Он слышит ее смех (сборник)

Варрик знал много женщин. Гномочек с короткими ножками и объемными телами, зрелых дам с особыми вкусами. Вкусами, вроде «необычный маленький самец». И доступных девиц из ближайшей таверны, готовых на все за блеск монеты. Варрик помнил свою первую. Аттила с наземного рынка у Орзаммара. Варрик, еще совсем юнец, проходил мимо лавки ее отца, где увидел пухлую девочку с круглым лицом. Ее руки были крепкими и мясистыми, Варрик всю жизнь не мог забыть, как она массировала ему тело, посмеиваясь. Смех у нее был громким, а рот большим: в него помещалось полторы отбивные и две ложки похлебки. Аттила хвасталась своим умением готовить и ухаживать (любить). В ней не было ни капли женственности, может быть, поэтому Варрик всегда в тайне желал совершенно иного. Точно уж не эльфийку с ромашковым чаем в голове. У Мерриль ноги длинные, худые, как у дикой галлы. Суставы тонкие, кожа серебрится бледностью и татуировками. Когда она быстро дышит после боя, кажется, что острые, торчащие ключицы и плечи вот-вот сломаются, не выдержав. Варрик всегда об этом думал. Неосознанно. Вскользь. Косточки треснут, и эльфийка упадет без сознания от болевого шока. Варрик бы их склеил. Стал искать способ, мага, заставил бы Андерса день и ночь сидеть и заращивать ее ключицы. Вскользь. Неосознанно. – П-привет? – огромные и красивые зеленые глаза светятся в тени его кабинета. Мерриль заходит, и все в грязно-желтом, обшарпанном помещении становится ярче. – Можно я посижу у тебя в кресле и подожду Хоука? Как всегда прямолинейна и застенчива. Милая. Отвратные мысли. Варрик зачеркивает цифры нового договора с контрабандистами и откладывает бумаги. Улыбается уголками губ. – Значит... ты никогда не был в Орзаммаре? – она озирается по сторонам, разглядывая неприметные эскизы стрел и оружия на стенах, больше похожие на наскальные рисунки. – Ты серьезно хочешь поговорить об этом? – его ухмылка заставляет ее замолчать. Варрик закидывает руки за голову и вздыхает. – Нет, не был. Брат пытался затащить меня, но я ни за что бы не променял небо над головой на шахту с порождениями тьмы. – Но где тогда ты научился так владеть арбалетом? – кажется, что Мерриль это действительно интересно. – Я владею Бьянкой, а не просто арбалетом. Это две разные вещи. Ее нельзя причислять ни к одному виду оружия, – мужчина бросает нежный взгляд на свое любимое оружие, которое мирно лежит на подставке рядом со столом. Для особого случая. Варрик замечает, что Мерриль улыбается, глядя на него. – Она всегда со мной. Она особенная. Тебя это смешит? – Нет, что ты... – улыбка с лица эльфийки исчезает. И оно становится серьезным. Она не хотела задевать чувства друга. – Просто ты говоришь о ней, как о... Женщине. К тому же ты никогда не рассказывал о том, что встречаешься с кем-то. – Возможно ты удивишься, но правдивых историй обо мне ты не услышишь ни от кого. Бартранд мог бы поделиться, но Создатель забрал его грязную душонку, надеюсь, без права возврата. Мой мир – это мой дом, куда я возвращаюсь в тяжелые моменты и где набираюсь сил, – задумчиво отвечает Варрик, отпивая эль. В голове это звучало менее сентиментально. – А то, о чем ты говоришь, мне не интересно. Глаза Мерриль округляются (хотя куда больше?). – Ну, то есть неинтересно как Андерсу? Варрик! Ты увлечен мужчинами? – ужас читается на ее лице. Он смотрит на нее и думает, что она самая наивная особа, которую он когда-либо встречал. – Я, конечно, слышал о том смазливом подмастерье Андерса и их взаимопонимании, но нет, Мерриль. Я не привык гнаться за женщинами, потому что... – его пальцы скользят по шершавому подбородку, и вдруг он понимает, что не может верно сформулировать свою мысль, не давая намек. – Почему же? Ведь существует столько возможностей. Ты красивый и очень милый, если вдруг