***
Вот уже две недели жизнь Какаши была какой-то непонятной. Он не напрягался физически, но моральный аспект давил на его психику. Каждый день был такой же, как в любой клинике или госпитале. Обход, осмотр, назначения, проверка их исполнения. Удивило, что буквально на следующий день в процедурной он нашел перчатки его любимой фирмы. Получалось, хозяин не против, чтобы он привел кардиолога в порядок. Это поражало и Игорь перестал приходить избитым. При любой работе им запрещалось вслух произносить слова. Каждый день всё в той же сумке они получали карты новых пациентов с указанием палат, где они находились и с первичными диагнозами. Какие-то из них были верными, другие, как шутил Умино - написаны "Скорой со слов больного". Медсестра, с которой работал Какаши, прекрасно понимала его без слов и сразу подавала необходимые для процедуры или перевязки инструменты. Он знал, что в общем-то так это и должно быть, но все равно казалось: попал под какой-то жуткий кем-то придуманный психологический эксперимент. Сидя в комнате за письменным столом, Какаши вздохнул, отложил карту в стопку, потом потянулся всем телом вверх, посмотрел на Игоря: — Всё, закончил. Устал. А ты что-то совсем последнее время не в духе. Кардиолог вздохнул: — Завтра у Машки день рождение, а я ничего ей не могу подарить. Ей уже три, представляешь. Она любит стихи читать и танцевать. Такая кроха. Тут Какаши тоже вздохнул: — Наверное, понимаю. Я всегда думал, что я - одиночка. А тут встретил девушку, сестру моего старого друга. Он в Академии часто рассказывал про неё и общие фотографии детские показывал. И как-то необъяснимо я начал о ней мечтать. Но наши судьбы пересеклись совсем недавно, и она ответила мне взаимностью. Мы провели вместе Рождество... это было незабываемо. Хатаке сам себя испугался. Он никогда никому не хотел так открываться. Прищурился и оценивающе посмотрел на кардиолога. Ирука улыбнулся: — И что тебя беспокоит? — Так случилось, — тихо сказал Какаши, — из-за карантина, мы не виделись три недели. Оказалось, что она беременна. Я точно знаю, что это мой ребенок! А ещё у неё оказывается гормональные нарушения, вот и маюсь теперь. Как она? Перед моим похищением её перевели в другую клинику и друг-однокурсник запретил мне с ней прощаться. Нет, я знаю, что он костьми ляжет за их здоровье. Но все равно... Переживаю. — Это хорошо! Не переживай, — усмехнулся Игорь. — Что хорошо? — удивился капитан, уже совсем не ничего понимая. — Из-за чего переживаешь? Из твоего рассказа я понял, друг у тебя хороший гинеколог. Вот и верь ему. — Я все равно ничего сделать не могу, — вздохнул Хатаке.***
Город был полностью перекрыт, искали раненого шиноби. Поэтому надо было уходить срочно, так срочно, что чуть ли не вчера. Копирующий тихо побелел, когда услышал такую новость: — Идите без меня. Я как-нибудь... — Ты ошалел? — если можно было орать, Ширануи бы вопил, но решение от этого никак не появлялось. Сидели в подвале какой-то заброшенной мельницы. Так и так крути, но ни отправить просьбу о поддержке, ни использовать Хенге нельзя. Генме и Райдо стало страшно, нет не за себя, за Копирующего. Он всегда готов был отдать жизнь, чтобы только его друзья вернулись в Коноху. — Да бросьте меня, ничего страшного не случится, — хмурился Хатаке. Генма хотел уже дать ему по голове за глупые мысли. Хатаке был не ходок. Ладно бы нехватка чакры - обычная шутка для этого раздолбая, так он еще умудрился, падая с высоты, влететь в щель в крыше левой ногой. Повредил колено, порвал суставную сумку. Лечебное дзюдцу использовать нельзя. Вот что делать-то? Копирующий снова заладил свое: — Сказал же, бросьте меня! — Я сейчас тебя как брошу, — возмутился Райдо. — Ты понимаешь, что говоришь? Как мы будем смотреть в глаза Нане и твоему белобрысику. — Вот скажи, что я буду говорить своему крестнику? — поддакнул Ширануи, накладывая небольшую шину и фиксируя Копирующему сустав. — Скажешь, что отец отдал жизнь за свою Родину, — пробубнил про себя гений. Райдо вздохнул и выдал: — Хатаке, ты сдурел? Ты сам представляешь, что значит жить без отца! Хочешь такой же судьбы сынишке? Копирующий не хотел такого своему Шустрику. От безысходности и боли он ударил кулаком по какому-то ящику и тот развалился. Особо ценного там ничего не было, зато оказались: длинные теплые кимоно три штуки, три соломенные шляпы, глубоко прячущие лицо, словно кто-то считал попавших в это место шиноби. Хатаке вспомнил, что в такой шляпе нукенин Итачи просто ходил по Конохе, и только случайность помогла его заметить. И громадная бутыль саке. — Ребята, а давайте выпьем? Ну, немного, а? — ни с того, ни с сего хитро произнес Райдо. Ширануи удивился, но идею поддержал. Пили прямо из горла, передавая из рук в руки, всего по несколько глотков, но на третьем круге Райдо неожиданно выдал: — Ну, пьянчуги, переодевайтесь! Запечатываем манатки в свитки и двигаем. Напарники удивленно переглянулись, для храбрости еще выпили чуть-чуть - "пока совсем ничего не осталось" и только, тогда стали переодеваться. Шли по городу медленно. И троицу качало страшно. Они спотыкались, падали на мокрую после дождя траву, но снова поднимались и шли. Уже почти у выхода из города увидели караул. — Смотри, трое пьяниц, подозрительно шляются, — крикнул один постовой другому. — Да выгони их за ворота, пусть идут. Не до них сейчас, — приказал командир младшему по званию. Караульный хотел пнуть одного из пьяниц, но тот нетвердым голосом заявил: — Э! Мы пайдем, пра-вади нас! Слышь, стар-шой прика-зал! Боец ухмыльнулся и выпроводил компанию алкоголиков за ворота. Неизвестно, что стало с этим шиноби в дальнейшем, но через три дня в кабинете у Цунаде ржали все, кроме Копирующего. Тот морщился от звуков смеха. Ещё и Цунаде влепила ему выговор за опоздание после миссии. А как у него сильно болела голова. И использовать обезболивающее было бесполезно. Ширануи, сам похмеляясь, заявил, что Копирующему нельзя, ни один наркоз не подействует. Да и Цунаде подтвердила, отправила его в палату под капельницу.***
В кабинете главы госпиталя находился необычный гость. Сенджу предупредила свою помощницу, что занята для всех. Сегодня она собиралась заключить договор о медицинском обслуживании специального подразделения внешней разведки. Сам посетитель был экстраординарной личностью: высокий блондин заявился в шикарном белом костюме с черной рубашкой с галстуком-бабочкой. Его длинные, немного торчащие на макушке белые волосы были аккуратно собраны в низкий хвост. Благоухая лимонно-бамбуковом ароматом, глава внешней разведки вошел в приемную, положил на стол Шизуне большую плитку швейцарского шоколада с ментолом и, быстро открыв дверь, впорхнул к "великой и прекрасной". Обсуждали договор долго, часа три, и всё это время в приёмной возле кабинета стояла почти идеальная тишина. Шизуне закончила красить прозрачным лаком ногти, когда за дверью скрипнул отодвигаемый стул. Потом включился коммутатор и серьезный голос начальницы произнес: — Шизуне, принесите нам кофе! — И коньячку, — добавил приятный бархатный голос, и брюнетка смутилась скользнувшим в мыслях ассоциациям. Когда Като вошла, её начальница сидела за столом, сложив руки в замок, и смотрела прямо на дверь, а посетитель стоял лицом к окну и, слегка отодвинув легкие полупрозрачные шторы серо-бежевого оттенка, наблюдал за тренировочной площадкой. — Спасибо, Шизуне! На сегодня можешь быть свободна. Мы еще поработаем, — строго сказала начальница, принимая чашку. — Отдыхай. Алое солнце спускалось за горизонт, окрашивая шторы в ярко-черный цвет с красными всполохами. — Подожди минут пять, — сказала она, прикрывая глаза и прислушиваясь к мельчайшим шорохам и своим ощущениям. Мужчина, молча, кивнул, и снова повернулся к окну, наблюдая, как загораются неоновые огни города. Тишина в кабинете была наполнена ароматом роз и запахом свежесваренного кофе с легким налётом дорогого алкоголя. Звонко прозвучали каблучки и женщина подошла к окну. Он приобнял ее за талию. Прекрасная пара молчала долго, рассматривая темнеющее небо, синие окна кварцуемых операционных и далёкие, жилых домов. Мужчина что-то тихо зашептал ей на ушко, дунул на волосы. Она выгибалась навстречу его ловким ухоженным рукам, разрешая спускаться им по позвоночнику вниз. Платье было специально подобрано для него. Нежный шелк изумрудного цвета холодил разгоряченную его руками кожу. Длинная юбка в пол закрывала красоту ее ног, только длинный разрез справа позволял разглядеть шикарные ажурные чулки. Он провел рукой по чулку, аккуратно остановился на границе резинки и бархатной коже бедра. Проведя пальцем по ней, мужчина перешёл на внутреннюю сторону бедра и поднялся выше. Удивленно поднялась бровь, когда рука поднялась вверх и не обнаружила никакой, даже ажурной преграды перед самым сокровенным. Сегодня она точно готова на все. Он прижался к ее оголенной спине сильнее, позволяя себе прикоснуться губами к нежной шее. От этого у нее побежали мурашки по телу и почти подкашивались ноги. — Дорогой! — мурлыкала она, прогибаясь сильнее, словно кошка, подставляясь под его нежные ласки. — Прости! Но у меня сейчас очень непростое время. Пропал один из лучших хирургов. Между прочим, учитель твоего крестника! — Это кто? — словно кот фыркнул мужчина, поддерживая игру прекрасной женщины. — Хатаке Какаши. — Ты хочешь, чтобы я проверил по своим связям? — Да, дорогой, — вздыхая и плавясь от ласк, шептала ему на ухо женщина. Его рука проникла в святая святых, отчего она застонала, запрокидывая голову. — Милая! — шепнул он ей. — Всё ради тебя. Но мне нужны некоторые факты. — Все здесь, — и она положила записку вытянутую из лифа платья в карман брюк, и от её прикосновения мужчина вздрогнул. Они могли бы остаться здесь, но это испортило бы всю атмосферу. Работа есть работа. Немного попозже они выйдут из административного здания госпиталя, сядут в черный BМW с затемненными окнами, и отправятся по ночным улицам, освещенным неоновым светом, в дорогущий отель, где будет все. А сейчас работа....