Уравнение с одной постоянной

Несмотря на то, что до начала оставалось еще порядка двух часов, зал для приемов — самое большое во всем управлении помещение — уже был полон. Не просто полон — если бы вдруг среди местной аристократии и нашелся кто-либо, кто по чистой случайности или же досадному недоразумению опоздал, бедолаге пришлось бы протискиваться сквозь плотную, ни на секунду не смолкающую толпу, а то и вовсе остаться в коридоре. Вдоль стен стояли охранники в сверкающих доспехах. Все они были вооружены длинными отточенными клинками весьма необычной формы — те, кто хотя бы немного разбирался в оружии, с полной уверенностью могли бы сказать, что нечто подобное в руках опытного бойца — верная смерть для противника. В целях безопасности оружие было спрятано в ножны, но сами стражники не расслаблялись. Застыв, подобно каменным изваяниям, они безучастным взглядом наблюдали за окружающей их суетой. Это были лучшие бойцы Империи, безразличные ко всему, что не касалось их прямых обязанностей. Им было все равно, что творится до тех пор — пока в поле их зрения не появлялся тот, кто был достаточно безумен, чтобы тайком пробраться на торжественный прием. Тогда каменные изваяния оживали, и несчастного ждала смерть — если он, конечно, не успевал вовремя скрыться. Цвет их крови также оставался тайной за семью печатями — хотя порой просачивались пущенные невесть кем слухи, что стража, охранявшая покой Наземных, была набрана из числа низшекровок, они не были ничем подтверждены, и им в большинстве своем никто не верил. Многоголосое, тугое эхо раскатывалось по всему залу, поднималось прямо к потолку, и оттуда, дробясь на отдельные, сами по себе ничего не значащие звуки, вновь обрушивалось вниз, создавая тот самый шум — вроде бы негромкий, но забивающий уши, совсем как вода, сквозь которую так тяжело что-либо расслышать. По стенам тянулись причудливые рисунки, выполненные лучшими мастерами, а высокие арочные окна распахнуты настежь — тяжелые темные шторы, которыми они обычно были задернуты, едва заметно покачивались от прохладного ночного ветра. Зал нетерпеливо гудел — все ждали лишь одного, а именно, начала церемонии. Одни отзывались об этом с явным одобрением, другие недоумевали, почему из-за обычной девчонки не самых высоких кровей столько шума, третьи же скептически относились ко всей этой затее в целом — им казалось крайне нецелесообразным доверять столь важное задание неопытной защитнице Правосудия — пусть даже она по праву и считалась лучшей во всей Империи. Но как бы там ни было, девчонка не появлялась. Впрочем, для ее появления пока было слишком рано.   Если бы кто догадался заглянуть за массивную, покрытую искусной резьбой колонну у парадного входа, он бы увидел невысокую темноволосую девушку, чей наряд, да и вообще вид прямо-таки бросался в глаза. Яркий бирюзовый цвет мешался с не менее ярким красным, а идеально уложенные темные волосы поблескивали в свете факелов, закрепленных на стенах, бирюзовые же, большие глаза, как могло показаться на первый взгляд не очень внимательному наблюдателю, равнодушно оглядывали зал.   И все же не всегда видимое можно причислить к действительности, и это — тот самый случай, когда это правило оказывается верным.   Рэдглэр — а это, конечно же, была именно она — вовсе не была такой спокойной, какой она могла сейчас показаться любому троллю, кто либо плохо ее знал, либо и вовсе не был с ней знаком. Церемония еще не началась, но первые признаки беспокойства и совершенно абсурдной по своей сути, но от того не менее ощутимой тревоги уже начали пробиваться в неосознанных и мало что объясняющих движениях, которые едва ли даже контролировала сама защитница Правосудия.   Ее рука слегка дрогнула, но сама Рэдглэр этого даже не заметила. Она словно бы была не здесь, и это было странно — не только для нее самой. Со стороны это выглядело так, будто она впала в некое оцепенение. Ей нужно было сбросить его с себя, но как раз таки этого она сделать не могла. Мир словно бы перестал существовать для нее. А она — для него. Взгляд больших бирюзовых глаз казался спокойным, но даже в нем нет-нет да проносилось нечто такое — и тогда их  невозможно было определить одним словом — бирюзовые. Они становились похожи на море, подернутое легкой рябью, которая надежно скрывает от постороннего взгляда его глубину. Волнующееся море. Море ощущений.   