Одиночество вдвоем

Любовь — это странная сила. Она настолько коварна, что способна убивать. Она настолько волшебна, что преодолевает любые препятствия, рассеивает все тени и страхи. Любовь хранит и оберегает, прощает и наказывает. Властвует. Предает. Верит. В ней вся суть человека. Он воплощается в каждом новом рождении, чтобы учиться любить. Совершая ошибки, накапливать опыт. Страдать и переживать. Мучаться и надеяться. Жить. Арнав, как никто другой, мог понять сейчас эту истину. Принять ее как данность. Как систему недоказуемых постулатов, необходимых для существования. И виной тому была робко улыбающаяся Кхуши, при взгляде на которую сжималось горло. Девушка, явившаяся причиной одной из самых больших ошибок в его жизни. Арнав молча смотрел на нее, будто чего-то ждал, и Кхуши вдруг захотелось спрятаться от этого непонятного изучающего взгляда. — Я в больнице? — прервав молчание, недоверчиво спросила она и поморщилась. Голосовые связки сомкнулись, неприятно царапая глотку, будто напоминая об иссушающей пустыне во рту. Арнав утвердительно кивнул, по-прежнему не отводя глаз. — Хочешь пить? Кхуши благодарно моргнула. Он склонился, обдав ее чем-то неуловимо приятным и теплым. Обволакивающим. Тем, от чего дыхание перехватило, а сердцо замерло от восторга. Его руки скользнули под ее спину, потягивая на себя и помогая сесть, а затем пропали. Трепет исчез, оставив после себя чувство сожаления и потери. Кхуши смотрела, как Арнав отступает вглубь комнаты. — Как только тебе станет лучше, мы вернемся домой. — Он протянул ей воду. Случайное касание пальцев — и рука Кхуши дрогнула, словно обжегшись об это прикосновение. Тонкий высокий стакан скользнул вниз, вода плеснула через край, и Арнав едва успел подхватить его, не давая упасть. — Домой? — Она с надеждой посмотрела на мужа, ощущая, как откуда-то взявшийся ком в горле готов прорваться внезапно подступившими слезами, и с облегчением повторила себе, словно соглашаясь: — Домой… Дверь палаты распахнулась, пропуская взволнованную Паяль. Увидев очнувшуюся сестру, она расплылась в улыбке и радостно обернулась к Акашу, маячившему за ее плечом. Забрав освободившийся стакан из рук Кхуши, Арнав поднялся, с видимой неохотой уступая им место у кровати. Кризис миновал, но разрушительная лихорадка отняла много сил, и теперь Кхуши спала в ночной тиши среди больничных стен, свернувшись на боку и по-детски трогательно подложив руку под щеку. Сидя на неудобном стуле, Арнав смотрел, как она спит, и ему не надоедало. Он мог бы смотреть на нее бесконечно долго, но гложущее, лишающее покоя чувство заставляло отводить глаза. Еще несколько дней назад ему было тошно от своих желаний. Его тянуло к Кхуши, и он осуждал себя за эту тягу, ожесточенно пытаясь бороться с ней. Теперь же его не тошнило. Его рвало желчью среди руин крепости, собственноручно возведенной из лжи, ненависти и оскорблений. Корежило от ощущения собственной неправоты. Ему хотелось что-то сделать. Что-то такое, что сотрет горечь из сердца, освободит от никак не отпускающего чувства вины. Эта жажда искала выхода, и Арнав поправил одеяло, подоткнув девушку со всех сторон. Потом выключил ночник, подумав, что он ей помешает, но передумал и снова включил, вспомнив, что Кхуши боится темноты. Не зная, что еще предпринять, он вернулся на стул, упираясь локтями в колени и сжимая руки в замок, и неподвижно замер, уставившись на жену. Все больше хотелось спать. Он старался держаться, но его настолько одолевала усталость, что глаза непроизвольно закрывались. Арнав понимал, что не должен здесь находиться. Стоило бы отправиться в отель и отдохнуть, но вдруг она проснется ночью и ей станет страшно? Эта иррациональная, несвойственная ему мысль поразила. Докатился… Бросается из крайности в крайность. Он потер глаза, прогоняя сонливость, но это не помогло. Взгляд вернулся к спящей Кхуши, беспокойно заворочавшейся в постели. Прядь упала на глаза, и девушка зажмурилась от раздражающего щекочущего ощущения. Пересев на край кровати, Арнав осторожно коснулся ее лица, убирая волосы. Кхуши медленно просыпалась, нежась в уютном чувстве расслабленности. Дремота мягко ласкала, удерживая между сном и явью, наполняя тело леностью и спокойствием. Состояние было настолько приятным, что она не торопилась открывать глаза, желая продлить это ощущение. Кхуши зевнула и попыталась повернуться на другой бок, но что-то мешало, приятной тяжестью придавливая ее к кровати. Это что-то, к тому же, странным образом дышало в унисон. Попытавшись высвободиться, она неохотно приоткрыла глаза и тут же широко распахнула их от удивления. Собственническим жестом обнимая ее за талию, рядом мирно спал Арнав. Почувствовав шевеление, он еще крепче прижал Кхуши к себе, а затем ресницы дрогнули, и мужчина проснулся. Не сразу сообразив, что происходит, он не шевелился, некоторое время молча разглядывая Кхуши сонным взглядом. Но внезапно в прояснившихся глазах мелькнул отблеск паники, будто до него дошла, наконец, вся неоднозначность ситуации. Арнав резко убрал руку и быстро сел, стараясь отодвинуться как можно дальше. — Есть хочешь? — спросил он после секундной паузы, делая вид, что ничего не случилось. — Я скажу, чтобы принесли. Кхуши настороженно смотрела на мужа. Происходящее никак не желало укладываться у нее в голове. — Что? — Арнава раздосадовала ее реакция. — Я спросил, хочешь ли ты есть? Кхуши, эй! — окликнул он онемевшую жену, помахав рукой перед ее глазами. Та отрицательно мотнула головой. — Джалеби здесь вряд ли есть, а больше я ничего не хочу. — Мне сделать тебе джалеби? — приподнял бровь Арнав, и Кхуши снова вытаращила глаза. Да что происходит? — Зачем? — ошеломленно спросила она. — Чтобы ты поела. — Он с усмешкой пожал плечами, забавляясь реакцией девушки. — Зачем же еще? Что случилось, пока она спала? Ей подменили мужа? Не то чтобы она была против, но все-таки? Ей сейчас ничего не угрожает, никто не норовит напасть, выпрыгнув из кустов, она пошла на поправку… Тогда какая сумасшедшая муха его укусила? — Вам не нужно больше обо мне беспокоиться. — Кхуши попыталась слабо протестовать. — Теперь все будет в порядке. — Я сам решу, когда мне беспокоиться, — отрезал мужчина. Он просидел у ее постели весь день. Подавал лекарство, поил водой с лимонным соком, предварял все желания, не давая встать. Такой Арнав настораживал и пугал, но все, что оставалось Кхуши — лишь наблюдать за этим новым, незнакомым ей человеком. Спустя всего пару дней она беспокойно ерзала в тесноте самолета, не в силах справиться с волнением. Попытавшись отвлечься, девушка уставилась в окно, разглядывая ватные вершины облаков и чистую лазурь неба над ними, но это не помогало. Наблюдая за мерцанием маячка на крыле, она нервно сжимала подлокотники, стараясь слиться со спинкой неудобного кресла. Мужская рука протиснулась мимо нее, закрывая шторку иллюминатора. — Все будет хорошо, — раздалось сбоку. Кхуши повернула голову, встречая понимающий взгляд темных глаз. — Я вам верю, — ответила она, и Арнав помрачнел. Эта фраза возвращала чувство вины, уже приглушенное благополучием последних дней. Она ему верит, но чем он заслужил это доверие? Он до сих пор не открыл ей причину их неожиданной свадьбы, предпочитая сохранять установившееся шаткое равновесие. — Что-то случилось? — Заметив изменившийся настрой Арнава, Кхуши озадаченно всматривалась в его лицо, пытаясь найти ответ. — Нет, ничего. — Страх неопределенности снова заставил его промолчать. Сможет ли она простить ему все, что он сделал и чего сделать не смог? Они были в джунглях. Безмолвно брели в тревожном сумраке, с трудом пробираясь сквозь непролазную зеленую гущу. Ветви рвали одежду, хлестали по щекам, цеплялись за волосы, вырывая их клочьями, но ладонь Кхуши надежно лежала в руке Арнава. Поддерживая и оберегая, он настойчиво тянул ее за собой, увлекая все дальше и дальше, а потом внезапно исчез. Отпустил ее дрожащую руку, растворяясь в темноте леса. Испуганная Кхуши схватила пустоту, стремясь удержать, отчаянно зашарила вокруг, потерявшись среди густого переплетения лиан, и, вздрогнув, резко проснулась. — Кхуши? Непроизвольно поискав руку мужа, убеждаясь в его присутствии, она глубоко успокоенно вздохнула и открыла глаза. Этот беззащитный жест обеспокоил Арнава. — Ты в порядке? — Все хорошо, — отозвалась Кхуши. — Просто сон. — Тогда пристегнись. Мы идем на посадку. За бортом показались пестрые прямоугольники кварталов с небольшими вкраплениями зелени. Серые ленты дорог шевелились от двигающихся по ним автомобилей. Чем ближе оказывалась земля, тем влажнее становились ладони Кхуши. Она сжималась от неконтролируемого беспокойства. Сердце колотилось в заложенных ушах, в душе хмурилось необъяснимое ощущение близкой неизвестной опасности. Стало холодно, будто тело предчувствовало что-то недоброе. Наконец шасси коснулось посадочной полосы, их жестко тряхнуло, вжало в кресла, и Кхуши замерла, не дыша. Самолет гасил скорость, совершив приземление в аэропорту Дели.