Attack on drablles

      Для меня Жан Кирштейн был человеком, из-за которого я невольно попадала в какие-нибудь идиотские ситуации и выглядела как дура. Его частые и не очень смешные шутки приводили к тому, что мы получали выговоры, ходили на отработки, пару раз были отстранены от занятий. Иногда другие ученики даже устраивали самосуд, зажимая нас где-нибудь в тёмных переулках или просто устраивая подставы. Не понимаю, почему, но вместе с парнем всегда огребала я, словно имела ко всему этому хоть какое-то отношение.       Неприятно осознавать, но бороться с этим было тяжело. В этот раз мы решили спрятаться от очередного нападения в маленьком полуподвальном помещении школы. Избиения удалось избежать, но заклинило дверь. Ну конечно, такое могло произойти только со мной.       — Знаешь, Грет… — дрожащим голосом начал Жан, когда стало понятно, что без посторонней помощи не обойтись, — давно собирался тебе сказать, что…       В полутьме маленькой каморки тяжело было разглядеть его лицо, но я была уверена, что он болезненно бледен — голос выдавал с потрохами.       — Сказать что? — недоверчиво уточнила я, когда пауза слишком затянулась.       — Это, конечно, не точно, и я до конца не уверен… Короче, кажется, у меня клаустрофобия.       — Ты шутишь, что ли?       — Да, конечно! А что, не видно?! — нервно отозвался парень, который уже даже не пытался скрыть панику.       — Жан, хватит, эта твоя шутка мне совсем не нравится… Живо прекращай. И так из-за тебя настроение ни к черту. — Да, я буду верить до последнего, что это всё неправда. Однако не было похоже, что парень притворялся.       По всем законам жанра это я должна была заявить, что у меня развивается здесь какая-нибудь фобия, а не наоборот. Тогда какого черта?! Наверное, всё это время проблема была не в Кирштейне, а во мне. Или я проклята, или неудачник — это стиль жизни. Что ж, придётся посылать SOS-сигналы нашему спасательному кругу, Марко.       — Послал мне Бог наказание… — вздохнула я, следя за мечущимся по каморке парнем, а потом резко схватила его за руку и остановила: — Жан, успокойся…       — Легко тебе говорить! — в истерике отвечал парень. — Мне плохо. Мне срочно нужно выйти отсюда.       — Ты не выйдешь отсюда, пока не придёт Марко, поэтому успокойся. Лучше… лучше… опиши мне в мельчайших деталях эту дверь. Поможет.       — Да ни черта это не поможет! — взвыл Кирштейн и едва не повалился на пол, к счастью, я успела его поймать и помогла сесть.       Вот так вечно крутой и бесстрашный плохиш, одолеваемый истерикой и панической атакой, задыхался в маленькой тёмной комнатке, пока я пыталась вспомнить, что нужно делать в таких ситуациях, но, как назло, в голове была пустота. Что ж, сейчас главное — самой не паниковать.       — Жан, ты должен взять себя в руки и успокоиться: дыши ровнее, делай глубокие вдохи и выдохи, сфокусируйся на каком-нибудь предмете и опиши его… Всё хорошо, Жан, — улыбнулась я и обняла дрожащего парня. Чтобы я ещё раз пошла на курсы оказания первой помощи, с их идиотскими советами типа «оставайтесь на позитиве, когда человек рядом с вами испытывает паническую атаку». Да это действительно бред…       Кирштейн неуверенно обнял меня в ответ, всё ещё мелко дрожа и по моему совету делая глубокие вдохи и выдохи. Я чувствовала, как бешено колотилось сердце парня, пока прижимала его к себе и старалась не придавать значения одолевающему смущению.       — Совсем мелкая, — тишину прервал мелодичный, чуть дрожащий голос Жана. — Иногда занудная. Постоянно в школьной форме. Закалывает несколько прядей волос розовой детской заколкой. Всегда без макияжа, но ресницы всё равно густые и пышные. Верхняя губа чуть вздёрнута. Все руки в пластырях. Кулон в форме орла на шее. По-домашнему пахнет корицей.       Я молча отстранилась от парня, внимательно вглядываясь в его лицо. В полутьме тяжело было разглядеть что-то в настолько мелких деталях, но Кирштейн… он описывал всё с невероятной точностью. Каждую малейшую черту, словно по памяти.       — Что ты делаешь? — отчего-то шёпотом спросила я, когда почувствовала, как Жан уткнулся носом мне в шею, тяжело дыша, руки его начали скользить вниз по спине и бокам. Нужно оттолкнуть, но нет ни сил, ни желания.       — Я…       Неожиданно дверь громко скрипнула, и мы поморщились от яркого света. Когда глаза более-менее привыкли, я оглядела счастливого Марко, топтавшегося на пороге.       — Фух, наконец-то я вас нашёл! «Какую-то каморку в подвале» оказалось сложновато найти.       — Марко, ты не представляешь, как я тебе рада! — я тут же вскочила на ноги и поспешила к выходу.       — Да, Марко, ты так раз вовремя. Мы так тебе «рады», — проворчал себе под нос Кирштейн, выходя из нашей бывшей темницы.