Волнение, переходящее в азарт ожидания, и, как бы странно и парадоксально это ни звучало, едва ощутимый страх.   Но страх не перед определенностью, ибо когда ты боишься чего-то определенного, это вполне понятное и обычное чувство. Пусть и, несомненно, малоприятное. Определенность может тревожить, и, когда есть чего бояться, именно так и происходит. Но в этом есть плюс — ты можешь взглянуть в глаза своей тревоге. Можешь осознать ее, можешь даже высмеять — ибо невозможно испытывать чувство страха пред тем, что тебя смешит, можешь запереть ее в самых отдаленных глубинах сознания и как бы невзначай потерять ключ… Все в твоей власти.   Куда хуже — и это общеизвестный факт — беспокойство перед неопределенностью. Перед тем, что пока еще даже не произошло - и, вполне вероятно, что и не произойдет. Но ощущение тревоги-то - реальное — крайне мелочное и скверное. И беспричинное. Одно слово — неопределенность, чтоб ее!   Рэдглэр была свойственна некая робость. Никто и ни за что не признал бы в ней этой черты, невозможной для целеустремленной, а порой и вовсе безрассудной защитницы Правосудия, если бы не одно «но». Это было правдой.   Но даже такое однозначное понятие, как робость, может существенно отличаться от трактовки, принятой многими троллями. И эта черта в характере Рэдглэр тоже имела мало общего с тем самым определением. За приятной внешностью и невысоким ростом защитницы Правосудия скрывалось нечто такое, что не позволяло усомниться в ее силе. И этому была своя причина — своим высоким положением она была обязанна не только цвету своей крови, но и собственной воле и упрямству. Он нравился ей, и вызывал определенное уважение — не только среди ее окружения, но и среди других троллей, которые видели ее впервые, но многого ей пришлось добиваться самой — упорно пробиваться вперед там, где это казалось невозможным, где нужно, применяя силу, которой она была одарена от природы и волю к победе. Даже будучи высшекровной, Рэдглэр понимала, что цвет крови определяет далеко не все в судьбе тролля. Она знала, каково это — когда тебя презирают лишь на основании того, что кому-то ты можешь показаться недостаточно сильной, или же просто не той, что способна на многое. Знала, каково это, а потому делала ставку на собственные силы и талант. И — несмотря ни на что — выигрывала. Зал пестрел всеми возможными оттенками — не только одежды, но и отблесков от огня. Огонь всегда притягивал Рэдглэр. Он успокаивал ее, но смутно защитница Правосудия все же понимала, что ее цель — в другом. Ее первое задание. Одна из самых странных и необъяснимых особенностей разума не только собравшихся здесь троллей, но и разума в целом, заключается в том, что любое дело, которое можно охарактеризовать, как первое, приобретает особый, почти сакральный смысл — первая настоящая цель. Первый шаг к ней. Право первого. Это действительно имеет смысл — наверно, потому, что именно нечто, происходящее впервые, оставляет в душе самый глубокий и неизгладимый след. Толпа, собравшаяся в зале, не замечала Рэдглэр — она была надежно скрыта от их глаз все той же массивной колонной. Иногда мимо нее проносились разные тролли из числа придворных, но они не пробовали заговорить с ней или даже просто подойти — казалось, они все ждали чего-то. В их взглядах, которые они вскользь бросали на нее, видимо, полагая, что она этого не замечает, так и сквозило ожидание. Дебютантка тоже ждала, только с той разницей, что для нее это мистическое «что-то» давно уже сложилось в нечто определенное. И именно оно было тем чем-то, что держало ее в этом странном оцепенении, в котором она была сейчас. Сразиться с четырьмя вооруженными преступниками за раз — легко. Выйти в освещенный зал, зная, что все будут на тебя так смотреть — кто оценивающе, кто заинтересованно, а кто и вовсе безразлично — невозможно. Если бы Рэдглэр была менее напряжена и больше прислушивалась к окружающим ее звукам, она, вне всяких сомнений, расслышала бы тихие шаги приближающегося к ней тролля. И она их расслышала, но все же несколько  позже, чем сделала бы это в обычном состоянии. Что было непростительной ошибкой для стража Правосудия — как она считала. Но это