Живя надеждой

От автора: большие намёки на неразделенный гет и недобитву. Последнее без намеков, просто я в этой стези не сильна.       Как бы я ни пыталась строить из себя сильную, но мне всё же приходилось несколько раз вылезать наружу. Когда я сделала это в последний раз, было уже темно. Дейдара сдержал своё слово. Я видела его на том же самом месте, где его оставила. Мне это помогало не падать духом, и я, глубоко вздохнув, снова погружалась в полумрак «каморки», где меня ожидало нелицеприятное зрелище. Сасори с невозмутимым видом вёл свой ужасающий экскурс. Я уже и успела забыть, что он, как и бабуля Чиё, хорошо разбирается в строении человеческого тела. Было интересно и страшно одновременно, иногда обучение меня полностью захватывало, но я, отходя от моментов помешательства, корила себя за такую вольность.       После этого я не могла заснуть несколько дней. Пыталась принудить себя это сделать, но мешали кошмары. Подумав, что физическая и умственная усталость поможет мне отвлечься, я подрывалась на поздние тренировки и начинала изучать новые материалы. В одну из ночей создала довольно неплохой яд (и да, это не я его так охарактеризовала, мне лишь сказали «неплохо» и отпустили с миром). Сложно было не уснуть, читая, глаза то и дело слипались, но так не хотелось видеть перед собой того мужчину на операционном столе, который, согласно старой доброй традиции, заложенной в ужастиках, протягивал ко мне руки и винил меня в своей смерти. Уже после пробуждения здравый смысл подсказывал, что этот человек был уже мертв. Только вот… всё равно на душе было неспокойно… Я уверена, что была похожа на ходячий труп под стать тому несчастному. Нукенины видели моё состояние и реагировали на него по-разному. От Дея за версту веяло сочувствием, по крайней мере, так говорили его взгляд и поступки. Мне показалось, что я не так ему безразлична, как думала. Он даже снизошёл до того, что обмолвился со мной парой-тройкой фраз (это уже нечто). Сасори же не обращал внимания на моё состояние. С одной стороны мне это не нравилось, и я даже была обижена на наставника, но с другой — понимала, что его отношение способно помочь мне быстрее прийти в себя. Если Дей своим сочувствием возвращает меня к тому моменту, то Сасори призывает идти дальше, несмотря ни на что.       Я вернулась к жизни при довольно странных обстоятельствах. Я спокойно изучала свиток, а Дейдара сидел рядом и о чём-то напряженно думал, посматривая на глиняного паучка, ползающего по его руке. Вполне себе хорошая обстановка с учётом того, что пару дней назад, если б мне сказали, что Дей, уже невзирая на мою просьбу, будет молчаливо сидеть рядом, я бы посмеялась с такой вот шутки, внезапно ставшей былью (а мне эта реальность только в радость). Как вдруг глаза стали слипаться, я в который раз безуспешно пыталась убедить себя не закрывать глаза, но свиток с рук перекочевал на колени, а моя голова расположилась на плече подрывника (я тут ни при чём, это вообще вышло случайно, он просто рядом оказался!). Проснулась уже на своем футоне, заботливо прикрытая одеялком, с чувством, что ко мне, наконец, вернулась бодрость духа. Странно, что Дей меня не разбудил и даже не возмутился (или я попросту так крепко уснула, что это не услышала). Я думала, что это в его стиле… Ну что ж, моё «восстание из мёртвых» было мне по душе и дарило хорошее настроение после депрессии, затянувшейся на несколько дней. Мне бы радоваться жизни, плясать под весёлую мелодию, но только вот это никак не вязалось с планами моего наставника, потому что я не вижу других причин, которые могли вызвать у него желание, когда я пила воду, спросить, что такое дефибриллятор (аппарат из другого мира, чёрт бы побрал мою разговорчивость даже во сне), из-за чего вся жидкость, взятая в рот, вышла наружу. Закономерный вопрос: «я что, это всё вслух сказала?» В первый раз в жизни приснился сон про врачей, где главным хирургом был Сасори, я его ассистентка, а Дейдара на подхвате. У нашего пациента было слабое сердцебиение, главный хирург задал глупый вопрос, на который я и выпалила это слово. Никогда ещё Штирлиц не был так близок к провалу. Пришлось выкручиваться всеми правдами и неправдами. Вообще не помню, как я врала, и не знаю, получилось ли мне убедить кукловода, но он хотя бы не стал ко мне больше приставать с вопросами подобного рода. А это уже радует.       Казалось бы, жизнь возвращается в привычное русло и становится даже краше с учётом того, что ко мне во время моей тренировки подошёл Дей и высказал своё желание устроить со мной спарринг на взаимовыгодных условиях. Я не должна использовать свои глаза, а он — свою взрывающуюся глину (а то ещё покалечим друг друга больше, чем необходимо, ведь мы это можем, да-да). Я на первых порах удивилась настолько, что ненароком посмотрела на нукенина как на умалишённого, взаправду подумав, что его подменили, потому что на игнорирующего Дея это было вообще не похоже. Но меня быстро отрезвил его возмущённый тон, на который я ответила примиряющим жестом.       — Прости, Дей. Просто это на тебя не похоже. Но я всё равно рада, что ты вышел из тени.       — Так ты меня заметила, хм, — отозвался Тсукури, сведя брови на переносице.       — Таковы уж мои глаза. Всё примечают, — невозмутимо проговорила я, коснувшись века. Глубоко вздыхая и глядя в небо, я грустно продолжила: — Эта сила — всё, что осталось у нас троих от нашей семьи и наших предков. Единственное, что осталось… Кроме ещё воспоминаний, конечно. Они тоже будут со мной всю жизнь. Поэтому постарайся несильно злиться от того, что я владею Шаринганом, ведь я, в отличие от братьев, никогда не посмотрю на тебя сверху вниз. Даю слово, — когда взгляд замер на лице Дея, то я увидела на нём изумление.       — Вот как, — серьёзно произнёс нукенин, понимающе хмыкнув. — А ты действительно не похожа на Итачи, хм.       — Разве? Ты просто плохо его знаешь. Он, как и я, склонен к самопожертвованию ради других, — я улыбнулась, ещё больше ощущая, как сильно мне не хватало приятельской беседы. — Если ты меня победишь, я расскажу тебе подробнее. Только, как и договорились, без взрывающейся глины и Шарингана, с минимальным оружием, с моей стороны — катана, с твоей — кунаи (или что там ещё завалялось в моей сумке?), — с азартом предложила я, бросая ему свою вещь, которую он поймал в полёте.       — Мне хватит и одного, хм, — вытащив оружие, он откинул в сторону остальное. — Если ты решила сыграть с информацией о себе и своем брате, то, если я проиграю, расскажу о себе, хм, — с запалом принял Дей условия игры.       — Не стоит, — я хохотнула. — То, что мне нужно, я о тебе уже знаю. Если ты проиграешь, то история о самопожертвовании останется сплошной загадкой.       — Я не проиграю, Учиха, хм! — прокричал соперник, нападая.       — Мы это ещё увидим, Тсукури, — выпалила я, поудобнее переложив в руку катану.       А он и правда хорош. Сколько раз мы сходились и расходились вновь. Сколько раз катана чуть не падала на землю, а острие куная проходило так близко с кожей. Мне нравилось это почти забытое чувство. Я уже так долго ни с кем не сражалась один на один. В первые минуты даже опасалась, что потеряла хватку, но когда Дея полоснуло лезвие, убедилась, что это не так. Соперник не хотел оставаться в долгу, но я тактично уклонилась от куная, прошедшего возле уха. Это было захватывающе, это было интересно. Мы ощущали, что силы равны, и были рады, полностью охвачены противостоянием. Я видела, каким пламенем сверкают глаза Дея, и чувствовала, что они являются полным отражением моих. На время всё стало неважным: победный куш, возмущение Сасори, если тот вернется, пропав с полдня в своей ближайшей спрятанной мастерской, одну из тех, что усеяны почти по всему миру, ближайшие планы на будущее. Всё стало безразличным, кроме нашей битвы. Закончилась она внезапно, нет, не из-за проигрыша кого-то из нас. Поединок прервал вражеский кунай, замеченный нами обоими в самый разгар битвы. Мы оба синхронно отпрыгнули в разные стороны, на безопасное расстояние. Я поспешно надела маску Юки в надежде, что моё настоящее лицо не успели запомнить. Потом быстро переместилась к Дею и, применив Шаринган, даже присвистнула от того, сколько набралось врагов.       — Дей, а их дюжина, — тихо произнесла я, скривив губы в настороженной усмешке.       — Я вижу, хм, — хмыкнул подрывник. — Чёрт. У меня осталось немного глины, — напряжённо уведомил Дейдара, поспешно открыв сумки. А ведь верно. Они недавно с задания, откуда Сасори раздобыл очередную «игрушку», а Дей израсходовал почти весь свой запас взрывающейся глины. Напарник, улетев, обещал привезти её после того, как закончит свой кровавый этюд. Враги напали в нужное время, когда нукенины фактически не готовы к схватке. Только они не учли наши возможности. Если Дей способен противостоять команде Гая без рук и равен, а может, даже превосходит меня по физической силе, то эти люди совершают самую большую ошибку в своей жизни. Я достаточно обучена, чтобы противостоять отряду в одиночку. Дей не раз сталкивался с подобными противниками, хоть он в основном боец дальнего боя. А если мы будем сражаться вместе, то сможем дать достойный отпор. Убедить себя в этом куда проще, чем стоять, трясясь от ужаса. Это правда. Я верю, что мы справимся.       — Я бы предложила тебе что-нибудь из своего оружия, но ты его выбросил. Я вижу сумку. Применить Камуи пока не могу. Нельзя сразу раскрывать свои карты. Нужно воспользоваться суматохой, если, конечно, битвы не избежать, — мой взгляд замер на людях, выходивших из тени деревьев.       — Ты правда считаешь, что они пришли просто так, хм? Не будь наивной, Фуккацуми, — раздражённо бросил нукенин из Камня.       — Меня учили не влезать в драку, пока не последует прямая угроза, — огрызнулась я, вспоминая Шисуи, давшего этот наказ.       Как только я отчётливее увидела своих оппонентов, я вспомнила об этом уроке. Как можно так просто говорить о смерти других людей? Как можно желать напасть на них первой? Как можно быть такой хладнокровной? После всего, чему меня учили мои первые наставники? Как я могу даже думать так? Конечно, чувство самосохранения кричит взяться за клинок, но нельзя слушать его беспрекословно. А вдруг подействует угроза и можно будет обойтись малой кровью? Почему я сразу об этом не подумала? Из-за Сасори я становлюсь бесчеловечной… Каждый раз он говорил мне о моей мягкотелости, но это была не она. Нет, эта была именно человечность, желание ценить жизнь каждого. Я не хочу это утратить, ни за что. Я не хочу стать машиной, созданной для убийства. Я хочу быть пацифистом, как мой старший брат. Я больше не подниму клинка, пока не последует прямая угроза. Я решила. Теперь так будет всегда.       Из пришедших одинаково облачённых шиноби вперед вышел мужчина с длинной серьгой в ухе и подведенными тёмным нижними веками. В нём угадывался лидер команды. Серьёзность, написанная на лицах их всех, говорила о том, что они не отступятся просто так. Они пришли с явно намеченной целью, и что-то мне подсказывает, что я сильно разочаруюсь, когда её услышу.       — Девочка, ты можешь уйти. Нам нужен только этот малолетний преступник, — предложил мужчина.       — Кого ты назвал малолетним, хм?! — тут же выпалил Дейдара, готовясь сказать ещё что-то, но был остановлен моим выкриком, обращённым к тому шиноби:       — Никогда! Он мой друг. Я его не брошу.       — Фуккацуми, ты… — поражённо прошептал нукенин.       — Ну что же. Я лишь предложил. Раз уж ты не хотела отступить, то тебя ждёт та же участь, что и твоего дружка. Ты будешь казнена за пособничество отступнику, — буднично уведомил мужчина, чуть склонив голову к плечу, и тоном, от которого кровь стынет в жилах, приказал: — Убить их.       Я сложила печати Взрыва танцующего пламени, спиралевидный огонь зацепил нескольких, остальные успели отскочить.       — Не лучше ли нам уйти, Дей? — мелькнула мысль о побеге.       — Они не отступятся, хм. Разве ты не собиралась стоять до конца? — сразу же отбросил её Дей, бросив кунай в одного из отступающих. Отбить удар тот не успел, дезориентировавшись моим следующим огненным нападением уже с использованием старого доброго Большого огненного шара. Некоторые собирались атаковать нас сзади, но Дей уже успел создать несколько небольших бомб в виде птиц, обладающих большой манёвренностью, которые тут же устремились к нападавшим. Там поверженными оказались ещё трое. Счёт идёт на убывание, осталось ровно половина отряда. Тем временем пока я отвлекала внимание, орудовала катаной, а Дей уворачивался от ударов, занимая время на изготовления очередной порции взрывающихся зверушек, остался только один. Этим был тот самый главный. «Как раз вовремя», — подумалось мне, завидев, как Дей нервно цокнул языком, явно не найдя в сумках ещё глины.       Но вопреки всему я не увидела на лице мужчины страха, которого рассчитывала узреть.       — Вы решили, что это всё? О, право, не надо считать нас настолько слабыми. Эти были расходным материалом. Преступниками, как и он, — кивок на Дейдару, который ответил тому гневным прожигающим взглядом. — Мы пообещали, что они выйдут на свободу, если выживут после нашей облавы на знаменитую организацию Акацуки, — шиноби презрительно фыркнул. — Наверное, тот малец ничего о нас не знает. Мы — «Сэкай»*, и вы будете нашими первыми жертвами. Теперь начнётся веселье, — полетели кунаи, которые были тут же расплавлены стеной из пламени. — А я предлагал тебе бежать, малявка. Когда ты умрешь, я как следует рассмотрю твоё миловидное лицо, которое ты скрываешь под этой маской, — выплюнул мужчина, скривив своё лицо в мерзкой гримасе.       Сумка с кунаями оказалась у Дея в руках.       — Не брезгуй. У нас нет другого выхода, — спокойно проронила я. Сейчас паника не пойдёт нам на пользу. Мы должны действовать.       Огненные техники расходуют чакру. Будем действовать по старинке. Стоит только кому-нибудь из них заглянуть мне в глаза, то он обречен. Лидер оказался рядом, мы скрестили оружие, вспыхнул Шаринган. Он испуганно выдохнул:       — Учиха… — отскакивая в сторону, но теперь он был в моей власти.       — И что? Не будь испуганным кроликом, — подзадоривала я, на что он вспылил, видно у него был пунктик на название его слабым. Но теперь мужчина вёл бой не со мной, а со своими, наивно полагая, что это я вожу его за нос. Он видит вокруг себя моих клонов, которые падают, сражённые его ударом.       Если раньше у меня была возможность отвлекаться на Дея, то теперь это могло стать для меня фатальным. Я просто верила в ловкость и силу нукенина и сражалась с наступающими по оба фланга противниками. Вскоре израсходовала свой лимит на Котоамацуками, приказав одному из приблизившихся бороться за нас во что бы то ни стало. Он лишь кивнул и принялся атаковать своих, которые были ослаблены и удивлены таким вот поворотом событий. Теперь нас было трое: главарь банды пал в бою с одним из своих, в конце своего пути увидев, против кого он сражался и от чьей катаны пал. Мне его даже немного жаль, хотя, как я поняла за короткий миг нашего знакомства, он был ужасным человеком. Меня надеялись убить, атаковав с двух сторон, но я на мгновение переместилась в измерение Камуи, этого хватило, чтобы один из нападавших сумел ненамеренно ранить другого. Я появилась в разгар сумятицы и повернула ситуацию в свою пользу. В то время с языка так и рвалась слететь фраза: «Что зрение подводит?», но она так и осталась не озвучена. Нельзя раньше времени праздновать свой триумф. Краем глаза заметив, что в открытую спину Дея летит кунай, я повторно использовала технику своих глаз. Оружие исчезло. Это позволило меня ранить. От пореза на щеке техника, скрывающая мое лицо, развеялась, но времени на то, чтобы вернуть её, не было. Оружие, задевшее меня, было поймано и брошено в обратном направлении. К нему прикреплялась красная нить. Мелькнула мысль, что это было странным, но её сразу поглотило раздумье над тем, что делать дальше. Краем уха услышала, как упало тело (как я предположила) того, кто меня ранил. Они на самом деле были сильнее тех предыдущих. Сражаться с ними без возможностей на полную мощность использовать стихии было сложно. Оставшаяся шестёрка решила обстрелять нас водными пулями, но снова на помощь пришло моё пламя. Всё пространство поглотил туман. Теперь они не смогут нам навредить, если мы расправимся с ними, пока туман не рассеялся. Или это должна сделать я? Пока я размышляла, наш временный союзник скользнул в туман и вывел нескольких своих друзей из строя. Я испугалась собственной силы, когда услышала душераздирающий крик в то время одного из оставшихся в живых. Так безропотно исполняет приказы, словно голлум. С одним только Котоамацуками можно склонить весь мир. Теперь я понимаю ещё больше, почему мои глаза так жаждет Шимура Данзо, и теряюсь в догадках от того, почему меня так просто хочет отпустить Лже-Мадара. Неужели это из-за того, что он понимает, что я никогда не поддамся на его уловки? Нет, сейчас не время на рассуждения. Скинув оцепенение и сглотнув ком в горле, я ринулась за Деем, бросившимся к врагу, высвободившегося из лап тумана. Отбиваясь от удара противника, невзначай заметила поверженного «союзника». Жестоко было заставлять его драться против своих, но необходимо. Либо они, либо мы… Осталось только двое. Они отступали, но сбежать не смогли. Одного моментально пронзил хвост Хируко, и он замертво упал на землю, второй тут же последовал за ним, не успев даже пикнуть.       — Я опоздал, — было первое, что произнёс кукловод. — Я говорил тебе запасать побольше глины, Дейдара, — заявляет, заметив, что Дей сжимает в руке окровавленный кунай, и бросает ему небольшой мешок, который нукенин ловит в полёте с ухмылкой на губах. Тсукури был потрёпан, плащ изодран в некоторых местах, виднелись несколько свежих ран. Я была не лучше. Хорошо, что отделалась лёгкими порезами и ушибами, ведь всё могло кончиться ещё хуже.       Теперь можно спокойно вздохнуть и спрятать катану в ножны, потому что, наконец, всё кончено. Я выдавила измученную улыбку, а слабость, заполонившая всё тело, заставила ноги подкоситься. Поддавшись усталости, которая стала ещё более невыносимой, чем мне казалось, закрывая глаза, я падаю… падаю в неизвестность, а щеку так и саднит, и почему-то вспоминается та красная нить на кунае.

