Одиночество вдвоем

Они миновали участок, где растительности было очень мало, не решившись здесь остановиться. Повсюду виднелись смазанные следы, перемежающиеся с четырехпалыми отпечатками, и это наводило на неприятные мысли. — Наверно, столовая для крокодилов, — высказал свою догадку Арнав. Словно подтверждая его слова, раздался тихий плеск, и что-то тяжелое и массивное ушло с отмели на глубину. Отдалившись от этого места на безопасное расстояние, они достигли удобной, достаточно открытой территории. Свисающие ветви огромного дерева, стоявшего чуть в стороне, были усеяны незнакомыми оранжевыми плодами. Округлые и чуть продолговатые, своим внешним видом они напоминали хорошо знакомые манго, но меньшего размера. — Рискнуть или не рискнуть? — вслух размышлял Арнав, внимательно их рассматривая. — Кажется, терять нам уже нечего? — вздохнула Кхуши и пожала плечами. — Так давайте рискнем. Сорвав один из фруктов, Арнав с опаской надкусил его. Проверять что-либо на своей шкуре не очень хотелось, но выбора не было. Cочная мясистая мякоть с крупной красноватой косточкой внутри оказалась кисло-сладкой и вполне съедобной. Оставалось надеяться, что плод, обладающий резким запахом, не окажется ядовитым. Арнав протянул еще один фрукт Кхуши, но та скривилась и отрицательно покачала головой. Почему-то ее тошнило от одной только мысли о еде. Арнав удивленно посмотрел на пошатывающуюся девушку, отмечая ее крайне нездоровый вид. — Мы останемся здесь. Нужно отдохнуть, ты совсем валишься с ног, — почувствовав неладное, скомандовал Арнав. Под плотной кроной дерева можно было устроиться с относительным комфортом и, скинув смертельно надоевшую сумку, натершую плечи, Арнав с облегчением потянулся. Крупные рыбины плавали совсем близко к поверхности реки. Глядя на их серебристые спины, Арнав задумчиво произнес: — Можно попытаться поймать рыбу… Но не есть же ее сырой? — Вы знаете, рыба подождет, — вяло отозвалась Кхуши, уже вытащившая их грязные, заскорузлые пледы и теперь стоявшая за его плечом. — Это же всего лишь рыба. — О чем ты? — обернувшись, недоуменно спросил мужчина. — О рыбе. Не о тете же. Вы смешной. — Что за бред? При чем тут твоя тетя? — Арнава кольнуло нехорошее предчувствие. — Вот и я спрашиваю — чем вам не угодила моя тетя? Нет, не то. Я хотела другое… Забыла! — широко улыбнулась Кхуши. Щеки девушки раскраснелись, глаза лихорадочно горели. — Кхуши? — опасаясь худшего, Арнав осторожно дотронулся до ее лба и побледнел. — Черт… Черт! Кхуши, сядь немедленно! — Он потянул ее вниз, заставляя опуститься на плед. Худшее произошло. Кхуши не отдернулась, лишь зажмурилась от его прикосновения. Было так приятно ощутить, как нестерпимый жар, стремительно разгоравшийся в голове и лизавший горячими языками все ее тело, отступает по велению этой прохладной руки. Словно воду плеснули на раскаленные угли, заставив только зарождающийся, набирающий силу огонь отступить, убраться обратно к его истокам. Но рыча и кусаясь, пламя продолжало отвоевывать свое право на жизнь. Оно снова вернулось, уверенно подчиняя себе слабое, изможденное тело. Пылающая стихия тянула ее куда-то вверх, словно искала способ набраться сил от чего-то иного — горячего и обладающего разрушительной силой. Кхуши ощущала, как взмывает в вышину, поднимаясь над землей, но мужские руки, тяжелым якорем висевшие на ней, невыносимо мешали. — Арнав, не держите меня. Мне нужно туда… Там солнце. Я хочу солнца. Много солнца. Кхуши подняла голову, восторженно глядя в небо широко распахнутыми глазами, и потеряв равновесие, стала заваливаться на спину. Встревоженный Арнав поймал ее и бережно уложил, старательно укрывая. Неподвижно затихшая, Кхуши перевела пустой взгляд на него и закрыла глаза. Взяв ее холодные ладони в свои, он пытался согреть тонкие подрагивающие пальцы, совершенно не понимая, что еще можно сделать в их положении. Ситуация — хуже не придумаешь. — Вы знаете, как это прекрасно — летать? — вдруг спросила она. — Это чувство свободы… Нет, вы не знаете. Откуда? Вы как Шьям. — Арнав вздрогнул и выпустил ее руки. — Он не умеет летать. Он поооолзает… Как червяк. — Кхуши открыла глаза и тихо засмеялась. Этот смех мурашками прошелся по спине мужчины, поднимая тончайшие волоски на липкой от пота коже. — Вы тоже не умеете летать. Но вы другой. Вы убиваете. Зачем я вам? Я так хотела… Я поверила, но вы… — она смотрела на Арнава непривычно безумным взглядом, а он онемел, с трудом выдерживая тяжелый груз падавших слов. — Шьям? Вы снова здесь? Убирайтесь, я не хочу вас видеть! Мама? Ты тоже? — она безнадежно всхлипнула. — Паяль, сестренка… Ты знаешь, что я не хочу. Анджали, я должна вам сказать, должна! Шьям, вы обманщик! Как вы могли? Не преследуйте меня больше… Арнав напряженно пытался разобраться в этом безудержном потоке сознания. Что здесь правда, а что ложь? Все в нем противилось тому, что он слышит. Он не хотел знать подробности ее мерзкой интрижки, но против