позволило Рэдглэр стряхнуть с себя оцепенение и обернуться — быть может, чуть резче, чем это было нужно. Почти сразу же на плечо Дебютантки легла чья-то рука. Рэдглэр, хотя уже заранее знала, кто приблизился к ней, почему-то не была к этому готова — хотя подсознательно — сейчас она была в этом уверена — ждала его. И все же она невольно вздрогнула от неожиданности, когда обернулась и столкнулась нос к носу с троллем, сама близость которого будила в ней целую бурю чувств — таких разных, но основанных лишь на одном, в котором она слишком долго не признавалась даже себе. Великий Высшекровка понимающе усмехнулся — со стороны эта усмешка больше походила на жутковатый оскал, не раз приводивший в ужас и куда более сильных троллей, чем Рэдглэр, но он знал, что ее тревога была вызвана чем-то другим. Она не боялась его даже в те минуты, когда к нему не решился бы приблизиться ни один другой тролль — и этому была своя причина. Рэдглэр была тем троллем, что разбудил в нем те самые искренние чувства — не злость, агрессию или ненависть, а нечто другое, куда более светлое и глубокое. Она сама отнюдь не была примером сдержанности и спокойствия, но в ней было что-то такое, что притягивало Великого Высшекровку — ее железная воля и целеустремленность, а главное — справедливость и непредвзятость суждений. И все же при внешней твердости и неприступности, что при первой встрече сразу же могли броситься в глаза, при дальнейшем знакомстве открывалось, что Дебютантка обладала ласковым, и пусть не покладистым, но спокойным и мягким характером. Это были не те внешние черты, что порой составляют совсем неверное представление о тролле, а нечто, что знал в Дебютантке только Великий Высшекровка и еще, быть может, несколько других троллей из числа ее близкого окружения — для всех остальных она по-прежнему оставалась суровой защитницей Правосудия — что тоже было правдой. Наверно, именно потому Рэдглэр была его мейтспритом. Это был тот самый алый квадрант, к которому так стремятся многие тролли, квадрант, способный подарить искреннюю любовь, всегда основанный на самых светлых чувствах, которые двое троллей могут испытывать друг к другу. Одним только этим алым квадрантом можно охарактеризовать потребность в любви — не просто физической, а той, что способна всколыхнуть самую душу, пробудить самые потаенные ощущения. Такого не приходится ждать от темного квадранта. Да и разумно ли это — ждать от чего-либо того, что вовсе не свойственно этому и чего не подразумевает само его понятие? Наверно, нет. Близость мейтсприта будоражила кровь Рэдглэр. Если бы она не знала этого чувства, она с полной уверенностью бы посчитала, что знает, каково это — когда кровь действительно закипает в жилах. Но это было совсем другое. Это было приятное тепло и наравне с ним легкий холод, разливающийся по всему телу. Не волнение, нет — хотя и нечто, отдаленно похожее на это. Наверно, все эти чувства отзазились на лице Рэдглэр — и хотя она сразу же пришла в себя, Высшекровка заметил их. — Похоже, ты чем-то взволнована, — проговорил он. Острые клыки при этом сверкнули, что выглядело, по правде, жутковато, как и лицо, перемазанное гримом. Но Рэдглэр надзиратель нравился именно таким — в те моменты, когда он был собой. Многих это приводило в ужас, и тагда она искренне недоумевала, чего они боятся — даже когда видела очередную жертву, лужи крови на полу и непонятные рисунки все той же кровью на стенах. Низменное в такие моменты причудливо перемешивалось с высоким, и Дебютантка, гладя темные, с легким, едва заметным фиолетовым отливом волосы, чувствовала, как утихает ярость поклонника культа Джаггало. Он переводил на нее все еще немного затуманенный взгляд своих невыносимо ярких, похожих на драгоценные камни глаз, и прижимал к себе защитницу Правосудия. Его объятия были настолько крепкими, что порой грозили сломать ей кости, но Высшекровка всегда умерял силу — он не хотел и не стал бы причинять боль троллю, который так искренне любил его — и чьи чувства были вполне взаимны. Рэдглэр чувствовала на своих плечах сильные, когтистые руки, перемазанные во влажной крови, чувствовала, как когти, способные пробить грудную клетку любого тролля, легко касаются ее спины, вызывая целые стаи мурашек, она невесть чему улыбалась, и