***
POV Астрид Иккинг пошел на поправку и я была просто на седьмом небе от счастья. Он уже не лежал тряпичной безэмоциональной куклой на полу, а интересовался окружающими себя предметами, игрушками Амины и вылизывал последние крошки из своей тарелки. Пока он был слаб, за ним по ночам присматривал Дар, но когда Иккинг поправился, ящер продолжал ложиться с ним рядом. Дракон сворачивался клубком, а Иккинг располагался сверху, обнимая ящера или забираясь тому под крыло. Они постоянно рычали, перекрикивали друг друга рокотом или щелканьем. Дар явно был рад новому знакомому, с которым он мог поговорить, хотя Иккинг никогда не рассказывал об их с ним отношениях, разве что упомянул о каких-то соревнованиях, в которых участвовал Дар, но что это были за соревнования — сам не имел понятия. Они почти всюду ходили бок о бок, даже ловили рыбу вместе. Пока Иккинг сидел на берегу, Дар заходил в воду по колени и тихо шагал тонкими длинными ногами. Расправляя крылья, раскрывая их словно зонт, он создавал тень на воде и, опуская голову под импровизированный навес, ждал, когда рыба сама заплывет в "укрытие", а после хватал ее. Не умея выдыхать огонь, он приловчился охотиться без него. При ходьбе Дар напоминал цаплю: поджимая лапы, собирал длинные когти в пучок, а перед самой землей растопыривал их. Ящер изящно хлопал крыльями, выгибал S-образно шею, а погружаясь в воду по самое тело, напоминал плавающего лебедя. Его окрас менялся с лимонно-зеленого на фиолетовый и вишнево-бордовый. Он был тихим и чутким драконом, немного смущался рядом со мной, опуская голову или пряча ее под крыло, когда я не могла понять, что ему нужно или что именно он хочет у меня попросить. В такие моменты мне казалось, что я его расстраиваю или обижаю, но чем именно — не понимала. На помощь пришла девочка, которая объяснила, что этот жест сродни нашим ладошкам под головой во время сна, что значит: "Не устала ли я?" Она общалась с драконом не только словами, но и жестами: несколько раз подряд согнуть в кулак и растопырить пальцы — нужна помощь, точно так же делал Дар: поднимая лапу, собирал в пучок и растопыривал длинные когти, словно собирался что-то схватить. Топнуть лапой/ногой — пошел прочь, но в этот жест не вкладывалась угроза или запугивание, а скорее просьба не мешать. И еще множество движений, которые я не смогла запомнить с первого раза, но общаться с Даром стало легче. Его длинные острые зубы, выпирающие из нижней челюсти, лишь казались грозным оружием, когда сам он осторожно поддевал ими маленькие предметы, а после переносил их на новое место. Помогал стирать белье и подавать посуду, и хотя дедушка был против, я, как могла пыталась оплатить наше проживание, ведь монет или самородков у меня не было. Иккинг начал охотится на крыс, белок, зайцев и вепрей, которые подходили к озеру на водопой. В одну их таких охот Дар получил небольшой порез от бивней вепря. Шрамов и ранок на нем было полно, некоторые мелкие и практически незаметные, другие же виднелись бледно-белыми полосами, а один длинный на лапе был еще розоватым, скорее всего он получил его незадолго до нашего прихода. И неудивительно, ведь ящер тоже носился за крупной добычей сквозь ветви кустов или пытался достать более мелкую под камнями. Меж деревьев я несколько раз видела одну или две косули, но, ни Дар не Иккинг не гонялись за ними. Я рассказывала парню о своих прогулках по острову, о магазинах и прилавках, о странных фруктах и овощах, что привозили купцы с разных уголков света. Но помимо магазинов были еще и таверны, где желающие могли выпить кружечку или две крепких напитков. Некоторые выходили оттуда качающимися, некоторые засыпали прямо за столами. Расплачивались монетами, а те, у кого их не хватало — уходили. Ниже через городок простилалась река, разделяя его на два берега. По ней постоянно ходили маленькие лодочки, а более крупные ладьи везли деревянные ящики и бочки, наполненные рыбой, вином, виноградом или просто были пусты. За рекой продолжался город. Дома уже были не только двух, но и трехэтажные. В таких первый этаж всегда отводился под прилавок, магазин или таверну. Хотя несколько раз я встречала за место дверей — плотный занавес бардового или фиолетового цвета с золотой и серебряной