воли все же прислушивался, ощущая необходимую, выжигающую душу потребность в этом знании. — Я всем расскажу. Помолвка расторгнута, Шьям! Расторгнута! — отчаянно закричала Кхуши в никуда, и эта последняя фраза ввергла Арнава в хаос, заставив оцепенеть. Что она сказала? Расширившимися от ужаса глазами он смотрел на метавшуюся в бреду девушку, не в силах поверить, не смея осознать. Пазл складывался совсем не так, как он ожидал. Чудовищное подозрение шевельнулось в нем и неуклюже заворочалось, расшатывая веру в собственную правоту. Глухо, угрожающе ворча, монстр поднимал голову, сметая все его принципы и устоявшиеся убеждения, вытягивая на свет мучительные сомнения. Ожили забытые воспоминания, и самоуверенность, крепкой непрошибаемой броней охранявшая покой столь долгое время, вдруг пошла трещинами, разползалась с треском и болью, выпуская на свет кровавые гнусные ошметки рвущегося в клочья сердца. Могло ли так быть, что он ошибался? Страшно, чудовищно ошибался? Или все гораздо хуже, и правда еще ужаснее, чем он представлял? Ему хотелось кричать. Ему хотелось поверить. — Кхуши! Кхуши, повтори! Очнись сейчас же! — Схватив девушку за плечи, Арнав яростно тряхнул ее, не обращая внимания на безвольно мотнувшуюся голову. Это неважно. Сейчас — неважно. Важно только одно: ЧТО, ЧЕРТ ВОЗЬМИ, ОНА СКАЗАЛА?! — Не мучайте меня, — заскулила она вдруг, и Арнав опомнился, ошалело глядя на нее. Господи, что он делает? Его словно окатили ледяной водой, заставляя трезво взглянуть со стороны. Обессиленная Кхуши висела в его руках. Ее волосы слиплись от пота, скулы резко выделялись на осунувшемся лице, глаза казались огромными и впавшими. Она смотрела на Арнава бессмысленным, обращенным в неизвестные глубины, взглядом, и бушевавшая изнуряющая буря чувств внутри него стихла под натиском нежной жалости. Кхуши бил озноб. Ее зубы стучали так сильно, что их было слышно, и эта пугающая частая дробь была гораздо страшнее его метаний. Арнав поплотнее укутал девушку пледом и усадил к себе на колени, пытаясь согреть своим телом. — Убирайтесь! Все уходите!!! — Внезапно сорвавшись на визг, Кхуши заметалась, забилась, пытаясь вырваться из кольца его рук, и он с трудом удерживал ее, чувствуя, как панический ужас берет верх над разумом. К ночи состояние Кхуши ухудшилось. Ее то знобило, то кидало в жар. Она то и дело теряла сознание, а приходя в себя, находилась в полузабытьи, тяжело и надрывно дыша. Иногда девушка приоткрывала глаза и что-то бессвязно бормотала. Не зная, как облегчить ее мучения, Арнав бессильно ждал, надеясь на лучшее. Она ускользала, уходила все дальше, и он с отчаянной яростью цеплялся за жену, пытаясь удержать. Еще никогда в жизни он не желал ничего так же неистово, как сейчас. Не дать ей уйти. Не отпустить, несмотря ни на что. Желание видеть ее, слышать, обнимать ощущалось жизненно важной необходимостью, неутолимой жаждой, иссушающей нутро. Если бы он верил, то стоило бы молиться, ведь ничего другого не оставалось. Бессонная тяжелая ночь никак не кончалась. Казалось, она будет тянуться бесконечно, но вот небо посерело, предупреждая о приближающемся рассвете, и, словно сдавшись, лихорадка начала отступать. Забывшись тревожным сном, Кхуши задышала ровнее, и Арнав осторожно выпустил ее, устраивая поудобнее. Удерживая мягкую, наконец потеплевшую женскую руку в своей, чтобы не пропустить малейшие изменения в состоянии, он привалился рядом и закрыл глаза. Голова нещадно гудела. Облегчение постепенно прогоняло страх, мертвой хваткой вцепившийся в горло. Кхуши открыла глаза и сразу зажмурилась — свет раздражал глаза. Все тело ломило от болезненной усталости, выкручивающей суставы и вытягивающей нутро. Очень хотелось пить, и она с трудом сглотнула, поморщившись: в горле так пересохло, будто прошлись наждаком. Осторожно повернув голову, девушка обнаружила, что лежит совершенно одна, тщательно укрытая пледом, подоткнутым со всех сторон. В памяти мелькнули какие-то невнятные образы, что-то связанное с Арнавом и смутным ощущением бережного тепла и заботы. Кхуши попыталась напрячь свою память, но та совершенно подлым образом отказалась добавить ясности к событиям прошлой ночи. Что же случилось? Она медленно села, пересиливая головокружение, и осмотрелась. Арнава нигде не оказалось. Придушив благоразумием слабо трепыхнувшееся чувство вялого беспокойства, Кхуши без сил опустилась обратно, но тихий плеск воды привлек ее внимание, предупреждая о возможной опасности. Сердце испуганно екнуло, и она резко села, не обращая внимания на подступившую дурноту. Решив, что у нее начались галлюцинации, она тряхнула головой, силясь прогнать наваждение, но оно не исчезало. — Арнав… — голос не поддавался, и Кхуши закашлялась, стараясь заставить его подчиниться. — Арнав! — изо всех сил прохрипела она. — Арнав!!! — наконец завизжав, девушка смотрела на реку, осознавая реальность и не веря свои глазам. У берега на самом деле качалась лодка.