ее бирюзовые глаза сверкали в полумраке почти так же ярко, как фиолетовые — ее мейтсприта. Теплая кровь затекала за ворот, пачкала одежду, но Рэдглэр было все равно. Навязчивая память захлестнула Дебютантку, но почти сразу же ее лицо осветила легкая улыбка. — Да, пожалуй. Интересно, почему? — спросила она, не удивляясь прозорливости надзирателя. Она уже давно привыкла к этой черте его характера, и считала ее чем-то родственным своей поистине следовательской природе. В ее голосе не слышалось ни намека на иронию — Рэдглэр и впрямь была интересна причина этой странной и невообразимой тревоги. Она будто бы ждала чего-то, что должно было вот-вот произойти — впрочем, так оно и было, но к ожиданию примешивалось и другое предчувствие. Скверным его можно было назвать с натяжкой, но оно все же не было тем, к чему следовало в идеале стремиться. К нему трудно было подобрать определение — такое, чтобы оно в точности отразило его суть. Великий Высшекровка не удивился искренности Дебютантки — хотя и знал, что никому другому она ни за что не призналась бы в этом и не открылась. Он знал ее так хорошо, что ему не нужны были даже слова, чтобы понимать. И все же душа — потемки. Особенно душа защитницы Правосудия — совершенной, но имеющей и свои милые слабости. Легким, отточенным движением Рэдглэр подняла руку и провела ею по темным волосам мейтсприта, а после — словно бы невзначай — дотронулась до его щеки. Дебютантка не переставала удивлять Великого Высшекровку — своими поистине аристократичными манерами и исключительной уместностью в высшем обществе — особенно после того, как она таким же отточенным и изящным движением в запале боя всадила противнику в грудь трость, да так, что другой ее конец вышел у него из спины. Ее движения даже тогда не теряли легкой, аристократичной грации, а улыбка — очарования, хотя и приобретала диковатый, слегка безумный оттенок и больше становилась похожа на оскал. Неудивительно, что в сложившейся ситуации ставка была сделана именно на отважную защитницу Правосудия. — Ты не боишься встречи с разбойницей? — вдруг спросил Великий Высшекровка. Вопрос сам по себе был неожиданный, даже в какой-то степени не совсем уместный, но аристократ, наверно, сам себе сейчас с трудом смог бы объяснить, почему он его задал. Но Дебютантка неожиданно отнеслась к этому вопросу серьезно. — Нет, не боюсь, — ответила она, и не было похоже, что она что-то скрывает. Впрочем, Рэдглэр редко хитрила, а если уж так и выходило, прежде всего старалась обхитрить именно себя - ибо, если принять во внимание то, что насколько тяжело даются победы над собой, становится понятно, что это — лучшая тактика. Если ты сможешь обмануть себя, тебе вообще все будет подвластно. — Я и не должна бояться. Она — всего лишь обычная преступница. Быть может, просто немногим более сильная и опасная, чем те преступники, с которыми я сталкивалась и до этого. Да и смысл? У нас, стражей Правосудия, бытует одно правило: в любой ситуации сохраняй спокойствие и хладнокровие. Не поддавайся тем чувствам, что старательно выбивают тебя из колеи. Проще говоря, кто запаниковал еще до начала битвы, не доживет и до нее. — А как же страх? Разве он не позволяет держаться на расстоянии от противника — если он достаточно опасен? — спросил надзиратель и заглянул в большие бирюзовые глаза. Длинные черные ресницы его мейтсприта слегка дрогнули, и она улыбнулась. Так улыбаются только тем, кому полностью доверяют. — Иногда страх действительно бывает полезен, куда хуже безрассудство. Но тогда он и не зовется страхом — глупо считать его проявлением то, что сражающийся ушел с линии атаки и не стал отбивать удар противника, отбить который у него все равно не было ни единого шанса. В таком случае это не страх, это благоразумие, — защитница Правосудия замолчала, видимо, вспомнив, что сама она такой чертой не особо отличается. Как раз таки ей было свойственно излишнее безрассудство. — Но почему ты считаешь, что разбойница так уж опасна? Ты знал ее раньше? Последний вопрос сорвался с губ Рэдглэр раньше, чем она успела согласовать свои слова со своими же мыслями, но каким-то неведомым образом она поняла, что попала в точку. Наверно, это ей подсказал сам Великий Высшекровка — тем, что не был склонен недооценивать