сомневаешься, – она по-детски широко улыбается, и кажется, что улыбаются даже морщинки у ее глаз. – Ты так считаешь? – его голос немного скрипит. Варрик прочищает горло, убирая глупую улыбку с лица. – У меня есть одна причина, но, пожалуй, я расскажу тебе о ней позже, намного позже за бокалом Ротгурта и свежими гребешками. Мерриль недовольно косит губы и, встав, подходит к его низенькому столу. – Расскажи мне сейчас! Ну ты же знаешь, Варрик, я не люблю ждать! Тем более когда речь о тебе и ком-то, кроме Бьянки, – она присаживается на край стола и тихо посмеивается. – Боюсь, что ты еще не готова услышать мою историю. В ней слишком много непонятного для тебя, Маргаритка, – его низкий смех трогает своей искренностью. – Ты неопытна в... некоторых вопросах. – В каких? Ты говоришь загадками и просто пытаешься разбудить во мне еще больший интерес! И знаешь... – чуть обиженно добавляет она. – Когда я наберусь опыта, поговорю с тобой о чем захочу. И ты расскажешь мне все о той женщине. Мерриль смотрит на его довольные лицо, слушает смех и начинает смеяться в ответ. Он хочет, чтобы вечер длился бесконечно. И в то же время боится вызвать в ней подозрение своим поведением. Да он, к матери Создателя, даже и не знает, как назвать то, что испытывает к ней. Но, похоже, намек был во всем. – Варрик, – Изабелла косит на него лукавый взгляд, отвлекая от теплых воспоминаний. Мужчина возвращается в реальность, отводя глаза от Мерриль напротив. В «Висельнике» душно и темно. – Есть одна идея для твоей байки. Настоящая. В полумраке видны горящие глаза пиратки, перекатывающей пустую кружку по столу. – И что тебе нужно взамен? – Варрик привычно откидывается на стул. Взгляд лежит на пьяном Хоуке, у которого под боком Мерриль с пунцовыми от смущения щеками. – Что ты, гномий плут, по старой дружбе! В помощь утопающему, – к чему-то добавляет Изабелла и криво ухмыляется. На мгновение можно увидеть тоску на ее загорелом лице. – Видишь эту парочку? Ответ очевиден. Варрик слишком много видит их. И не запоминает, когда начал всматриваться в поведение своих товарищей по оружию. – У Хоука новое достижение. Наш сладкий волшебник спелся с такой же волшебной. Спелся и спался. От слов Изабеллы хочется плюнуть в лицо самому себе за столь кислый вид. На молчание пиратка клеит холодное: – Да и похоже, Маргаритка была совсем невинной до прошлой ночи. И в эту секунду «Висельник» наполняется тысячами оглушающих голосов. Варрик слышит, как пульсирует его кровь в ушах, как напряжение сбивается в неровное сердцебиение. Как пальцы крепче обхватывают кружку. – Мы с тобой два разбитых корабля, Варрик. Они тоже, – женщина кивает в сторону смеющихся Хоука и Мерриль. – Только на суше. А наши остатки в море. – Хоук не нужна такая, как ты, моя подруга. Дворянин и потасканная пиратка в его роскошном особняке? Вряд ли, – лихо выдает Варрик с намеком на веселье. А в горле все скрежещет от бессилия. Кинжал «Сердцеед» вонзается в расшатанный стол со скрипом. Это приковывает внимание сидящих рядом. – А затраханный жизнью, как морской черт, карлик и эльфийка, дружащая с демонами, идеальная пара? Посмотри на себя, гном. Ты даже не дотянешься до ее цветочка, – злобно смеется Изабелла, в ее крови кипит гнев. Кристофер Хоук видит намекающее подмигивание мулатки, а после ее покачивающиеся бедра у бара. Горячая штучка. Нельзя не отметить. Мерриль осторожно, словно боясь ошпариться, смотрит на Варрика. Но он чересчур опьянен злобой, чтобы это заметить. В его глазах бурлит огненный котел из-за то, что он, пасть Андрасте, видит правду в словах Изабеллы. – Тост за самую красивую и умную женщину в этом городе! – он щедро отхлебывает самогон из кружки и уходит, пошатываясь от выпитого количества крепача. Позади слышен хохот Изабеллы. Мерриль безмолвно смотрит вслед.