От 3-его лица.

      Дейдара поверил, что теперь всё хорошо. Тело болело. Та битва выдалась затяжнее, чем он планировал. Подрывник был не прочь отдохнуть и серьёзно надумывал о горячих источниках, ведь он этого заслужил, да и не бывал там со времён поступления в эту организацию. Так хотелось улыбнуться в ответ на слабую улыбку Учиха, даже не было на этот раз желания противостоять её чарующим умениям зацепить струны души, которые ей уж точно нельзя было трогать. Но что-то было не так. Она упала на колени и была готова полностью распластаться на земле. Тело действовало само, мешок с глиной выскользнул из пальцев, а он поймал девочку, ощутимо изодрав колени.       — Сасори но Данна, что с ней? — обеспокоенный голос юноши чуть дрогнул. Хотелось верить, что она попросту устала. «Столько раз демонстрировать свои способности, она и правда устала, да», — убежденно пронеслось в голове вместе с цепочкой из воспоминаний с её огненными техниками, той воронкой, завладеванием сознания того мужчины, которое напоминало то, что она раньше провернула с ним, и использованием Шарингана.       — Положи её. Мне нужно её осмотреть, — приказал нукенин, покинувший куклу в ту же секунду, когда Дей не дал Кацуми упасть.       Указание выполнено, Сасори склонился над девочкой. Внимание привлёк вздувшийся пучок вен, идущих от полосы пореза на щеке. Опыт подсказывал, что тут дело больше в яде, чем в усталости. Дело обстоит сложнее, чем ему казалось на первый взгляд. Учёный рассчитывал, что он имеет дело с банальным переутомлением, но отравление в корне меняет дело. Нужно действовать быстро.       — Дейдара, Фуккацуми отравлена. Вспомни, ты видел, чем ей ранили щеку? У нас нет времени, чтобы проверить всё оружие. Счёт может быть на минуты, пока я не узнаю составляющую яда, — кукольные глаза устремились на лицо напарника.       — Наверное, это развеяло её технику с изменением внешности, хм. Я был немного занят и не уследил за всем, да, — Дейдара хотел бы дать нужную информацию, но сейчас был бессилен.       — Красная нить на кунае, — прошептала Фуккацуми. Веки были тяжелы, находиться в сознании было трудно, но необходимо дать подсказки. Они помогут кукловоду сделать хоть что-то, девочка это знала. — Я всё ещё здесь… Трудно…       — Молчи. Ты достаточно помогла, теперь продолжай бороться. Остальное оставь мне. Если справишься, можешь называть меня учителем, — деревянная ладонь, накрывающая лоб, вселяла уверенность в силы учителя, и Кацуми послушно выполнила просьбу кукловода, слабо улыбнувшись на его разрешение. Раньше её упёртость выводила из себя, теперь Сасори надеялся, что она даст ему больше времени.       Как только была услышана подсказка, Дейдара сразу замечает ту самую красную нить на оружии, о которой говорила Фуккацуми. Подойдя к лежащему трупу убитого точным ударом в сердце, и вытащив кунай из него, подрывник возвращается к сидящему напарнику, придерживающему одной рукой Кацуми за плечи, и передаёт находку тому.       — Ты заметил ещё оружие с такой отметкой? — приняв свободной рукой вещь, Сасори задаёт вопрос, осматривая принесённое со всех сторон. На лезвии видны капли яда. Фуккацуми не прогадала, это было именно то, что её отравило.       — Нет. Больше нет, ун, — убежденно заявляет Дей, просмотрев ещё раз бывшее поле сражений.       — Тогда у меня два варианта. Либо больше ничто не отравлено, и мне придётся иметь дело только с одним ядом, либо кто-нибудь ещё использовал отравленное оружие, но не стал его отмечать. Этот вариант не очень хорош, потому что останется вероятность, что мы имеем дело с двумя и большим количеством ядов с разным временем проявления и с одним исходом. Если это окажется правдой, нужно шевелиться быстрее. Я не позволю себе оказаться бессильным, — дать девочке умереть не входило в планы мужчины по двум причинам: он ещё не всему её научил, и она имела много связей, чего стоит родство с Итачи Учиха и явный приказ Лидера. Её потеря не только ополчит на него людей, способных создать кучу ненужных проблем, но и дурно сыграет с самолюбием учёного, считавшего яды и противоядия своей любимой стезёй. Внимательно осматривая раны девочки в ходе своего пояснения и впоследствии заключив, что остальные немногочисленные ранения колоссальной опасности для её организма не представляют, Сасори, хмыкнув, произнес: — Я ожидал, что ранений будет больше. Всего несколько, да и то незначительные. Чего и следовало ожидать от сестры Итачи Учиха… Этот яд — единственное, о чём нужно беспокоиться, — потом обратился к напарнику, в то же время проверяя зрачки девочки: — Дейдара, ты будешь мне ассистировать. Я стал живой куклой, и не могу ощутить ни тепло, ни холод. Ты сделаешь это за меня. Измерь её температуру.       Дей понимал, что единственное, что он сейчас может сделать, — беспрекословно повиноваться указаниям напарника. Он больше разбирается в этой сфере и, более того, хорошо в ней натаскан. Подрывник приложил ладонь ко лбу Фуккацуми, всмотревшись в её лицо, по которому скатывались капли пота. Брови дрожали, веки закрыты, прерывистое дыхание. Зная её хоть немного, Дей был полностью уверен, что она внутри себя сражается. Он хотел верить, что Учиха справится, ведь на кон поставлено куда больше, чем всё существующее в мире.       — Дейдара, — нетерпеливый оклик кукловода изгнал непрошенные мысли.       — Лоб горячий, хм, — очнувшись, тут же заключил юноша, убирая руку со лба.       — Измерь пульс. Знаешь как? — последовало очередное приказание. Тсукури кивнул и на время прикрыл глаза, отсчитывая удары.       — Медленный, да.       — Просчитай.       — Раз… — выждав необходимую паузу, выдохнул: — два.       — Довольно. Я понял.       — Сасори но Данна, что вы делаете? — смущенно выпалил Дей, когда увидел, как напарник склонился к груди девочки.       — Заткнись. Не будь идиотом, — сердце громко отбивало удары. — Я всё понял, — заключил учёный. — У меня есть время на изготовление противоядия, — сжав в руке кунай, до того лежавший по близости, Сасори, осторожно положив девочку на землю рядом с собой, бегло осмотрел своего напарника и, заключив, что его ранения ничего серьёзного из себя не представляют, взглядом предложил Дейдаре взять на руки Фуккацуми, и тут же исчез в своей марионетке.— На шесть часов видел дом у озера. По всей видимости, он пустует. Устрой её там. Пока я занимаюсь ядом, сбивай температуру. Если не вернусь через четыре часа, то всё кончено. Внимание Сасори привлекло движение. Несколько поверженных шиноби с трудом пытаются встать. От их отряда осталось фактически ничто, и лучшее, что им смогло прийти в голову - это спасаться бегством. Многие из оставшихся в живых понимали, что они живы только благодаря тому, что их пощадили, имели представление, что, должно быть, чья-то рука не смогла быть их палачом и ограничилась лишь только ранениями, способными обездвижеть соперников. Они чувствовали, что если им была дарована жизнь, они должны сохранить ее как можно дольше. Принимать участие в облаве уже не имело смысла. Лидер пал, организация Акацки была им не по зубам, как и пророчило несколько человек, погибших в ряде первых. Хируко хмыкнул и пошёл через поле битвы, протыкая своим хвостом тела тех, кто подавал признаки жизни. Теперь для Сэкай было всё кончено. — Всё ещё мягкотела. Но хотя бы не забывает мои уроки, — тихо произнёс нукенин, примечая точность нанесённых ударов, после чего бросил через плечо: — Убирайся. Я доделаю то, что не смогла сделать моя ученица. Да и, возможно, найду здесь что-нибудь полезное. Ты мог и ошибиться, говоря, что здесь нет больше отравленного оружия.       — Да, Сасори но Данна, — говорит ему вслед Дейдара, поспешно создавая птицу из принесённой напарником глины. Уверенность в умении кукловода не покидала, но какие-то застенки души скреб страх, и с этим нельзя было ничего поделать.       Летя над вершинами деревьев и что есть силы сжимая плечи девочки, лежащей без сознания, Дей корил себя за то, что не смог защитить её, когда была возможность. Если бы он хотя бы попытался держаться рядом, если бы он взял удар на себя, то ничего бы этого не было. Лучше бы поменяться местами, чем смотреть, как она сражается со смертью.       Когда он увидел её вживую, он решил, что она схожа с братом. А то, что говорилось ей во время собрания организации, давно уже было забыто, да и за полгода многое могло перемениться, к примеру, возрасти влияние на неё Итачи, что сделает её ещё больше похожей на него. Только вот эта схожесть куда-то испарилась, когда она стала прощаться с нукенинами. Было такое чувство, что она расстается с членами своей семьи и устремляется в совсем непривычную среду, где она была совершенно одинока. Дейдара был в замешательстве. С одной стороны, она Учиха, должна быть такой же, как и её брат, должна ставить свои силы выше всего сущего, выше его искусства, с другой — что-то в её взгляде говорило обратное, давало понять, что она совсем другая. Эта неопределенность бесила больше всего, поэтому и было принято решение её игнорировать, чтобы избавить себя от всех этих сомнений.       