преступницу, которая взбудоражила не только Наземных, но и Подводных. — Да, я знал ее, — ответил он. — Когда-то давно. Если бы она не была так сильна, за ней бы не отправили тебя. Ты единственная способна сразиться с ней и… — Выжить, — закончила за него Дебютантка. — Не беспокойся за меня. Я выполню задание — хотя, что-то подсказывает мне, что оно будет куда более трудным, чем кажется на первый взгляд. Ее замешательство не укрылось от надзирателя. — Лучше переоценить противника, чем недооценить, — многозначительно сказал он. — О чем ты? — не поняла Рэдглэр. — Я уверен, Майндфэнг недооценивает тебя. А вот ты ее — нет. Это твое преимущество. Помнится, мы ведь совсем недавно рассуждали о страхе и о том, что он тоже порой бывает полезен, — пояснил Великий Высшекровка. — Ей всегда была свойственна самоуверенность, и она не поступится ею даже тогда, когда ей самой будет грозить гибель. Рэдглэр была благодарна ему за эти слова и за поддержку, прозвучавшую в них. Наедине с ней внушающий всем вокруг ужас поклонник культа Джаггало тоже менялся, и это нельзя было не признать.  — Хотела бы я знать, что такого совершила эта разбойница, что ее во что бы то ни стало нужно схватить, — вдруг произнесла Рэдглэр. — Мне кажется, это нечто куда более серьезное, чем грабежи и побег из дворца Подводных. Кстати, о Подводных… Рэдглэр вдруг посерьезнела и нахмурилась. От пестрой толпы вдруг отделилась одинокая фигура. Оглядевшись, она уверенно направилась к двоим троллям у дальней стены. Дебютантка не обладала таким уж исключительным зрением, но все же она сумела разглядеть особый оттенок одежды, говорящий о благородстве и высшем цвете крови. Особая стать тролля и высокомерие, с которым он держался, вполне подтверждали это предположение. Тролли, оказавшиеся вблизи, почтительно кланялись, но обладатель пурпурной крови их, казалось, и вовсе не замечал. Рэдглэр сразу узнала в пурпурокровом Осиротителя Дуалскара. Она уже однажды встречалась с ним — и так и не смогла бы сказать, какое впечатление он оставил о себе. Она не могла определиться со своим к нему отношением — с одной стороны он был вполне вежлив и обходителен, но взгляд его глаз с вертикальным зрачками оставался цепким и холодным. Даже в движениях единственного присутствующего здесь подводного тролля царила настороженность и неоднозначность. Рэдглэр знала Дуалскара, как и знала обратную сторону его жизни. Он никогда не присматривался к ней, видимо, считая самую обычную девчонку, совсем недавно получившую должность защитницы Правосудия, недостойной своего внимания, в то время как Дебютантка просто обязанна была знать все и о всех — ее обязывало к этому ее неискоренимое стремление к справедливости и равенству. Приятно ощущать, что все равны — хотя бы перед тобой. Дуалскар далеко не был тем законопослушным троллем, впечатление которого производил, но его надежно оберегал цвет собственной крови. Мало кто решился бы в открытую выступить против такого сильного и опасного противника. В его руках Рэдглэр заметила какие-то бумаги. Интересно, что это? Напоминает сводки о преступлениях. Но зачем? Какой в этом смысл? Если только они не касаются этого дела. Дела, которое формально еще не было поручено ей, но уже было обдумано ею вдоль и поперек. Дебютантка, как никто, понимала, что это дело принадлежит только ей. Только она сможет вести его. Она никогда не встречалась с Майндфэнг, но знала ее так, как не знал никто другой, способна была идти за ней не только по пятам, но и опережать на шаг. Величина небольшая, но нередко в практике защитницы Правосудия бывало и так, что лишь один шаг отделял ее от победы. Или же — что тоже вполне могло быть все в той же практике — поражения. Осиротитель был искусен в безмолвном общении. В упор на него уставились две пары глаз, способные посоперничать в яркости с отблесками пламени факелов, что круглыми монетами плясали на полу и стенах. Рэдглэр всем своим видом выражала интерес, старательно прикрытый холодной маской безразличия, а Великий Высшекровка — неприязнь и такую же холодную настороженность. Если бы это была просто неприязнь, ты бы не смотрел сейчас так на меня. Я вижу, как ты щуришь глаза, как тяжело вздымается твоя грудь, чувствую, как взгляд твоих ярких глаз просвечивает меня насквозь. Мне не