***

Новый бой освежает. Приносит новые мысли и силы. Невидимо отдирает отпечатки тягот из разума. По крайней мере, должен. Но получается не очень. Варрик стирает кровь с заляпанной Бьянки и молчит. Угрюмое лицо мужчины сосредоточенно как никогда. Они, наконец, разобрались с бандой Подрезков. Мерзкие контрабандисты мешали поставкам Тетраса, и Хоук вызвался помочь гному устранить проблему. Вдвоем они быстро поквитались с шайкой крепких парней. Ради конфиденциальности своих дел Варрик доверился только Хоуку. Они проходят последние кварталы Нижнего города, как Кристофер резко прощается, уклончиво говорит, что хотел заглянуть к одному другу и уходит в противоположную сторону от Эльфинажа. Ноги гнома сами идут туда без причины. Хочется побыть там. Он приземляется под Древом рядом с мешками и думает. Чувствует, осязает. Эльфинаж наполняет его голову разными мыслями. Такими разными... И так тихо вокруг. Ни единой души. Хорошо. – Варрик? – голос Мерриль кажется ненастоящим. Сквозь пелену задумчивости мужчина понимает, что она здесь. – Да, – он кивает и смотрит в пустоту. На нее смотреть совсем не хочется. – Я все знаю. На его голову приземляется тяжеленное осознание ее слов. Мужчина приподнимается и смотрит в полные слез зеленые глаза. Мерриль вся сжата (в особенно, в сердце). Эльфийка стоит, пошатываясь, и взгляд у нее полон боли. – Почему ты не говорил мне? Я бы... Черт, Варрик, – она содрогается в плаче. Варрику снова кажется, что ее ключицы сломаются. Как сломана она сейчас. – Если бы я знала раньше, то сейчас все было бы по-другому! Девушку колотит в истерике, а гном не может очнуться от паралича всего тела, вызванного ее словами. Все было бы по-другому. — Ты бы неправильно меня поняла. Я давно думал признаться тебе, но Хоук... Неужели тебе это так важно? – его поражают страдания Мерриль. Она любит его. Неужели? Неужели это вообще возможно? – Значит, ты все знал... Как ты мог скрывать это так долго? Я не верю тебе! Мне казалось, что мы достаточно близки, чтобы говорить правду! – Мерриль кричит в слезах, зарываясь пальцами в волосы. Это невыносимо и противоречиво – стоять и слушать, как она говорит о его чувствах. Это неправильно. Это просто невозможно. Он так глубоко хранил это в себе, что теперь даже не может поверить в происходящее. Наверное, это сон. Это должен быть сон. – Ты мне очень дорога, Мерриль. Я не мог просто так разрушить нашу дружбу. Тем более, всегда было понятно, что ничего не выйдет. Ты и я слишком разные. К тому же, ты влюблена в Хоука и... – Боже мой, о чем ты говоришь? – на мгновение Мерриль замирает, и выражение ее лица меняется за секунду. – Кажется, ты не понял, о чем я говорю. О Создатель, Варрик, я имею ввиду то, что Хоук бросил меня ради Изабеллы. Кровь стынет в жилах от ужаса. Немая сцена между двумя тенями у Древа Жизни в Эльфинаже меняет жизнь одного и рушит другого. Варрика прошибает пот. И единственное, что он в силах сделать, это схватить Бьянку и быстрым шагом покинуть пустынный район Нижнего города. Со стыдом. С обидой в душе на самого себя за перелом, в котором виноват только он. Мерриль стоит неподвижно и думает. В груди что-то резко ухает вниз. Они больше никогда не станут прежними после этого разговора. Внезапно для эльфийки все встает на свои места. Беспокойство Варрика, его взгляды, согласие на помощь, поддержка в бою, улыбки, добрые подколы, шутки. Он даже стеснялся касаться ее... Слова Изабеллы в тот вечер. Не может быть. Какой глупой, одураченной красотой Хоука она была все это время. Варрик. Невероятной теплотой в душе отзываются его слова об их дружбе, о том, что она ему дорога, об этом ветреном Кристофоре. Варрик. Теперь она знает, что все на самом деле должно было быть по-другому.

