Одиночество вдвоем

Червь сомнения точил нутро, выгрызая запутанные ходы в непрошибаемой броне самоуверенности. Они напоминали лабиринт, в котором мысли блуждали в поисках выхода. Вроде бы, вот план. Следуй ему, иди проторенной сотнями ног дорогой. Но нет. За каждым новым поворотом Арнав почему-то упорно попадал в тупик. Пытаясь выбраться из хитросплетений собственного разума, он бесконечно выдумывал новые сложности, вместо того, чтобы упростить уже имеющиеся. Над кофейным столиком склонилась Паяль, заскочившая проведать Кхуши. Сидя в кресле, Арнав наблюдал за ее ловкими размеренными действиями, и в голове созревало сомнительное, но обнадеживающее решение. — Паяль, что вы знаете о Шьяме? Узкая девичья спина напряглась от неожиданного вопроса, но Паяль не обернулась. Легкие руки замерли, забыв опустить чашку на стол. — Ничего, — последовал ровный ответ. — Он ваш зять. Адвокат. А что еще? — руки возобновили свой полет, но уверенности в них поубавилось. Фарфор звякнул от неловкого движения. — Что связывает его с Кхуши? Жалобный звон разбившейся посуды был красноречивее любых слов. — Паяль? — упорствовал Арнав. — Простите, я такая неловкая, — Она спешно подбирала осколки дрожащими руками. Низко опустив голову, девушка старательно прятала глаза, желая лишь одного: чтобы этот допрос прекратился. — Я вижу, вы что-то скрываете. — Арнав не собирался отступать. Прояви он большее желание, и вполне мог бы увидеть происходящее на столике через прожженную взглядом дыру. Паяль передернула плечами, словно хотела избавиться от назойливого ощущения, и повернулась. Тоску в ее глазах можно было черпать ложками. — Арнав, что вы от меня хотите? — с обреченностью приговоренного спросила она. — Мне нужна правда. — Не уверена, что вправе ее рассказать. Спросите Кхуши. — Я спрашиваю вас, — с нажимом произнес он. — Что скажет моя жена меня не интересует. — Арнав, я действительно не могу… — Паяль. — Тон не оставлял выбора. Принуждал. Увещевал. Требовал. — Это очень важно. Рассказывайте. Девушка неуверенно смотрела на него, собираясь с духом. Она не имела права говорить, но Арнав был очень настойчив, а уж в умении добиваться своего ему не было равных. Он вряд ли успокоится, пока не получит нужные ответы. — Шьям спас Кхуши в Лакхнау, — негромко заговорила она. Но совсем не решительность зятя подтолкнула ее открыться. Просто впервые Паяль увидела растерянность и смятение в глазах этого резкого и, как ей казалось, несгибаемого мужчины. — После той записи, что крутили по вашему приказу, она больше не могла ходить по улицам спокойно. «Меня она совершенно не волнует.» Арнав дернулся, вспоминая. То, что он услышал безжалостно ударило наотмашь. — Нам пришлось уехать в Дели, и он помог Кхуши с работой, когда вы… чтобы она вам… — Слова подбирались с трудом. — Она хотела вам все отдать, помните? «Как ты вернешь деньги?» Снова удар. — Шьям снял комнату в нашем доме, и тетя настояла на их обручении. Мы не знали кто он… Не знали, что он женат. Кхуши сначала сопротивлялась, но на Дивали сдалась. Обстоятельства так сложились, что мама с тетей давили на нее... «Ты ничего для меня не значишь.» Контрольный выстрел. — Мы узнали обо всем незадолго до моей помолвки. Кхуши узнала. «Кхуши, что сделал твой жених? .. Я должна была уехать…» Разодранная в клочья плоть висела кровавыми лентами. «Кхуши, я люблю только тебя… Оставьте Анджали!» Внезапно сменившееся воспоминание затмило собой слова Паяль. Оно уверенно подняло голову, злобно огрызаясь, и теперь Арнав никак не мог понять, верить ли новому знанию или своим глазам. — Паяль, почему вы молчали? Объясните мне, я не понимаю! — тихое отчаяние слышалось в каждом слове. Растерянная боль выцарапывала из сознания нужные вопросы. — Почему не рассказали правду? — Кхуши хотела рассказать. — Паяль нервно сжимала пальцы. — Но не смогла, и не разрешила остальным. Мы боялись разрушить семью. Дали Шьяму шанс, спасая Анджали. Но он не перестал преследовать сестру… — Вы даже не представляете, что натворили своим молчанием. — Стоя перед Паяль, Арнав бессильно