нужно никаких подтверждений, чтобы знать, что если бы не Рэдглэр, ты бы набросился на меня. Рядом с тобой она кажется совсем маленькой и хрупкой, но именно ей удается сдерживать твою ярость. Да, если взглянуть со стороны, у тебя превосходно получается держать себя в руках. Ты видишь во мне лишь очередную жертву, которая, вопреки всему, ускользнула из твоих когтей. Проблема только в том, что я не желаю быть жертвой. Ничьей. Ситуация оказалась не такой забавной, как ты думал. Все куда серьезнее. Разбойница должна быть схвачена, иначе появится риск того, что все вокруг, так заботливо выстроенное нами же, рухнет. Ты понял это, потому и позволил девчонке взяться за это дело. Она обязательно доведет его до конца, и ты знаешь это. В этом деле и тебе, и мне нужен лишь успех. За ней теперь всегда будет твоя тень, тень твоего внимания. Ее боятся, но ты внушаешь больший ужас. Она может постоять за себя, и любому, кто рискнет встать у нее на пути, будет несладко, но одно дело — встретиться с тростью защитницы Правосудия, и совсем другое — с тобой. Я знаю. Все это настолько явно читалось в прищуренных пурпурных глазах, что Рэдглэр на секунду стало не по себе. Она каким-то неведомым образом догадывалась, что Осиротитель пришел именно к ней, но основное его внимание сейчас было направленно именно на Великого Высшекровку. Страх? Вовсе нет. — Рад видеть вас здесь, — Дуалскар смотрел на Дебютантку, но она заметила, что краем глаза он по-прежнему наблюдает за фиолетовокровым аристократом. — Не хотелось бы отвлекать вас, но в деле появился новый момент. Лучше рассказать вам о нем до начала… — он замялся, — в общем, неважно. Просто до начала. Не стоит оповещать о нем остальных, это может помешать расследованию. — Что же это? — спросила Дебютантка. Она видела, что Великий Высшекровка с недобрым вниманием взглянул на подводного тролля. Сейчас аристократ еще более, чем когда-либо, походил на крупного тигра, готовящегося к прыжку - не хватало лишь хлещущего по бедрам полосамого хвоста и оскаленных клыков. Рэдглэр сжала его руку, надеясь, что благоразумие все же возобладает в нем над прочими чувствами. Вместо ответа на ее вопрос Осиротитель передал ей те самые бумаги, что до этого держал в руках. — Надеюсь, это вам поможет, — проговорил он и, развернувшись, скрылся в толпе. Его внезапное исчезновение удивило защитницу Правосудия еще больше. Ее подозрения понемногу начинали оправдываться, а все происходящее начинало не нравиться. — Странный тип, — наконец произнесла Рэдглэр. — И зачем только нужна эта церемония? Если бы не она, я бы уже приступила к делу. — Твой энтузиазм весьма похвален, — заметил Великий Высшекровка. — Но тебе все же стоило бы уделить больше внимания теоретической стороне дела, самому расследованию. — В смысле? — удивленно вскинула голову Рэдглэр. — Умение прошибать лбом стены, конечно, полезно, но иногда не менее полезно вовремя остановиться, — туманно отозвался аристократ. — Я не совсем тебя понимаю. Зачем мне останавливаться, если я даже еще не начала? — поинтересовалась Дебютантка, разглядывая листы бумаги, которые ей передал Осиротитель. Их было два — на одном несколько обрывочных записей, выведенных витееватым почерком, а другой был свернут, и на нем значилась одна лишь подпись — судя по всему, это было письмо. — Дело может быть опасным. Рэдглэр подавила в себе желание улыбнуться. — Может быть, — вполне серьезно ответила она. — Но знаешь… главное, чтобы оно того стоило. Она скользнула взглядом по бумаге, но из-за скверного освещения смогла выхватить лишь несколько фраз из текста. Сами по себе, вне текста, они ничего не значили — во всяком случае, так показалось Дебютантке. — Нас уже ждут, — напомнил Великий Высшекровка, но Рэдглэр не двинулась с места. — Пусть подождут, — легкомысленно отозвалась она. — Кажется, я нашла зацепку. — В письме? — Нет, гляди, в этой строчке. До письма я еще не добралась, — защитница Правосудия поднесла к глазам нужный текст. — Здесь написано: «Жди меня на улице. Я скажу, что делать. Я знаю, как выбраться отсюда.» Понимаешь, что это значит? Это значит, у Спиннерет был сообщник. — Возможно, что и был. Но какой в этом смысл? Разве это может помочь нам в деле? — недоуменно пожал плечами надзиратель. Его тонко очерченное