***

Она находит его через дорогу от Висельника. Слишком пьяным и разбитым. Острый гномий нос сломан, под глазом ссадина и синяк. Сам разбойник без памяти от алкоголя и своих мыслей. Даже в этом грязном, пропитанным чернью месте присутствие Мерриль делает все светлее. Она вытаскивает его из десятков бутылок и без слов отводит домой. Гном еле плетется, неся ерунду. Мерриль тащит его изо всех сил. Варрик приходит в себя посреди ночи. Оглядывается сухими и красными глазами вокруг, когда видит Мерриль, изучающую его сундук с разными интересными находками. – Снова этот гребанный сон, – шипит мужчина и откидывается обратно на кровать. Происходящее кажется ему нереальным, невидимым, нематериальным. Даже холодная ладонь Мерриль на его щеке не помогает очнуться. – Варрик, я настоящая, – тихо говорит девушка своим красивым голосом. Гном открывает глаза. – Я здесь. – Но как я попал домой? Я ничего не помню, – он поднимается на локтях и видит встревоженное лицо Мерриль рядом. Так рядом... – Скажи мне только одно, – с безумной печалью в глазах шепчет Мерриль и касается пальцами его скул. – Та женщина, из-за которой тебе всё равно на остальных, кто она? Кто та, о ком говорила Изабелла? – Ты прекрасно знаешь ее, Маргаритка. Глаза Мерриль намокают от волнения, воспоминаний о Хоуке и новых чувств к мужчине с разбитым носом и фингалом. – Если ты меня сейчас не поцелуешь, Варрик, то все было зря, – Мерриль улыбается сквозь слезы и сильно смущается. Варрик негромко смеется ей в губы и, совершенно забыв обо всем, о чем думал раньше, дарит ей нежный поцелуй. Который набирает силу по мере того, как Мерриль приближается к разгоряченному телу мужчины и касается его подбородка, шеи, волос. Но после резко встает и испуганно смотрит на растерянного гнома. – Это глупо, я знаю, – зачем-то говорит он, перебирая в голове сотни возможных развитий. – Нет. Мерриль спрыгивает с высокой кровати и исчезает в дверном проеме. Варрик выжат. Он лежит не дыша. Истерзанный оглушительной болью, внезапно настигнувшей его. Он спугнул ее. Да, определенно. Она напугана его поведением, хотя, скорее, собой. Он решает не вставать и попытаться уснуть, чтобы на утро вспомнить это как сон. Варрик медленно стягивает с себя куртку и ботинки, расстегивает защиту и, словно обездвиженный, падает в кровать. И после видит нечто, переворачивающее все сознание. Мерриль заходит в спальню в легкой шифоновой сорочке и тушит все свечи в комнате. – Подвигайся, – шепчет ему в темноте, и что-то теплое оказывается рядом с его телом. – Спокойной ночи, Варрик. Он неуверенно обнимает Мерриль сзади, и ее рука крепче сжимает его. Неправильные. Разные. Несовместимые. Рушащие все принципы. Но живые. Такие, какие есть. Варрик впервые спит спокойно с тех пор, как умерла мать.