опустил руки. Вокруг бесновался пронзительный ветер. «Я поверила, но вы…» Он вдруг увидел мир глазами Кхуши. Шагнул в бездонную пропасть. «Вы убиваете.» Ему пришлось до боли стиснуть зубы, чтобы не закричать. Прекратить думать. Прекратить. Отключиться от всего. «Ты для меня ничто.» Невыносимое, немыслимо острое чувство вины. Что ему делать теперь с этой правдой? «Не мучайте меня…не мучайте меня… НЕ МУЧАЙТЕ МЕНЯ!» Раздирая глотку, сдавливая легкие, крик рвется наружу. Ему тесно среди сумятицы мыслей. В ошметках его уничтоженной гордости. В алчной кровожадной тьме, застилавшей глаза. В ошеломляющей ясности того, что он сам, своими собственными руками, своими необдуманными словами и поступками заварил всю эту кашу. Он являлся причиной. Он оказался следствием. Альфа и Омега всего случившегося. Понимание стало полнейшей неожиданностью, как если бы вдруг погасло солнце. Оно сбивало с ног, лишая надежды. Яростно крушило веру. Безжалостно уничтожало душу. — Кхуши. — Стоном на выдохе. Болью на вдохе. Биением сердца. — Кхуши! — испуганный визг Паяль, заметившей сестру. Резко обернувшись, Арнав увидел, как Кхуши медленно оседает на пол. Он рванулся подхватить ее, но не успел. Через широкое окно лился приветливый солнечный свет, раскрашивая в теплые оттенки блеклые стены палаты. Пробиваясь сквозь густую листву больничного дворика, он вычерчивал причудливые узоры на одеяле, до подбородка укрывающем изможденную Кхуши. Тревожные всплески на экране кардиографа, прозрачный раствор, медленно капающий из склянки на штативе, пластиковая трубка, словно продолжение вен… Все эти детали заставляли Арнава испытывать абсолютное бессилие от невозможности что-либо изменить. Он сидел на постели жены, не двигаясь с места и не сводя с Кхуши глаз. Внимательно и сосредоточенно рассматривая бледное лицо, пытался угадать ее сны. Мягкий изгиб бровей. Кончики густых ресниц. Движение глазных яблок за сомкнутыми веками. Их отношения с самого начала были отравлены его цинизмом. Оскорбленная гордость привела к неверным решениям. Ярость и обида заставляли ненавидеть. Он возводил нерушимые стены, подспудно желая ранить ее так же, как она его. Зачем он делал это? Чего хотел добиться? Доказать правоту? Завоевать право на истину? Ведь завоевывать-то нечего. Только себя самого, проникая вглубь все больше и все полнее. Неподвижно вытянувшись на постели, Кхуши казалась хрупкой и уязвимой в своем безмятежном неведении. Тишина. Казалось, существует только мягкое дыхание, мерно поднимающее грудную клетку. «В этом, — с горечью отметил внутренний голос, — тоже виноват ты.» Задержав взгляд на сухих, растрескавшихся от жара губах, Арнав осторожно и мягко поцеловал покрытый испариной висок. Цепь горьких последствий прервалась в безмолвии больничной палаты, но то, что потеряно, уже не вернешь. И все же есть шанс искупить свою вину. Ведь невозможность чего-либо происходит лишь от надуманных трудностей, и в жизни возможно всякое. Стоит только сделать решительный шаг, отбросив малейшие сомнения. Медленно приходя в себя, Кхуши чувствовала, что она не одна, рядом с ней кто-то есть. Но сначала вернулись звуки. Скрип кровати. Вздох. Шуршание простыней. Следом потянулись ощущения. Тепло. Чье-то касание. Жжение в сгибе локтя. Кхуши попробовала шевельнуться, чувствуя ломоту во всем теле, и прохладная рука тут же легла ей на лоб. С трудом разлепив тяжелые веки она уставилась в белый потолок и непонимающе моргнула. Стремясь избавиться от неприятного ощущения песка в глазах моргнула еще раз. Все виделось смутным и размытым, словно Кхуши смотрела сквозь толщу воды. Она прислушалась к себе и с облегчением поняла, что голова больше не болела, не полыхало огнем внутри, ее беспокоила только жуткая слабость и безумно хотелось спать. Оставался один вопрос: а где это она, собственно? — Кхуши? Она перевела взгляд в сторону голоса, и ее обдало теплой заботой, которой лучились глаза сидевшего рядом Арнава. — Как ты? Напряженный вопрос и неуверенная улыбка в ответ. Как слабая надежда, наконец извлеченная из ящика Пандоры.