лицо показалось Дебютантке настолько красивым, что она едва смогла совладать с собой и отвести от него взгляд. — Получается, теперь появился и второй след? Интересно, куда он ведет? — Он обязательно должен куда-то вести? — вдруг неожиданно поинтересовался Великий Высшекровка. — Конечно же да, — с жаром ответила Рэдглэр. Со стороны могло показаться, что этот вопрос ее не только поразил, но и возмутил. — Какой иначе в нем смысл? — Ты рассуждаешь так, будто находишься на экзамене, — проговорил аристократ, и уголки его губ слегка приподнялись. Он был прекрасен! Нет, не стоит думать об этом… пока не стоит. Рэдглэр твердо пообещала себе сохранить остатки рассудка для дела. А потом можно будет отдаться безумию. При условии, что это потом вообще когда-нибудь наступит. Уж с чем-чем, а с самоконтролем у Рэдглэр всегда все было в порядке — настолько, что порой она сама им тяготилась. — А разве это плохо? — поинтересовалась Дебютантка по истечении нескольких секунд, когда ей наконец удалось взять себя в руки. — Я бы не стал говорить, что это плохо, — тактично заметил Великий Высшекровка. — В данной ситуации это скорее неуместно. Ведь реальное задание — это не экзамен. В нем может быть все, начиная от очевидных нелепиц и заканчивая казусами и провалами в логике. — По-моему, все же следовало бы заняться поисками сообщника Спиннерет. К тому же очевидно, что этот текст был написан самой разбойницей, — неожиданно заключила Рэдглэр. — Взгляни на манеру написания. Тот, кто писал это, явно полагал, что полностью контролирует ситуацию. Вряд ли Майндфэнг позволила бы кому-нибудь командовать собой. — Она бы не позволила. И ты уверена в том, что ее сообщник… — Или сообщница, — дополнила Дебютантка, сама удивленная своей собственной догадкой. — Или сообщница, — согласился Великий Высшекровка, — помогли ей бежать? — Я пока не могу говорить наверняка. Но эта версия вполне может оказаться реальной, — справедливо заметила Рэдглэр. — Я уверена, что это все не просто так. Если в деле появилось что-то, вполне логично будет предположить, что оно зачем-то нужно… — Плохо то, что ты следуешь заранее намеченному сюжету. Ты расчертила себе дорогу и поверила в ее реальность. Но скажи мне, что ты будешь делать, если все окажется не так, как ты представляла? — вдруг спросил аристократ. Рэдглэр вздохнула. Она понимала, что он прав, но дальше понимания дело почему-то не шло. Она ничего не могла поделать с собственной самодисциплиной и постоянством, которого требовала от себя и от других. Конечно, все было в ее власти. Но одно дело — знать, и совсем другое — применять это знание на практике. — Да уж, с чем боролись, на то и… — пробормотала она. Вслух же сказала: — Не знаю. Видно, придется импровизировать. «Стоп! В конце-то конце-то концов! Если я контролирую себя в такой ерунде, я смогу заставить себя и расслабиться!» Поддавшись ставшей уже привычной уверенности, Рэдглэр не сразу даже поняла, насколько последняя фраза была нелепой. Да уж, «заставить себя расслабиться»… — Относись к делу проще, — посоветовал аристократ, видя замешательство своего мейтсприта. — Пойми то, что в реальном расследовании возможно все, а при желании и чуть больше. Прими все точки зрения и дай каждой версии право на жизнь — в практике часто случается, что самая забитая и неправдоподобная версия в итоге оказывается верной, а стройные логические цепочки разбиваются о факты, как большие корабли, налетающие на скалы. — Хорошо, — улыбнулась Рэдглэр, и правда чувствуя, что ей стало легче. — Обещаю не быть больше такой ответственной занудой, которая во всем полагается лишь на теоретические знания, и обещаю допустить в свою жизнь немного распущенности! — А сможешь? — поинтересовался аристократ, склонившись к ней. — Постараюсь, — выдохнула Рэдглэр и, приподнявшись, прижалась губами к его губам. Ей показалось, что она ухнула куда-то в пропасть и теперь летит вниз, мысли мигом потеряли логическую основу, взамен приобретя размытость и нечеткость, но Дебютантка не спешила отстраняться. Она чувствовала, как ее мейтсприт бесцеремонно перехватил у нее инициативу, но так ей нравилось даже больше. — Убедила, — наконец отозвался Великий Высшекровка, отстранившись от нее, и Дебютантка заметила в его глазах особый блеск. На его лице