Место, указанное напарником, нашлось быстро. Птица спикировала вниз и приземлилась возле заброшенного деревянного строения. Дом был ветхим, но всё ещё стоял крепко, только крыша в некоторых местах прогнила, было видно, что во время дождя это был неудачный выбор для укрытия. Но выбирать не приходилось, тогда потеряется связь с Сасори, выбравшего это место. Похоже, оно было не так далеко от его мастерской, что было вполне удачно в деле, когда всё зависело от скорости перемещения. Держа обмякшее тело Фуккацуми на спине, Дейдара с трудом открыл дверь. В нос сразу ударил запах сырой древесины, заставивший чуть поморщиться. Под тяжестью ног пол поскрипывал, но не обваливался, что немного обнадеживало. Пристроив девочку у стены и сняв с себя плащ организации, Дей разложил его на полу, после расположив на него Кацуми, охваченную жаром лихорадки, и, как мог, укутал её. Уже после стал обыскивать дом в поисках чего-нибудь, что хоть как-то может быть пригодным. Если что-то ценное было, то давно уже разграблено, а если ещё что-то оставалось, то многое пришло в негодность. Единственное, что можно было взять в расчет, так это футон, почти сухой и, должно быть, пару недель тому забытый или намеренно оставленный кем-то из путников, нашедших здесь приют на ночь, и совсем потерявшее вид одеяло. И первое, и второе были приняты из-за неимения достойной альтернативы. Футон заменил плащ организации, под которым всё также скрывалось тело девочки, лежащей на этот раз не на проморзглом полу. Одеяло превратилось в нескольких тряпиц, одна из которых, смоченная водой из фляги, забранной после недавнего пекла у одного из покойников, успешно перекочевала Кацуми на лоб. Дей хотел бы предложить что-то ещё взамен того, что было найдено, но приходилось принять всё, что есть за должное, и тихо злиться на всю эту ситуацию. Повезло, что в поясной сумке Кацуми было найдены бинты. Он смог перевязать ее раны и свои. У Сасори бы получилось лучше, но что делать, если он в другом месте и должен был быть либо у себя в мастерской, либо на полпути к ней. Ждать намного труднее, чем действовать, тем более сейчас, когда ещё сильнее ощущаешь собственную беспомощность. Всматриваясь в лицо Фуккацуми, подрывнику ничего не оставалось делать, кроме как вспоминать обо всём, что связано с этой миловидной девочкой, скорчившей гримасу боли. Это хоть немного помогало отвлечься от давящего ощущения собственной незначимости… или, лучше сказать, слабости.       Когда она пыталась спорить с Сасори, предложившим её обучать ирьёниндзюцу, он посчитал её безрассудной. Такой же эгоистичной, как её старший брат. Тогда она его разозлила. В особенности этот взгляд, которым она его одарила, злил до колик. Сдержаться от злобных реплик было трудно, но усугублять и без того напряжённую ситуацию совершенно не хотелось, поэтому он больше не сказал ни слова. Даже больше, если бы не останавливало не только это, но и здравый смысл, он бы потянулся за взрывающейся глиной, чтобы избавить мир, но в первую очередь себя, от представителей ненавистной семьи. Только вот он опять просчитался… Это оказалась лишь маска. Она умеет бояться. Дейдара мог понять её причины страшиться его напарника. Сам он редко испытывал страх перед ним, скорее лишь уважение, несмотря на различие взглядов насчёт искусства. Потом она согласилась учиться по такой человечной причине, что в голову снова забрели сомнения. Для неё была важна семья. По её виду потеря кого-то из них для девочки была равносильна собственной смерти. Дейдара смутно помнил это чувство. Она, сама того не подозревая, помогла ему вспомнить, из-за чего во взгляде, устремлённом на её профиль, таилась тоска. Что же делать с этими сомнениями? Они так злили. Он разрывался, не зная, во что стоит верить.       Забавно было наблюдать за ней и Сасори. Было похоже, что её страх уходил, и она давала волю собственному языку, споря с кукловодом, когда он, как ей казалось, поступал аморально. Чего стоило её лицо, когда он невозмутимо возвращал прочитанный свиток или книгу. Было видно, что будь её воля, она бы уже давно испепелила учителя, да и не только взглядом. Это было уморительно. Всё же подобная методика приносила свои плоды, что влияло на победное выражение лица Кацуми, на что Дей тихо усмехался, являясь невольным зрителем её триумфа и падения.       Игнорировать её было сложно, но это хоть как-то помогало держать позицию на мнении, что она такая же, как её брат-Учиха. Дейдара предполагал, что она уймётся и перестанет лезть к нему, но он никак не рассчитывал, что она сама придёт к нему с обвинениями. Она точно знала, что не дает ему покоя. Это было странно. Те люди, которые следили за Акацуки, не могли располагать такими сведениями, ведь о пари с Итачи Учиха, приведшему к включению Дейдары в состав организации, знали только несколько, и то они были из числа лиц, входивших в Красную Луну. Но об этом он стал задумываться позже, уже после того, как она назвала свою силу её личным даром… или проклятием, лишившим её всего. Теперь он стал сожалеть за то, что заставил её вспомнить о том, что отдавало болью.       Как же сложно ждать. Кажется, что время тянется мучительно медленно. Отвлёкшись на то, чтобы снова смочить тряпку, Дей задержал руку на её лбе. Это всё неправильно. Он не может быть настолько беспомощен. Ничего не может сделать. Как мучительно. Он не привык. Раньше жизнь проносилась настолько стремительно, насколько стремительно и молниеносно его искусство. Но он даже был рад этому, да и не видел ничего другого. А сейчас… сейчас нет той быстроты. Так медленно. Минуты становятся часами, и он не знает, что с этим делать. Снова мысли тянулись одна за одной и возвращали его к воспоминаниям из прошлого. А ведь и правда, это помогает забыться.       Он даже удивился, когда она, потупя взор и обнимая себя за локоть, на следующий день пришла с извинениями. А ведь виноват был во всем именно он. Только извиняться то ли не хотелось, то ли не моглось. Показать себя слабым? Нет уж, ни за что. Он всё ещё сомневается, а в глубине души боится изменений. Вопрос о том, как она понимает искусство, озвучился сам собой. Просто мысль скользнула в голове и тут же была произнесена вслух. Тогда Дейдара был расслаблен, не хотел искать подвоха, даже на время забыл, что перед ним стоит Учиха. Тем более, что гипотеза её была довольно интересной. Всё окружающее есть искусство? Это что-то новенькое. Они с Сасори выделяли что-то одно, а она посчитала, что искусство — это всё. Спорить было глупо. Да и странно, с учётом того, что в понятие её искусства входит как часть искусство его.       На губы легла усмешка, когда вспоминалась реакция на взрыв. Сначала вздрогнула от неожиданности, потом с зачарованной улыбкой посмотрела на него, а в глазах так и искрилось желание узреть, ещё раз насладиться красотой мимолётности, ошеломлённости взрыва. Помнится, Фуккацуми назвала это «красотой разрушения»? Ну что ж, она была права. Создатель сего творения был полностью солидарен с её определением. Как часто бывает с творцами, чувства Дейдары сладостно уколола гордыня. А в мыслях мелькнуло «Странная она Учиха, хм…». А ведь верно. Было в ней что-то такое, что отличало её от старшего брата, и это что-то, безусловно, нравилось Дею.       Из размышления нукенина резко выдернула громкая перебранка на улице. Какого чёрта они здесь делают? Он почти свыкнулся с ожиданием, и ему прельщало безмолвие, иногда нарушаемое тихими постанываниями девочки, когда боль становилась попросту невыносима. Точно. Фуккацуми… Как они могут веселиться, когда она страдает? Она борется, сражается изо всех сил. Как они смеют вмешиваться? Как они смеют?! Злость заставила скрежетать зубами. Быстро встав с места, подрывник в несколько шагов преодолел расстояние, отделявшее его от двери, и, резко, с шумом распахнув её, вышел наружу.       Голоса стихли, похоже, они поняли, что что-то неладно. Дей запустил руки в карманы поясных сумок. Что бы они ни сказали в своё оправдание, с ними будет покончено. Они пришли в неудачное время. Ему нужно выместить пар. Это как-то поможет не чувствовать себя настолько ничтожным. Фуккацуми бы сказала, что гнев — не лучший выход, но что поделать, если сейчас только это бурлит по жилам.       —Эй, кто ты? Что ты забыл в нашем убежище? Мы его первыми ещё вчера нашли, так что убирайся, пока мы добрые, — раздался возмущённый голос одного из этого сборища, а также одобрительные возгласы остальных на его комментарий, но ответа не последовало, потому что Дей не был в состоянии услышать вопроса. Злость всё ещё стучала в ушах.       В глубине души подрывник корил себя, что не уберег её. Он ведь заметил, чёрт побери, заметил летящий ему в спину кунай, он мог отбить его, пускай и до того, как Кацуми решилась бы на тот самоубийственный ход. Он мог же, мог! Почему она снова влезла в то, что её не касается?! Ну конечно, эта чёртова склонность к самопожертвованию!       — Эгоистичная идиотка! Тупая Учиха! Я не просил! — выплюнул Дейдара, что так срывалось с души, бросая взрывные бомбы, на ходу становившиеся крупнее. Напряжение нарастало, слышны были вопросительные реплики насчет предметов, полетевших к ним, — Кац! — и округа озарилась не только пламенем заката, такого яркого, что небо казалось алым. Старое строение гулко отозвалось взрыву, но выдержало. Наверное, будь те люди ближе, приблизив вместе с собой эпицентр взрыва, то оно бы точно упало, склонившись под ошеломляющей мощью смертоносного удара.       Стало легче. Даже вздохнулось как-то спокойнее. Этот взрыв был лучшее его творение, потому что ещё никогда его искусство не приносило такое колоссальное успокоение душе. Вдохнув вечерний воздух, юноша вновь нацепил на лицо маску безразличия, скрывающую внутреннюю боль, и вернулся в дом. Похоже, он немного переборщил, был слишком резок или… слишком громок? Во время его эмоционального всплеска Кацуми металась в импровизированной кровати. Сейчас Дейдара винил себя даже в её болезненном неспокойствии. Прядь, тянувшаяся по лицу, была сброшена к остальным аккуратным жестом. Смоченный кусок ткани вновь накрывал лоб, усеянный капельками пота.       — Я ведь не просил меня спасать. Снова, — было сказано мягко, с упрёком. Он устал себя изводить. Это надоело, до смерти надоело.       А ведь она бы их спасла, будь она в здравии. Это так на неё похоже. Фуккацуми же бросилась на спасение незнакомых людей из чужой деревни, и тогда он ведь чуть её не убил. А ведь верно было и это…       Этих мерзких кретинов, высмеивающих его и его искусство, он хотел прикончить сразу. Говорить, что его способности преувеличил этот старикан Цучикаге? Говорить, что он ничего не стоит и по какой-то случайности попал в отряд диверсии? Нет, большего бреда он в жизни не слышал. Он старался держаться, с силой сжимая в руке напиток, сидя за отдельным столиком у окна, спиной к этим остолопам, но упоминания о его искусстве, казалось бы, прозвучали громче, чем на самом деле. Терпение лопнуло. Дейдара был готов сравнять здесь всё с землёй, но случайный взгляд в окно спас и без того плачевное положение. Он так и не смог понять, почудилось ему, или на самом деле за окном проходила девочка в больших чёрных очках, отдалённо напоминающая маску Кацуми. «Юки, кажется», — вспомнилось вдруг, а ведь точно, он тогда ещё волновался, когда она неожиданно исчезла, а после раза три отругал себя за то, что показал перед ней своим гневным криком какое-то смутное облегчение из-за её возвращения в нынешнее пристанище. Сразу воссоздалось изображение девочки. Её поджатые губы, строгие чёрные глаза, обычно казавшиеся мягкими, под сводами нахмуренных бровей. Он видел плескавшееся в глубине этих глаз чудовищное презрение. Это выводило из себя, но мешало совершать опрометчивые поступки. Однако, он вряд ли сдастся без боя. Он отомстит. Заграбастает более крупную рыбу. Он… нет, все получат своё. А эта Учиха не имеет на него какой-то поистине магический эффект, и это он докажет. Сегодня же, уничтожив то, что он с рождения считал своим домом! С такими мыслями Дей быстрее пули выскочил из кафе, куда пришел, чтобы отдохнуть от наскучивших лиц и монотонных медицинских терминов, которые изредка сыпались с уст учителя и ученицы. «А ведь они спелись», — мимоходом мелькнула мысль, когда он ворвался в дом под любопытствующий взгляд Фуккацуми, на коленях которой по-привычному был разложен очередной свиток. Сасори снова копался в одной из своих бесчисленных кукол. До его прихода те двое тихо переговаривались о чём-то, должно быть, снова играли в игру «Вопросы — Ответы», в которой девочка со временем стала попросту виртуозом. Это умиротворенное спокойствие ещё больше действовало на нервы, из-за чего гнев вышел на запредельный уровень. С явными нотками злости он спрашивал у напарника и ждал ответа, а услышав, что нужно, удалился, бросив напоследок уже с неудержимой злобой то, что так изводило изнутри. Он летел быстро, настолько быстро, что ветер звучал в ушах. Это ради того, чтобы быстрее достигнуть цели, чтобы быстрее поквитаться со всеми ими, чтобы они пожалели даже о собственном существовании. Здесь его ничто не держит. У него нет семьи. Из тех, кто хотел бы назваться его другом, никто его не понимает, даже та девчонка, Куроцучи, из-за чего-то прозвавшая его братом. Так глупо… Помнится, она лишь пыталась пародировать его искусство, но не понимала всю его глубину, просто хотела заинтересовать его самого, больше ничего. Здесь он никогда не был понятым…       Фуккацуми появилась внезапно. Дейдара даже удивился, когда услышал её голос. Она хотела, чтобы он ушёл? Хотела, чтобы он одумался? Ставила в пример Сасори? Как неразумно! У них с ним разные взгляды на искусство! Они различны! Кукловод лишь сдерживает, а иногда направляет его силу в нужное русло. Нельзя сказать, что они друзья, просто союзники со своими взглядами на природу вещей. То, что она хочет, ему не нужно. Они говорили, что он никчёмен. Он покажет, насколько он никчёмен, разрушив то, что они ценят. Его безумные слова только заставили её испуганно помотать головой и исчезнуть. Он думал, что теперь всё, с ней покончено. Фуккацуми не глупа и знает, когда не стоит вмешиваться. В этом он точно не сомневался. Чтобы лучше понять, в какие места выгоднее всего заложить бомбы, обвёл всё пространство взглядом, начиная с дальних участков, плавно переходя к центру, к шпилю здания Цучикаге. Нужно было действовать быстро, пока люди не поняли, что к чему. Только спустя несколько минут он завидел фигуру с расставленными руками и, рассмотрев её, обмер. Что она здесь делает? Решила поиграть в спасителя? Что было бы, если бы он не заметил её раньше? Что-то гулко отдало груди при осознании, что тогда было бы всё кончено. Он раздражённо выругался, создавая птицу для неё. «Не закрывать перед собой эту дверь»? Ему это не нужно. Дейдара пообещал себе, что если не сейчас, то потом сюда обязательно вернется, чтобы покончить с начатым. На этот раз наверняка.       Но не учёл лишь одного: она ведь куда сильнее, чем он думал. Когда она позвала его, Дейдара лишь окинул её вопросительным взглядом, ожидая того, что она скажет. Но он даже не думал, что после оклика последует применение на нём её способностей. А её Шаринган прекрасен. Намного лучше тех томоэ, что видел у её брата и её самой ещё раньше, когда она с гневом смотрела на своего нынешнего учителя, желавшего в тот момент проверить её способности. Похож на цветок. Может, поэтому он был поражен и не мог сдвинуться с места? Или попросту не хотел? В ней было что-то притягивающее и завораживающее, и её Шаринган служит этому доказательством. Чуть подрагивающие пальцы уцепились в ткань плаща, демонстрируя её волнение. Почему-то сердце сжалось от ожидания чего-то, пока ещё непонятно чего. Или он просто не хотел понимать? Голос гулко отдавался в сознании, не давая возможности даже сопротивляться. Откуда-то она знала про его способность к саморазрушению, и хотела его сберечь от себя самого. Такая наивность, но злиться почему-то не хотелось. Лишь усмехнуться, потрепать по голове как ребенка и солгать про то, что всё будет хорошо. А может и не солгать, кто знает?.. Она обняла его внезапно, он даже стушевался, не понимая, что делать. С минуту колебался, позволяя обнимать себя и неуверенно протягивая руку, чтобы приобнять в ответ. Но в последний момент передумал. Заставил её себя отпустить, чуть скрывая смущение, когда случайно скользнул взглядом по её бледному лицу. Когда послышалось её «Я знаю», он не выдержал, взглянул на него и увидел её улыбку. Она была усталой так же, как и взгляд глаз, принявший обычный оттенок, но возникало такое чувство, как будто так могут улыбаться только люди с чувством выполненного долга. Это настолько врезалось в память, что способно каждый раз воссоздаваться в голове, стоит только невзначай припомнить. Тогда-то он и заприметил, что у Фуккацуми красивая улыбка…        — Я… не хочу их терять, — тихий голос резко выдернул Дейдару из полчища мыслей.       Он воззрился на Кацуми. Она что-то говорила, не открывая глаз. Некоторые её слова были слышны, некоторые он расслышать не смог. Но всё склонялось к её волнению за старших братьев и нежеланию их бросать. Снова болезненный укол собственного бессилия. Когда же, наконец, явится Сасори? Это продолжаться попросту не может. Это невыносимо. Дей только и мог, что снова смочить её разгорячённый лоб и сжать руку, видневшуюся из-под плаща. Последнее сделал скорее для себя, чем для неё, поддавшись невиданному порыву, за который никто его не сможет осудить.       — Ты справишься, Фуккацуми, хм, — уверенно прозвучал его собственный голос. Это было неожиданно даже для него самого, ведь он рассчитывал, что будет хранить безмолвие… А подрывник в это верил. Дейдара не хотел сомневаться. Уж лучше слепо надеяться на лучшее, чем стоять у её могилы. Его передернуло. Нет, она не умрет. Уж точно не из-за него.       