бахромой и парчой. Я не сразу осмелилась войти в такой, мне казалось, что тканью хозяева просто застелили вход, пока не поставят дверь, но вряд ли кто-то будет цеплять столь красивую и дорогую ткань. Еще на входе чувствовался странный запах сладковатого дыма и воска. Внутри же было небольшое помещение: на полках и столах презентабельно лежали браслеты из разных камней или деревянных бирюлек, резные украшения с нарисованными или вырезанными символами, вышитые полотенца, платки и палантины. По периметру и в середине помещение освещали подвесные фонари со слегка пыльным налетом на стеклах, такие же стояли для продажи: некоторые с чистым стеклом, а некоторые с красивым цветным витражом. Это напоминало сувенирный магазин. Но, как позже выяснилось, внутри был не продавец, а гадалка. Она предлагала свои услуги и под конец все-таки попыталась всучить мне несколько оберегов от заговоров и сглаза. После вежливого отказа она немного смирилась, но в последний момент мой взгляд бросился на браслет из золотых и черных чешуек. В свете свечей, золотые чешуйки и вправду словно сами горели, отражая в себе окружающие предметы, а черные смольные, словно были покрыты глянцевым блестящим лаком. Мне понравилось такое украшение, но что-то в нем насторожило. Пришлось вежливо отказаться, да и денег не было оплатить, а раздавать направо и налево свою одежду мне не хотелось. Еще дальше располагалась арена, напоминающая стадион. Она была кольцеобразной и, судя по всему, углублялась в землю, а не возвышалась, но посмотреть, что на ней происходит — не представлялось возможным, так как она была окинута высоким ограждением. Имелось несколько входов: ворота были закрыты, скорее всего, вход был строго по разрешению или оплате, но рядом не было ни стражников, ни тех, кто принимал входные билеты или сверялся со списком, возможно арена открывалась в определенные дни. Я почти весь день провела около стадиона, рассматривая красные и зеленые гобелены, фиолетовые треугольные флаги с золотой каймой, которые развивались на высоких шестах. Меня заворожили узорчатые наконечники копий, торчащих по периметру стадиона. Они шли скорее как украшение, нежели оружие. Всем этим я делилась с Иккингом. Он заворожено слушал мои истории и я пообещала, что однажды раздобуду ему мантию с капюшоном и проведу его по всему городу, чтобы он своими глазами увидел все эти красоты. Лес стал нашим укрытием от внешнего мира, лишь по ночам, когда не было холодного ветра, а небо затягивало тучами, Иккинг поднимался над кронами деревьев, паря над лесом и морем. Его крыло заживало, а сместившийся сустав встал на место, но полеты были короткими. Он еще жаловался на то, что после долгого полета крыло начинает тянуть, а мышца ныть. Вечерами мы выходили с ним на берег и просто прогуливались, находя простые темы для разговора. В этой части прибрежного леса не было людей, да и корабли не подходили к берегу на сотню метров, опасаясь напороться днищем на подводные скалы в этой части острова. Забираясь на высокие булыжники, мы просто сидели, слушая шум прибоя. Солнце зашло за горизонт около часа назад, но еще было достаточно светло, чтобы видеть куда идешь и на какие камни наступаешь, хотя в лесу позади нас уже непроглядная темнота из-за густоты деревьев. Парень порой резко поднимал ушные сенсоры, словно улавливая какой-то сигнал, а спустя время прижимал их к голове. В такие моменты его зрачки подрагивали, и мне казалось, что он слышит ту женщину. Я не раз расспрашивала его об этом, но он не подтверждал мои слова, что приносило облегчение, хотя и настораживало: "Кого он пытается услышать? С кем связаться? Неужели он сюда слышит..." — Эйнар? — тихо спросила я. Парень чуть дернулся, а после его зрачки вновь дрогнули, сужаясь. Наклоняя голову то на одну сторону, то на другую, поочередно приподнимая уши, он прислушивался. — Нет, — не шевеля губами ответил он, продолжая сосредотачиваться. — Это кто-то другой. Тоже вожак. — Откуда ты знаешь, что это вожак? — изогнула я бровь. — Чувствую ментально, — зрачки расширились, опустив голову, он вновь принялся наклонять ее. — Он где-то за облаками, пролетал над нами. Только что. Меня немного поразило его спокойствие. Он так зло смотрел на ту женщину и был так спокоен сейчас. — Ты не боишься, что он тоже может тебя, — не знала я как закончить предложение, но парень сделал это за меня. — Подчинить? Нет. У меня есть вожак, но... — Но. — Но я его чувствую все хуже. — Уверен? — я не до конца разбиралась в ментальных связях и стаях. Парень начал по паучьи шуршать рукой по булыжнику, подняв тонкий засохший корень, продемонстрировал его горизонтально. — Это, — указал он на левый край, — Эйнар, а это, — коснулся он правого, — я. А вот это, — провел он пальцем вдоль корня, — ментальная связь, — я кивнула, стараясь представить все в более ярких красках. Парень поднял указательный палец с когтем. — А это — та женщина-вожак и она сделала вот так, — поднеся коготь к корню, начал царапать его поперек, оставив лишь несколько засохших волокон, которые все еще скрепляли собой две повисшие половинки. — Она пыталась меня подчинить против моей воли, тем самым разорвав прошлую связь. Я смог выйти из-под ее контроля, потому что все еще принадлежал другому вожаку, был под контролем Эйнара. — И что это значит? — все еще не понимала я, ведь хоть слабая связь, но осталась. — Это значит, что если я снова попаду к той женщине, то уже не смогу уйти из-под ее контроля. Она полностью разрушит связь, — разорвав последние волокна, он раскинул две половинки в разные стороны. — И я не смогу вернутся назад, я просто не буду помнить куда. Возможно, я даже снова не буду знать, кто и где моя стая, — он поник. — Как когда-то тоже не знал о ее существовании. Я все сидела, не решаясь задать терзающий меня вопрос. Мне было не так страшно спросить, как узнать ответ. — А... Тебя... — руки не могли найти покоя и я, то теребила край юбки, то поправляла локоны. — Та женщина, она все еще может держать тебя под контролем? — Я не был вожаком, я не разбираюсь. Наверное, нет, — поджал он губы. — Я ничего не чувствую. — А Эйнар, неужели он тоже так же грубо проникал тебе в голову? Парень чуть нахмурился, словно вспоминая, а после его черты лица расслабились. — Нет, но мне тогда казалось, что он ведет себя странно. Старается заглянуть мне в глаза, неотрывно наблюдает, даже мог просто, словно случайно касаться меня или, во время разговоров, держать мою руку в своей. — Если бы я его не знала, то решила, что он в тебя влюбился и хочет обратить на себя твое внимание, — чуть хихикнула я, но мне почему-то стало стыдно за свои мысли, ведь я знала Эйнара намного хуже, чем Иккинг. — Я бы тоже так подумал, но он так касался и пристально смотрел не только меня, но и на Венру, Лаура, остальных драконов из нашей стаи, но мы относимся к этому спокойно, это просто помогает чувствовать друг друга. Например, прощаясь, мы обнимаемся и тремся щекой. Когда рады видеть — хлопаем крыльями и рокочем, а если грустно или просим утешения — утыкаемся лбом в плечо или шею другого. — А сейчас что ты от него чувствуешь? — Он зовет меня. — Зовет? — не поняла я. — Ты с ним разговариваешь на расстоянии? — Это другой зов, — вздохнул парень. — Он где-то далеко, очень далеко, но я не могу понять, где именно, в какой стороне. Я словно в темноте, когда кто-то издалека зовет тебя, но ты слышишь все расплывчато, будто из глубины сознания тебя просят куда-то идти, а ты не понимаешь в какую сторону. Астрид я, — начал было парень, но осекся, подбирая слова. — Я забываю его. Забываю, как он выглядит, забываю его голос. — А тот, кто пролетал над облаками, может быть стоило попросить его о по... Не успела я договорить, как парень навострил уши, а зрачки сузились. Он внимательно осматривал поверхность моря под нами. Бегая глазами — замер, сосредоточившись на одной точке: в воде всплыло несколько пузырьков. Иккинг тут же развернулся ко мне, накрывая крылом и прижимая к самому камню. — Вниз! — реакция сработала быстрее слов, когда над нами, с громким шелестом, пролетела струя кипятка. Иккинг, развернувшись, хвостом хлестнул по морде высунувшегося дракона и тот откинул голову в сторону, а после, оскалившись, развернулся к нам. Взглянув на Иккинга, я увидела большого черного дракона. Он сделал несколько залпов, но Кипятильник нырнул под воду, увернувшись. Скалясь, фурия встала надо мной, прикрывая своим телом, когда из воды вновь показался Кипятильник. В пасти черного со свистом нарастал фиолетовый свет, а после залп ударил морскому в голову. Дракон громко заскулил и нырнул, фурия взревела вслед Кипятильнику, который ушел на глубину. Это, скорее всего, был подросток, Лаур когда-то рассказывал, что молодые Кипятильники не такие выносливые и не станут драться с тем, кто сильнее их, тем более, если противник с огнем. Фурия еще долго скалилась ему вслед, перетаптываясь с лапы на лапу, ожидая нового нападения, а хвост позади развивался из стороны в сторону и бил по камням. Выпрямившись, перестав рычать, подхватив меня передними лапами, она взмыла в воздух, унося в сторону леса.***
В небе клином летело несколько черных драконов. С земли их можно было легко принять за птиц. Глаза некоторых были прикрыты, кто-то спал на лету и остальные, что были позади, иногда легонько носом подталкивали его в бок или живот, но не пытались разбудить, а лишь корректировали его высоту и направление полета. Фурия, что летела впереди, была истощена не меньше остальных. Она изредка зевала, но не позволяла себе уснуть и мотала головой, прогоняя сон. Взгляд привлек блеск внизу, словно кто-то нарочно пускал ей в глаза солнечного зайчика. Нахмурившись, дракон начал спуск, другие последовали за ним. Те, что были позади, издали несколько ритмичных щелчков и спящая фурия тут же проснулась, последовав за остальными. " — Что ты увидел?" — рыкнула одна, когда они зависли примерно в тридцати метрах над поверхностью. " — Это очень похоже на маску Астрид. Краска почти смылась, но форма". " — Я достану ее", — пророкотал ящер и ринулся вниз. " — Нет, Лаур, стой, это может быть ловушкой", — бросился за ним второй. Тот, что летел первым, перевоплотился, чтобы было легче схватить маленький плоский предмет, который выскользнет из большой лапы, но когда до поверхности оставалось около полуметра, из воды, словно с разгона, вынырнул Громобой. Его глаза сверкнули, привораживая, а руки обвились вокруг шеи, утаскивая под воду, не давая успеть набрать воздуха. Второй дракон бросился следом, а за ним и третий. Нагнав морского, фурия вцепилась в него когтями, заставив выпустить добычу. Подключилась еще одна и выстрелила в Громобоя плазмой: огонь растворился в воде, превратившись во множество пузырьков воздуха, но этого хватило, чтобы отпугнуть морского, давая шанс забрать Лаура. Его движения становились медленнее и слабее, а изо рта вырвался пузырь воздуха. Но он не сопротивлялся, не пытался выбраться на поверхность, а шел ко дну. Это действительно была ловушка, и оставалось лишь догадываться, сколько времени Громобой провел здесь, выжидая, когда в нее попадут. Дракон вынырнул из воды и осмотрелся, вдали было что-то похожее на сушу и стая направилась туда. Достигнув берега, фурия перевоплотилась, это был Эйнар, он держал друга на руках, а после опустил его на каменистый берег. Находясь в каком-то трансе, словно в глубоком сне, он ровно дышал. Сев рядом, вожак приподнял его за плечи, придерживая голову и тот закашлялся, приходя в себя. Гипноз прошел, но Громобой, который так долго сидел в засаде, не спешил отпускать свою добычу и выглядывал из воды. Другие хотели накинуться на него, но Эйнар остановил их коротким рыком. Встав, не отводя взгляда от Громобоя, он неспешным шагом подошел к воде, наблюдая, как тот напрягся и подплывал ближе. Морской напоминал крокодила, который медленно приближался к своей добыче. Его зрачки были сужены в тонкие нити-щелки, а взгляд пустой и стеклянный. Наполовину высунув голову из воды, смотря большими глазами на стоящего на берегу, он не спешил нападать, явно почувствовав что-то. Ласты на конце стоп время от времени касались поверхности, но осторожно, не вызывая брызг. Когда Громобой уже перебирал руками по дну, сокращая дистанцию, Эйнар присел на одно колено, наклонившись к нему. Морской ящер не сверкал глазами, не пытался схватить, а подплыв к берегу, опустившись животом на мель, поднялся на руках, смотря снизу вверх. Эйнар протянул ему руку, коснувшись виска, а после перевел ладонь на затылок. Зрачки морского тут же задрожали, они словно хотели расшириться, а сам он попытался отстраниться, но рука не дала этого сделать. Эйнар пристально смотрел ему в глаза, словно читая все, что там написано. Суженые зрачки совершенно его не удивили, он будто не обращал на них внимание, а пытался заглянуть в голову морского, что-то узнать. Прикрыв глаза, кончиками пальцев другой руки он коснулся лба Громобоя, а после своего, снова лба Громобоя и снова своего, так повторилось несколько раз, а после, словно что-то почувствовав, распахнув глаза, наклонившись к морскому, открыв рот и выпуская клыки, он с громким пронзительным ревом протяжно зарычал на Громобоя. Его рык эхом разнесся по округе, он был настолько громким и грозным, что даже фурии стоявшие на берегу — отступили назад. Эйнар убрал руку с затылка и морской тут же отпрянул, зрачки некоторое время дрожали, а после расширились. Он замотал головой, будто приходя в себя, испугано озираясь по сторонам.***
В это время в ледяной пещере женщина встрепенулась, будто ее ошпарили и оттолкнули назад ударом в грудь. Она осмотрелась, что-то обдумывая, а после зло оскалилась, проделав когтями линии на подлокотниках своего кресла, прорычав сквозь зубы. Она чувствовала, что Громобой не погиб, а как-то смог освободиться от ее гипноза. Самостоятельно он точно этого бы не сделал, если только ему не помогли. Кто-то другой подчинил его себе и теперь она его не чувствовала. Кто-то осмелился забрать у нее подчиненного. Этого нельзя было оставлять просто так. Встав, она решительно направилась к Дагуру.***
Громобой, все еще опираясь на руки, смотрел на Эйнара полными ужаса глазами. Его тело было настолько истощенно от голода, что казалось, будто он болел анорексией. Кожу покрывала рыбья чешуя, но она не блестела, как у здорового дракона, а была бледной с небольшим намеком на то, что ее цвет когда-то был ярко лазурным. По нему можно было бы учить анатомию в медицинском институте, настолько четко просматривались скулы, ребра и даже позвоночник. Быстро дыша, он испугано бегал глазами по лицу вожака, в панике пытаясь что-то сказать. — Ч-то? — заикаясь прошептал Громобой. — Что т-ты сделал? Е... Если она н-найдет меня, она м-меня убь... Эйнар не дал ему договорить, а, вновь положив тому руку на затылок, слегка поглаживал большим пальцем, стараясь успокоить нарастающий приступ паники в своем собеседнике. Он видел его истощенное состояние, тот, кто его контролировал, не заботился о его питании, заставляя забыть о еде и сутками напролет сторожить ту самую маску, даже, возможно, не будучи до конца уверенным, что к ней вообще кто-либо приблизится. — Я, — его губы дрожали, и хотя этого не было видно из-за мокрого от воды лица, на глаза выступили слезы. Подавляя желание закричать от переполняющих его эмоций, он сдерживался, продолжая сипло шептать. — Я так долго хотел от нее освободиться, так долго выполнял ее приказы, — все его тело сотрясала мелкая дрожь, а по щекам побежали слезы. — Ты был около маски, ты знаешь, кому она принадлежит? — Эйнар спросил так, чтобы его слышал только Громобой. — Н-нет, — морской на руках придвинулся ближе, словно хотел к кому-то прижаться, спрятаться, его все еще пробивала дрожь. — М-мне приказали сторожить ее и утаскивать под воду любого, кто к ней приблизится и ос-собенно высматривать ч-черных драконов, — он виновато посмотрел на фурию, а после начал быстро тараторить. — Я не хотел этого, она меня заставляла, она... Из его глаз вновь потекли слезы и Эйнар смахнул их. Он прислонился своим лбом ко лбу морского и закрыл глаза, тихо рокоча. Этот рокот успокаивал, обволакивал невидимой стеной, словно защищал, закрывал ото всех, укутывая в невидимое теплое одеяло. Он вновь принялся поглаживать морского, пока того не перестало трясти. — Послушай, — отстраняясь, тихо проговорила фурия. — Мне нужна твоя помощь, — и без того большие глаза Громобоя раскрылись еще больше, его вновь начала пробирать дрожь, но не от страха, а от мысли о том, что его попросят. Не прикажут, не ворвутся в голову и не подчинят силой, а попросят, вот так спокойно, на словах и без крика. — Мне нужно кое-кого найти. Пожалуйста, помоги мне. Громобой кивнул, а после внимательно слушал, стараясь не пропустить ни единого слова. Он не перебивал, запоминая все, что ему скажут. Лишь в конце, когда Эйнар закончил — переспросил несколько слов и, получив утвердительный кивок, развернулся и нырнул в воду, уходя на глубину.