была все та же неизменная усмешка, а клыки, выглядывающие из-под верхней губы, придавали ему особый шарм. Избегая смотреть на него, чтобы вновь не потерять над собой контроль, Рэдглэр окинула взглядом зал. Собственно, это был не зал, а приемная городского управления, за которым числилась Дебютантка. Она никогда бы раньше не подумала, что здесь может быть так много места, и что это помещение может выглядеть таким просторным — даже при том, что особо в нем ничего не меняли — просто вынесли весь хлам, что постоянно притаскивали сюда местные стражи порядка, и поснимали со стен наклеенные где попало набросанные от руки карты местности — поразительное в своем масштабе разгильдяйство, свойственное только здешним обитателям. — И все же прежнее управление мне больше по душе, — произнесла Рэдглэр, обернувшись к своему мейтсприту. — Сейчас все довольно-таки неплохо, но как-то затерто. Все правильно, но одновременно с этим как-то… никак. — Я бы на твоем месте не беспокоился об этом, — заметил надзиратель. Он знал, насколько для Дебютантки было важно, чтобы хотя бы что-то оставалось на своем месте и следовало определенному порядку. Ей была важна надежность. — Дай только закончиться приему, и твои… хм… коллеги мигом вернут все на места. — Хоть в чем-то я могу быть уверена на все сто, — усмехнулась Рэдглэр и скользнула взглядом по письму, которое держала в руках. — Пойдем. Нас ждут, — напомнила она.

***

Рэдглэр мягко кружилась в танце, поддерживаемая сильными руками Великого Высшекровки. Она была ниже его ростом, но особых неудобств это им не доставляло. Рядом с ним Дебютантка казалась совсем маленькой и хрупкой, тем троллем, на которого в среди сотен других никто и не взглянул бы, но теперь, после того, как ей официально было поручено только что такое опасное задание, к ней приглядывались, пожалуй, даже, с интересом. — А взглядов-то не оберешься, — проговорила Рэдглэр, подняв глаза на своего мейтсприта. — Всегда считала, что Подводные все немного не в себе, но теперь мне выпала честь убедиться в этом воочию. — И что же открыло тебе на это глаза? — поинтересовался надзиратель, увлекая своего партнера за собой. Танцевал он превосходно, и Дебютантке отставалось лишь надеяться, что этот танец не закончится никогда. — Сам факт этой церемонии. Взгляни, как она взбудоражила наше общество, — озадаченно ответила защитница Правосудия. — Быть может, через пару дней — хотя, надеюсь, это произойдет раньше, — они забудут и обо мне, и о моем задании, но теперь, когда дело идет, можно сказать, на минуты, я, будто бы нарочно оказалась в самом центре внимания. — Тебе не нравится излишнее внимание? — Мне не нравится то, что в этой толпе вполне может затесаться преступник, чья цель — разузнать мои последующие шаги и доложить о них кому следует, — недовольно произнесла Рэдглэр. — Я успела прочитать это письмо. И теперь точно уверена, что у разбойницы есть если не сообщник, то, по крайней мере, единомышленник. Я не знаю, кто он, и никто не даст гарантии, что его нет здесь, в этой комнате. Танец прекратился, и Рэдглэр вместе со своим мейтспритом смогла наконец отойти в сторону и развернуть то самое письмо. Несколько троллей провели две скрывшиеся подальше от любопытных глаз фигуры удивленным взглядом, но остались на месте. Может даже, они посчитали, что эта девчонка, оказавшаяся сегодня по воле случая в центре всеобщего внимания, не в себе, раз весь вечер провела в обществе самого опасного тролля из всех, что населяли Альтернию, и, несомненно, еще больше бы удивились, узнав, насколько между ними теплые отношения. Но Рэдглэр было все равно на их мнение. Она торопилась, и это было видно по ее несколько суетливой манере. Она развернула письмо и отчеркнула ногтем нужный текст: — Взгляни, само его начало говорит о многом, — проговорила она. «Я была рада получить твое последнее письмо. Но прежде всего я хочу предостеречь тебя — не ставь свою подпись. Я узнаю твой почерк и из тысячи других, не подвергай себя ненужному риску. Я давно уже говорила тебе о том, что собираюсь сделать. И ты согласилось со мной, я поняла это, когда увидела, насколько все твои попытки отговорить меня от этого были неувененными и слабыми. Я не прошу тебя о помощи. Для тебя это может оказаться слишком рискованным. