи-сан? — прокомментировал Кисаме, на что брат ответил лёгкой улыбкой.       Я помню, что моё настоящее знакомство с миром шиноби началось со встречи с членами организации Акацки, пускай и в виде голограмм, и окончание моего обучения знаменует свидание со всеми ими. Это имеет такой важный смысл. Даже не верится, что уже прошло два года. Казалось, я только вчера вернулась домой. Я рада видеть их всех, хотя раньше мне казалось, что я не смогу больше быть в обществе Какузу и Хидана.       Настало время нам всем разойтись по разным путям, которые обязательно пересекутся, но мы уже будем на противоположных сторонах.       — Когда мы снова встретимся, вы не должны показать, что знаете меня, конечно, за исключением брата. Я никому не расскажу ни о вашей силе, ни о том, что мы с вами лично знакомы, ради моего и вашего блага. Если будет необходимо, буду лгать, лишь бы никому это не навредило.       Со мной согласились. Все понимали необходимость моего решения. Потом произошло недолгое прощание. Некоторые сказали мне слова напутствия, на фоне ярко контрастировала угроза Сасори лично меня прикончить, если перестану повторять его уроки, которые я всегда держу в памяти и по возможности стараюсь практиковать чаще всего на себе, чем на других.       Какузу передал мне чемодан с деньгами.       — Я уже вычел сумму на твоё содержание. Большее забирать не намерен. Это часть того, что тебе принадлежит. Внутри найдёшь бумагу. В ней указано, где лежит всё остальное. Не забывай, что услуги Скорбящей оплачивались. Тем более я не собираюсь пользоваться твоими сбережениями и хранить их. Не смей отказываться от денег. Я могу их предложить твоему близкому родственнику.       Я поджала губы. Значит, эта слава всё ещё гонится за мной, а я надеялась, что смогла от неё убежать. С чуть заметным отвращением взялась за ручку чемодана, после чего переместила поклажу в измерение Камуи. Я не могла позволить Итачи хотя бы прикасаться к тому, что связано со Скорбящей. Это было бы омерзительно. В душе я таила намерение сжечь деньги, как только исчезну из виду. Если бы я сделала это сейчас, разозлила бы счетовода, а я не хочу конфликтовать с ним.       Было совестно смотреть на Дейдару и Кисаме, ведь я им так и не сказала, кем я была раньше. Но когда я подняла на Дейдару взгляд, а потом перевела его на лицо Кисаме, то поняла, что они были уже в курсе, и ни один, ни второй не смотрели на меня как на преступницу.       — Кацуми, всё хорошо, хм, — словно прочитав мои мысли, убеждал меня Дейдара, и я верила ему, потому что хотела верить.       В конце концов, я призвала Кагуру, чтобы вместе с ней вернуться на родину. Поправив ножны Кацу*, как я назвала свою катану, я запрыгнула на спину призывной, ощутив исходящее от её тела тепло. «Мы отправляемся в Коноху», — мысленно сказала ей. «Похоже, начинается новая часть твоей биографии. Будь осторожна», — отозвалась она. «Я буду по ним скучать», — после паузы произнесла я, смотря на медленно удаляющиеся фигуры, пока Кагура набирала высоту. «Я знаю», — заверила она, и ринулась вперед так быстро, что от неожиданности у меня перехватило дыхание.       Мне было страшно устремляться в неизвестность, но от этого зависело слишком многое. Я должна быть смелой и сделать всё, чтобы вернуть мою семью домой.