Он слышит ее смех (сборник)

Хоук смеется. Ей весело сидеть в компании своих спутников, играя в карты с Изабелой и выслушивая байки Варрика. Ей весело от смущения на лице Мерриль, когда пиратка косится на беднягу и вновь спрашивает что-то неприличное. Но больше всего Мариан нравится слегка пьяный Андерс, опершийся на локоть и блуждающий покрасневшими глазами по ее лицу. Фенрис снова просит у Коурфа кружку эля и ерзает на расшатанном стуле у стойки. Висельник сегодня как никогда заполнен пьяницами и наемниками, отдыхающими в перерывах между убийствами. Ему не нужен собеседник. Фенрис растворяется в зудящем галдеже и, не переставая, крутит в руках изрисованный клочок бумаги. Эльф проводит сухими пальцами по выцветшим символам и не замечает, как за этим занятием пустеет кружка. Хоук научила его читать. Он даже помнит тот день, когда он пил Ротгурт, развалившись в просевшем кресле в своем особняке, услышал звон ее кинжалов, цокающих о доспехи. Фенрис за мгновение спрятал бутыль за камин и, кинув на колени книгу, принял самый сосредоточенный вид. Хоук вошла в его спальню и, не помедлив проверить то, чем он занимается, опустилась на кресло напротив. – Снова Иглы? – Фенрис бросил настороженный взгляд на ее запачканный кровью нагрудник, но в ответ поймал лишь улыбку. Усталую, но искреннюю улыбку. – Сколько же их было? – В следующий раз обязательно посчитаю. Мариан расстегнула пояс, скинула с рук перчатки и принялась за наплечную защиту. Фенрис все это время наблюдал за легкими движениями ее пальцев и совершенно не понимал, что так завораживает его. Иногда он ловил себя на мысли, что смотрит на нее слишком часто, хотя понимал, что дело не в количестве беглых взглядов. А в том, как он это делал. – Ну, Фенрис? Поведай мне, о чем думаешь, – Хоук перевесила ноги через подлокотник. Огонь приятно потрескивал, испепеляя деревяшки в камине. – Зачем ты пришла? – Фенрис подпер пальцами висок. – Почему... – Сегодня? – лицо Мариан вдруг стало чересчур серьезным. Таким, каким оно бывало в самые тяжелые моменты перед битвами. Сосредоточенной она казалась еще величественней. – В твоем бардаке я нахожу порядок своим мыслям. Может, поделишься со мной тем неумело спрятанным Ротгуртом? Они в тишине распили крепкий самогон, который моментально ударил в сознание. Хоук обмякла, расслабившись в кресле. Фенрис смотрел на огонь и наслаждался мгновением покоя, слушая ровное дыхание женщины и треск углей. – Почитай мне что-нибудь, – Хоук болтала остаток Ротгурта в бутылке и следила, как плещется жидкость на дне. Взгляд Фенриса стал напряженным. Его тело ослабло после нескольких больших глотков, руки открыли книгу, принесенную Хоук неделю назад из своей библиотеки. Глазам было трудно сосредоточиться на множестве символов, но Фенрис не хотел показаться Хоук неумелым. Занятия с ней и так били по его заниженному самолюбию, отдавая в сознании позором. – И побуждения гнома остались неоцененными, несмотря на его высокое происхождение. «Я дворянин из Орзоммара...» – медленно прочитал Фенрис и остановился. Хоук усмехнулась. – Орзаммара, Фенрис. Это подземный город в Морозных горах, самом холодном месте Ферелдена. Людей туда пускают крайне редко, да и желания дышать грязным воздухом с каменной пылью особо ни у кого нет. – Но здесь написано Орзоммар, – Фенрис увидел изогнутую от удивления бровь Хоук и ткнул пальцем в книгу. Женщина лениво потянулась в кресле и, встав, подошла к Фенрису. Ее ладонь легла на страницу, откуда Фенрис поспешно убрал руку, подперев ею голову. Он не хотел, чтобы случилось недоразумение, которое бы испортило их отношения. Хоук села на подлокотник кресла Фенриса и наклонилась, чтобы присмотреться. Фенрис почувствовал знакомое ощущение близости к недоступному человеку. Мечты о Хоук были недосягаемыми, даже в них эльф видел себя недостойным ее. В своих мыслях он представлял, как она шепчет что-то неразборчиво, пока он целует ее шею, плечи, ключицы, не стонет как очумелая шлюха из борделя, пошло вскрикивая. Нет, он был уверен, что Хоук медленно стягивает с себя льняную сорочку, оголяя грудь и гладкий живот, водит пальцами по его лицу, прежде чем настойчиво коснуться губ, и двигается не торопясь. – Фенрис, – разбойница отчего-то улыбалась, и мужчина понял, что все это время неотрывно смотрел на нее и... – О чем ты задумался? Ему захотелось сгореть от стыда на месте, но подстегнутый смелостью от алкоголя он ответил: – Ты красивая женщина, Хоук. Женщина, улыбнувшись