А ведь он только начал узнавать её… Смотря на её лицо, дал себе немое обещание, что если она поправится, обязательно всё изменится, по крайней мере всё, что касается их взаимоотношений. Он обязательно станет кем-то важным для неё.       Он понял, что она человек, когда застал её в подавленном состоянии. Он явился сюда только из-за скуки. Когда напарник занимался своим очередным изобретением, Дей либо сам совершенствовался, либо пытался себя чем-то развлечь. Сюда пришел только потому, что на нынешней стоянке царило уныние из-за отсутствия на ней хоть одной живой души. Если там находилась Фуккацуми, Дейдара хотя бы чувствовал, что он не один, и его вполне устраивало её молчаливое присутствие. Так было всегда, даже после той сцены в Иве и применения её сил. Пускай он и не обмолвился с ней ни словом после того случая. Даже сам не понимал почему. Вроде бы есть убеждение, что она совершенно другая, что она способна, как говорят, «понять его безумие», но всё ещё ломался, откладывал. Завидев её ещё издали выходящей из потайного входа, он сначала не заметил ничего странного. Присмотревшись, понял, что все её действия выполняются точно на автомате. Что-то произошло такое, что вывело её из колеи. Несколько минут он только наблюдал за девочкой, спрятавшей голову в коленях, но всё же решил подойти и невзначай поинтересоваться, что к чему, хотя на душе из-за её состояния подозрительно было неспокойно. Он спросил, она силилась улыбнуться, но так наигранно и фальшиво, что он ни капли ей не поверил. Саркастический ответ об отсутствии между ними хоть каких-то уз заставил его запутаться в собственных утверждениях и гневно воззриться на неё, коря себя за то, что всё же подошёл к ней. Ее успокаивающий жест быстро привёл в чувства. Или это была извиняющаяся улыбка? На этот раз она отвечала без игры. Теперь он точно убедился, что Фуккацуми — что-то необъяснимое. Являться шиноби, человеком, жизнь которого в целом состоит из одной только крови, но бояться видеть, как скальпель вонзается в кожу? Дейдара увидел своего первого мертвеца, когда был ещё совсем ребёнком, где-то на пять-шесть лет младше Кацуми, а убил он уже немногим позже этого возраста, так что ему, уже как вполне состоявшемуся ниндзя, казалось вполне нормальным не только видеть перед собой труп, но и превращать в него человека. Но, несмотря на это, Дей решил всё же поглотить желанную реплику про её никчёмность, заранее предугадывая обиду, способную разгореться в чёрных глазах, ведь делать ей хуже как-то совершенно не хотелось. Его вопрос повлёк за собой желанную реакцию. Посмотрев на неё, он заметил, что потухающий огонек в глазах разгорается с новой силой. Благодарность, звучащая не только в словах, но и светившаяся во взгляде, приятно грела душу. Он чувствовал себя значимым, знал, что его вмешательство воскресило в ней желание продолжать борьбу. В глубине души упивался собственным триумфом, но всё же держал на лице свыкшуюся маску безразличия, от которой всё ещё не мог отказаться. Когда прозвучало очередное «достопочтимый Дейдара-сама», он хотел ответить что-то, что подходило под тон саркастичных оскорблений, в которых скользит больше шутовства и иронии, чем желания задеть за живое, но был прерван. Раздавшийся голос Сасори что-то оборвал в ней. Глаза, в которых весело плясали смешинки, снова наполнились грустью. Только какой-то сосредоточенной грустью. От неожиданности перехватило дыхание. Теперь она казалась взрослой, намного старше, чем на самом деле. Она не хотела того, что её ждет, но понимала, что это необходимо. Когда она озвучила свою просьбу, он лишь слабо усмехнулся, поняв, что она всё та же, просто её смелость и моральное взросление — лишь вынужденная мера, без которой никак не обойтись. Уверенно пообещав то, что он будет рядом, Дейдара с удовольствием отмечал, что каждый её шаг к кукловоду становился всё смелее и смелее, и страстно верил, что он причина разгоравшейся в её сердце отваги.       Скрипнула дверь. Звук заставил встрепенуться. Как он мог не почувствовать чьё-то присутствие раньше? Это немыслимо. Так глупо, как будто он всё ещё слабый бестолковый генин. Катана Фуккацуми, лежащая подле её постели, тихо была извлечена из ножен. Тело метнулось к входу, а острие оружия впилось в чьё-то горло. В сумерках можно было рассмотреть лишь очертания, поэтому точно сказать, кто это, было невозможно.       — Вы… Вы Дейдара, ведь так? — испуганно пролепетал мужской голос. — Меня зовут Нобуо. Я… Я прислан Сасори-самой.       Услышав знакомое имя, Дей тут же убрал катану и спокойно выдохнул. Гнетущее напряжение немного спало.       — Что передавал Сасори но Данна? — спросил Дейдара, переходя прямо к сути.       — Он уже заканчивает приготовления. Просил подождать ещё немного. Противоядие скоро будет готово. Я… Я пришёл сюда с едой и некоторыми вещами, — всё ещё говорил, как будто оправдываясь, испуганный человек. При слабом освещении было заметно простодушное лицо обычного человека, далёкого от понятия шиноби. Стоит только догадываться, зачем его услуги понадобились в прошлом Сасори, раз уж он применил на нём манипуляцию с памятью.       Руки Нобуо были заняты поклажей. Поставив два увесистых мешка у ног Дейдары, он развернулся, чтобы уйти, но под конец остановился и выговорил:       — Я совсем забыл. Когда ученице Сасори-самы станет лучше, вы временно останетесь жить у меня. Друзья Сасори-самы — мои друзья. До встречи, Дейдара-сама.       Мужчина как можно быстрее выскользнул за дверь, что позволило Дею под конец успокоиться. Он всё это время как на иголках. Даже вид продуктов, принесённых Нобуо, не вызывал аппетита после того, как Дейдара опустошил всё, что было принесено шпионом напарника. Самое лучшее, по мнению нукенина, было дорожное одеяло, которым была тотчас укрыта девочка поверх плаща. Конечно, тепла от него немного, но зато уже что-то. Ведь несмотря на высокую температуру, тело Фуккацуми пробирал озноб, от которого не спасал даже плащ организации. Хотелось верить, что это хоть немного поможет. Самому не то что спать, даже отдыхать не хотелось. Наверное, он не сможет заснуть, пока не убедится, что Кацуми ничего не угрожает. Проведя пальцами по порезу на щеке девочки, такому ничтожному, но вызвавшему столько проблем, Дейдара до боли сжал зубы. Чувство вины переполняло до остатка, от него негде было укрыться. Безумно желалось, чтобы она очнулась и сказала, что всё хорошо. Пускай это будет ложь, не имеет значение, главное, чтобы её глаза по-живому сияли, даря свой согревающий взгляд, несравнимый с холодным взглядом её брата Итачи Учиха.       Она выходила из пещеры несколько раз. Вначале падала на колени и сгибалась под наплывом то ли боли, то ли ещё чего, это заставляло беспокоиться и вызывало желание подойти и приобнять её за плечи. Но этого было не нужно. Она сама успокаивалась. Ей хватало одного взгляда на то место, где она его оставила, тогда она вставала с колен и шла обратно к Сасори. В тот миг он осознал, как ей важна поддержка и как ей было сложно и непривычно, когда здесь она не нашла её ни у кого. Укол совести заставил тихо выругнуться. Она шла с ним на контакт, столько совершала попыток, чтобы не быть одинокой (ведь отношения с Сасори держались прочно на планке ученица-учитель), а он просто гнал её от себя. Сомневался, так долго сомневался в том, что хоть она и Учиха, но что-то совсем иное. С каждым её выходом она подолгу смотрела на него, как будто подпитываясь силой, и после этого уверенно погружалась во тьму. «А она смелая, пускай и нуждается в поддержке», — произнеслось в уме. Когда было всё кончено, Дей с раздражением и беспокойством отмечал изменения в девочке в не лучшую сторону. Она подолгу изнуряла своё тело, много читала, что-то ещё делала и, казалось, совсем не спала. Она осунулась, стала ещё более бледной. Хотелось потрясти её за плечи, сделать хоть что-то, чтобы привести её в чувства, чтобы она не смотрела на всё с безразличием, а в особенности… на него. Когда она заснула у него на плече, он лишь протяжно вздохнул, силясь скрыть улыбку. В душе сразу пришло осознание, что теперь всё наладится, отчего становилось теплее. Так они просидели около часа. В этом положении и застал их Сасори. Напарник подошел к ним и хмыкнул. Дей решил промолчать, не желая беспокоить хрупкий сон Кацуми, но Сасори был другого мнения и, приблизившись, заглядывая в сонное лицо девочки, внезапно задал вопрос:       — Фуккацуми, что делать, если у человека слабый пульс?       Дей хотел было возмутиться, но ему было интересно, как поведет себя Учиха, поэтому он промолчал. Ответ обескуражил обоих. Девочка, не открывая глаз, серьёзно произнесла:       — Не будь тупицей, сенсей-садист, ты хирург или кто, просто вруби, наконец, этот чёртов дефибриллятор.       Учёный был поражен этой наглостью, хотел что-то сказать в ответ, но, в конце концов, лишь усмехнулся и удалился. Даже ему комментарий ученицы показался интересным.       — Сенсей-садист, значит… Поинтересуюсь-ка у тебя, что такое дефибриллятор, когда очнёшься, — тихо произнес он.       Дейдаре было сложно сдержать смех. Плечи чуть подрагивали от беззвучного хохота. Лицо напарника было уморительным, её реплика забавна. Хотя было непонятно, что это за дефи… штуковина. Но всё равно до ужаса смешно. Кацуми собственнически обняла его руку и потёрлась щекой о плечо, наверное, ей не понравилась тряска, вызванная его сдержанным смехом. Это немного удивило, но после заставило как-то до неожиданности тепло улыбнуться.       — Эй, ты спишь, Учиха, хм? — задал он вопрос, но не получил ответа. Уже потом он переложил её на гостиничный футон и прикрыл одеялом. А в мысли крепко закралось желание исправить прошлые ошибки, из-за которых он не хотел ей открыться. Он твёрдо решил, что с этого дня многое изменится. И да, действительно изменилось, и это привело её к такому плачевному состоянию, а его — к ощущению собственной немощности.       Склонившись над ней, Дейдара тихо произнёс:       — Прости меня, Фуккацуми.       Придав бессознательному телу девочки полусидячее-полулежачее положение, он притянул её к себе и обнял. «А она бы точно обрадовалась этому», — мелькнула мысль. Действительно, столько возможностей было упущено. Когда она обнимала его, когда она сидела рядом с ним, до побеления пальцев сжав колени, после прихода из логова своего сенсея (а ведь тогда он был готов даже протянуть руку за её спину, но в последнюю минуту не решился, отдёрнул её), когда она заснула у него на плече… Столько мгновений… Он всегда готов к решающим действиям, но почему тогда он медлил, почему передумывал? Теперь он твёрдо осознает, насколько был глуп. Стоило бы ценить эти моменты, чтобы потом не сокрушаться из-за того, что они становятся несбыточными. Жизнь такая мимолетная, хочется прожить её без сожалений. А вдруг Сасори не успеет и она умрёт? Как он жалок, беспомощен, слаб… Нужно стать сильнее, чтобы больше не переживать подобное. Если (или когда?) она очнётся, она обязательно ощутит его поддержку.       — Мне жаль, что я не смог ничего сделать. Тогда бы ты не была здесь… — он говорил больше себе, чем Фуккацуми, чувствуя, что из-за физического контакта с ней становится легче.       — Прости меня, Дей, — делая большие паузы между словами, отрывисто, с тяжестью прошептала девочка, с трудом открыв глаза. Она несколько раз выходила из беспамятства на протяжении всего пребывания в этом старом доме, но Дейдара тогда отсутствовал либо материально, либо ментально, поэтому только сейчас им это было замечено.       Он с удивлением посмотрел на её лицо, не ожидавши услышать от неё хоть слово.       — Не ты должна просить прощения, хм. Ты дура, Учиха. Слышишь, да? В который раз лезешь на рожон, когда не просят. Больше не позволю, хм, — руки сильнее обхватили хрупкое тело. Он никогда не верил словам, пусть она поймёт, что он чувствует свою вину намного больше, чем говорит. Она порывалась что-то сказать или сделать, но второе было настолько тяжело, что казалось фактически невозможным, а первое было прервано: — Молчи и жди, Фуккацуми. Не трать силы, хм. Скоро придет Сасори но Данна и поможет тебе, да, — последнее было сказано скорее чтобы убедить себя, чем девочку, которая, в свою очередь, слабым голосом уверенно ответила, чувствуя, что это от неё ждут услышать:       — Ты прав. Всё будет хорошо. Мне очень повезло с сенсеем. Он же гений в своём деле.       — Лестно слышать, Фуккацуми, — раздался голос, заставивший обоих посмотреть вперёд.       При тусклом освещении нескольких свеч был виден силуэт красноволосого нукенина родом из Песка. Противоядие было готово. Несмотря на то, что время было ограничено, он справился с поставленной задачей, не забыв в ходе приготовления несколько раз раздражённо посетовать о том, что создатель яда, пусть и изобретателен, но до чёртиков прост, ведь ингредиенты для изготовления противоядия для его яда можно было найти, не прилагая никаких усилий. По крайней мере, всё необходимое было найдено у Нобуо, владельца лавки с пряностями, в своих кругах известного как человек, способный за короткие сроки достать что угодно и откуда угодно. Знакомство состоялось довольно давно, Нобуо всегда чувствовал авторитет Сасори, поэтому предоставлял свои услуги без лишних вопросов. Обычно нукенин сам приходил к своему полезному знакомому, но в этот раз с ним удавалось поддерживать связь благодаря Зетсу, примерившего на себя роль посыльного. Раньше этот персонаж неустанно следил за обучением девочки и докладывал всё увиденное высшему руководству, роль которого отыгрывал небезызвестный Учиха в маске, исполнявший своё обещание, данное девочке, либо с помощь своего подручного, либо самостоятельно (для него самого это было необходимо, ведь Фуккацуми пробуждала в нём светлые воспоминания из прошлого и смутно напоминала одного важного человека). Шпион организации согласился не разглашать информацию об инциденте, если будет возможность спасти девочку, и установил связь обоих сторон с ошеломляющей скоростью. С его помощью Нобуо, решившись принять участие в пересылке вещей для напарника уважаемого им человека, и нашел дорогу к обветшалому строению у озера. Работа была проделана колоссальная по большей мере из-за добычи нужного материала, ведь Сасори уже довольно продолжительное время не имел дело с изготовлением противоядий, потому что к этому не было особого резона, так как напарник всегда держался на приемлемом расстоянии, если дело касалось отравленного оружия, а лечить больше никого не приходилось. Конечно, было бы разумно отправить Фуккацуми в одну из баз организации, но там помощь оказана в кратчайшие сроки бы не была. Медицинская сеть организации всё ещё была развита слабо, если дело не доходило до Дождя, до которого путь сам по себе не близкий. Всё приходилось делать исподтишка и прилагая огромные усилия.       — Фуккацуми, ты должна это выпить. Не знаю, какое на вкус, даже не спрашивай. Сама понимаешь, насколько это глупо, — сразу подошёл к сути кукловод.       Девочка лишь серьёзно кивнула. Дейдара, тут же осознав, что от него требуется, усадил Кацуми так, чтобы ей было удобно. Сасори принялся вливать жидкость в рот, помогая ослабевшим рукам держать сосуд. Питьё было действительно отвратным, но необходимость заставляла подавлять чувство отвращения, и она глотала со слезами, замелькавшими в уголках глаз. В конце прокашлявшись, держа руку у рта и с трудом сделав завершающий глоток, дабы выпитое не пошло наружу, Фуккацуми с надеждой ослабевшим голосом спросила:       — Я поправлюсь, ведь так?       — Да. Через несколько дней сможешь встать с постели, если будешь продолжать пить противоядие на протяжении всего этого времени, — завидев на лице девочки гримасу отвращения, учёный хмыкнул и подытожил: — Ничто не даётся легко, ты это знаешь, Фуккацуми.       — Сасори но Данна прав. Со временем тебе станет лучше, хм, — вторил словам напарника подрывник, положив руку ей на спину.       — Я знаю, — со слабой улыбкой кивнула девочка, после чего её тело оказалось аккуратно уложено на футон. Дальше она и сама не заметила, как погрузилась в безмятежный сон, который был будто оазис в пустыне одолевавших её в забытьи кошмаров. Глядя на посапывавшую Кацуми, Дей почувствовал, что, наконец, угроза миновала, отчего сознание, затуманенное от усталости, дало понять о необходимости хорошо отдохнуть после трудного и до жути долгого дня, надолго запомнившемуся импульсивному нукенину. Когда стало ясно, что девочку ничто не потревожит, произошла тихая беседа.       — Она же тебе нравится, ведь так? — прервало молчание тихое скорее утверждение, чем вопрос кукловода. Он был достаточно умен, чтобы заметить отвергаемую привязанность своего молодого напарника к сестре Итачи. Юноша тут же встрепенулся, хотел было что-то возразить, но был прерван: — Твоё состояние говорит само за себя, не пытайся мне врать, — Дейдара раздражённо хмыкнул и серьёзно кивнул. — Ты же знаешь, что всё это бесполезно? Осталось меньше трех месяцев. Вы можете больше не встретиться. У неё есть своя цель. Ради неё она и пришла искать у нас силы. Когда всё закончится, она не вернётся.       — Я хочу стать для неё кем-то важным, хм. Если ей нужно уйти, она уйдёт. Тем более я знаю, что её цель связана с её семьей. Для неё это ценно, да. В любом случае я собираюсь поддерживать с ней связь, хм, — парировал подрывник.       — Делай, что хочешь. Всё равно я не верю, что к чему-либо стоящему приведут твои чувства, — отрезал нукенин из Красных Песков.       — Это Вас не касается, Сасори но Данна, хм, — заявил Дейдара. Он слишком легко выходил из себя, более того, слишком устал, чтобы спокойно реагировать на вмешательство напарника.       — Дело твоё, — бросил Сасори и замолчал, не желая больше продолжать данную тему.