шире, закусила губу. Он умел заставлять задумываться своим низким голосом и прямым взглядом. – Вот, – она дала ему клочок, оторванный от игральной карты, на котором были написаны некоторые символы. – Когда эти буквы стоят рядом, следует произносить их сочетание как «а», понимаешь? Фенрис упрямо смотрел в ее лицо, и неведомая сила распаляла в нем желание коснуться загорелой кожи и почувствовать ее своей рукой. Хоук скользнула стопой по его брюкам, спускаясь вниз к босым ногам. Эльф быстро дернулся, заставив женщину отпрянуть. – Фенрис... – его имя таяло на ее губах. – Дотронься до меня. Пожалуйста. Фенрис опустил голову в смущении и некотором нежелании того, чтобы она увидела его краснеющим от таких речей. – Почему, Фенрис, ты избегаешь, все время избегаешь любой близости со мной? – разбойница сползла с подлокотника на колени мужчины. Ее пальцы почти коснулись его плеча. – Нет, Хоук! – повысил тон Фенрис, сам удивившись своей реакции. Он не хотел, думал, что не имел права позволить ей развенчать их дружеские отношения, которыми он дорожил. Но на самом деле, внутри все твердило лишь одно. – Нет, ты не можешь... Поздно. Слишком. – Я все могу, – Хоук, нежно улыбаясь, обвила его шею, несмотря на сопротивление, и через мгновение ее ослепила яркая вспышка. Женщина открыла глаза и увидела, что кожа на шее, до которой она дотронулась, загорелась синим свечением лириума. – Я предупреждал тебя, – рыкнул Фенрис. В нем проснулось дикое существо. Он подхватил Хоук снизу и одним рывком приставил к стене напротив. Сдерживать себя ему не удавалось, эльф поцеловал ее в губы, забираясь ладонями под кожаное одеяние разбойницы. Вся комната наполнилась ярким светом его тела. Все оказалось так, как он думал. Ее неразборчивый шепот, медленные движения, льняная рубашка. Все оказалась лучше, чем он когда-нибудь мог мечтать. И после этого ему не удалось уснуть. Боль, которую он чувствовал по всему телу, не давала покоя. Он лежал, уставившись в обшарпанный потолок и слушая мирное сопение Хоук на своем плече. Она поделилась с ним самым сокровенным. И что могло быть хуже, чем потерять сознание в главный момент действа и вспомнить часть своего прошлого? Фенрис вздыхает и, все еще вертя в руках тот самый клочок карты с символами, выведенными рукой Хоук, достает из памяти худшее воспоминание. – Все было настолько плохо? – разбойница проснулась, когда Фенрис был уже одет. Он стоял и смотрел на огонь в камине, задумавшись о своем. – Прости, дело не в этом... – он обернулся и увидел беспокойство в ее глазах. Чертов гарлок. Просто перестань думать о том, что причинишь ей боль. – Было нормально. Хоук моментально сникла, натягивая на себя одеяло. Всё же она была женственной, как бы не старалась это скрыть. – Нет, этого недостаточно. Было лучше, чем в самых смелых мечтах, – Фенрис смутился, отводя взгляд. Знала бы она, какие у него были мечты. И в каком количестве. Знала бы она, что он недостоин и минуты близости с ней. – Тебе больно? – это беспокойство на лице, поза готовности встать и пожалеть его. А ему тошно даже от одной мысли жалости к себе. Лучше бы вообще не было ничего. Лучше бы он не позволил ей... – Фенрис? Она была слишком чувственна и откровенна в тот момент. И, наверное, отрешение во взгляде эльфа, дало ей толчок к пониманию. – Я не готов быть с тобой, Хоук, – чересчур хладнокровно слетело с его губ. Он не сможет быть с тем, кто имеет власть над ним. Он не сможет быть снова рабом, даже в своем сердце. – Но объясни мне почему, ведь ты... ты хочешь меня, я вижу это. И я помогу тебе начать все заново, – шептала Хоук, скорее успокаивая саму себя. – Мы справимся, Фенрис. – Ничего не выйдет, ничего не будет заново. Неужели ты не понимаешь, что я навсегда останусь покалеченным беглым рабом, вызывающим у людей жалость? Я ненавижу жалость к другим, Хоук. Коурф глядит на бледного Фенриса с отрешённым лицом, и ему становится по-настоящему жаль бедолагу. В «Висельнике» могут грустить лишь единицы, многие находят себе компанию и забываются алкоголем. Но Фенрис давно не проводит время с компанией. Хоук смеется. Ей весело сидеть, играя в карты с Изабеллой и слушая байки Варрика. Ей весело от смущения на лице Меррилль. Но больше всего Мариан нравится слегка пьяный Андерс, опершийся на локоть и блуждающий покрасневшими глазами по ее лицу. Фенрис слышит ее смех. Фенрис слышит ее голос. Раз. Два. Три. И тревоги отступают. По крайней мере, Фенрис знает, что она жива.