От лица Фуккацуми.

      Уже много времени прошло с тех пор, как моя жизнь висела на волоске в прямом смысле этого слова. Сначала было трудно. Это питьё было ужасное, в первую очередь забралась мысль, что это необходимо, но затворки сознания отчаянно голосили о желании опоить им самого изготовителя этого зелья (интересно, а Снейп лучше Сасори или хуже, или они оба стоят на одной гребёнке, если учитывать аниме и книгу, хм?). Однако, несмотря на всё, прогресс был на лицо, и я всё дольше и дольше не погружалась в сон, в котором искала то ли успокоение, то ли ещё чего. Должно быть, данную «горькую пилюлю» можно было принимать в качестве снотворного, раз уж такое дело. Я мало помню дом Нобуо, потому что большую часть времени спала (не сложно догадаться). Меня туда, кстати, в таком же состоянии привезли, до сих пор диву даюсь, как я умудрилась не проснуться. Хотя нет, вру. Я раз просыпалась, даже видела перед собой голубое небо и сосредоточенное лицо Дейдары. Завидев, что я проснулась, он прошептал что-то наподобие «Спи» и чуть заметно улыбнулся. Я тогда ещё подумала, что он тоже чем-то отравился, и этот яд заставляет его быть добрым со мной и проглатывать очередную грубость. После этих слов я покорно закрыла глаза и вскоре заснула.       Поразительно, как всё меняет время и в отношениях с окружающими, и в личностном росте. Мне удалось поладить с Деем. Это было моё первое достижение. Для меня оно самое важное, ведь я давно мечтала о нём. Я рассказала ему многое, он открыл мне себя. Только горечью отдаёт, что я не смогу рассказать ему свою правдивую историю. Может, оно и к лучшему, ведь некоторые моменты он будет не рад услышать. С ним было комфортно. Я также себя ощущала, когда была рядом с братом или Кисаме, по которым до сих пор ужасно тоскую. Вторым моим достижением было то, что я всё лучше и лучше стала реагировать на занятия в своеобразном морге. Я не знаю, может, сказалась привычка? Сасори был рад этому, наверное, даже больше, чем я. Из этого плавно вытекало, что его вспышки злости, направленные на меня, плавно сошли на нет, и американские горки превратились просто в автотрассу, такую ровную и ведущую прямо в закатное солнце в традициях старых добрых фильмов. Теперь казалось, что время двигалось стремительно. Я даже не успела толком обернуться, как пришла пора уходить. Я знала, что буду скучать по своему сенсею и по своему первому другу со времен Наруто, который сейчас, увы, меня совсем не помнит, и нескольких ребятишек, погибших в ту роковую трагическую ночь, отнявшую у меня родных и близких. Когда мы пришли к назначенному месту, то были сразу встречены моими старыми знакомыми, для которых я неизменная сестра Итачи Учиха из Конохи. Не скрою, на подсознательном уровне мне было страшно. Угроза Какузу и взгляд Хидана во время их первой встречи со мной прочно врезались в память и не отставали ни на секунду. Сначала я жалась в стороне, потом вспомнила, что я сильнее, чем была тогда, да и мне категорически нельзя показывать перед почти столетним (ему же сейчас фактически девяносто, и как успокоиться от мысли, что я имею дело с пенсионером?) шиноби свою опаску. Это чем-то напоминает историю с Сасори. Только в первом случае страх был более безосновательным, чем во втором (да-да, мне же не напрямую угрожали, чёрт бы побрал этого Какузу!). Так, думай о нём, как о старикашке, знаю тяжко, но фантазию подключай, хоть бороду, белоснежную такую, ему приклей и тросточку подари, тогда страх уйдёт на задний план. Только держи лицо, иначе получишь по головушке от своего замечательного во всех кукольных отношениях учителя или, в противном случае, от того, над кем чуть ли не насмехаешься. Ох, а с Хиданом тоже сложно будет. Я ведь не имею ни малейшего понятия, как мне себя с ним вести. Он же меня в жертву не принесёт? Так, стоп. Раз уж из меня марионетку не сделали, то этого уж точно не будет. Тем более я знаю на это зло управу и могу себя защитить, если что-то пойдёт не так. А может, это вообще не пригодится, вдруг он хороший на самом деле, а его тон — лишь маскировка. Так вообще-то часто плохие парни делают, и ничего, всё спокойно, как в Багдаде (то есть Суне, хотя… а в Суне сейчас вообще спокойно? Когда там Гаара займёт трон?).       — Ну здравствуй, Фуккацуми Учиха. Теперь ты попадаешь под мою опеку, — поприветствовал Какузу, внимательно меня осмотрев (не думает ли он продать меня на органы, а то мне что-то жутко?..).       — Не знаю, хорошо ли это, если учесть нашу первую встречу и ваше желание меня прикончить, — напомнила я, с вызовом посмотрев на нукенина.       — А ты за словом в карман не полезешь, малявка, — одобрительно кивнул головой влезший Хидан и обратился к своему сокоманднику, сверкая, словно медный грош: — Здорово она тебя, а, Какузу? Я так и знал, что запомнит.       — Ты можешь быть полезна, поэтому забудь о моей угрозе, — игнорируя язычника, спокойно ответил мужчина, скрестив руки на груди.       — У вас ещё будет время вдоволь наговориться, — напомнил о себе Сасори. — Фуккацуми, не забывай мои уроки. Ты знаешь их ценность, — обратился ко мне кукловод. — Попытайся не умереть раньше времени, — на фразу о полезности его уроков я кивнула, а на последнее лишь хмыкнула и ответила:       — Хорошо, Сасори-сэнсей, — так я его часто называла, пользуясь такой роскошной блажью, дарованной по личному разрешению кукловода, иногда слыша от него заветное слово «ученица», дарующее сердцу особенную гордость.       Я обратила внимание на Дея, который протягивал мне своего глиняного зверя.       — Помнишь, я просил напитать глину своей чакрой, хм? — я кивнула, припоминая вчерашний момент, вызвавший уйму вопросов, на который ответом служила заоблачная отсылка в завтра. — Он будет служить для нашей связи, хм. Один у меня. Он поможет найти тебя, где бы ты ни была. Другой будет у тебя. Если нужно её увеличить просто воспользуйся чакрой, хм, — присмотревшись к интересной безделушке, я заметила пространство, в которое можно было вставить контейнер для свитка. Довольно интересное изобретение. Я всегда верила в гений Дейдары, теперь поверила в него ещё больше. — Я напишу тебе первым.       — А не слишком ли много мороки, а, Дейдара-чан? Ты же не серьёзно, правда? — с издевкой вмешался Хидан. На лице Дея отобразился гнев, предчувствуя ответную реакцию на «раздражитель», я тут же выпалила с теплой улыбкой, привлекая к себе внимание:       — Хорошо, Дей. Я буду ждать твоего письма.       Не успела я ещё что-то произнести, как меня быстро обняли. Я смущённо пролепетала:       — Ну что ты, Дей?       — Обещай, что будешь беречь себя, хм. Если с тобой что-то случится, я обрушу на голову каждого мощь своего искусства, — запальчиво проговорил он, а я видела, как он прямо смотрит на Хидана и Какузу, стоявших позади меня. Сасори что-то проворчал про поведение подрывника, но я толком ничего не расслышала, лишь обняла Дейдару в ответ и уверенно, стараясь убедить, отвечала:       — Обойдёмся и без могучего взрыва. Со мной всё будет в порядке. Я обещаю, — сделав небольшую паузу, я тихо продолжила: — Я буду скучать, — чувствуя, как его руки сильнее сжимают мои плечи.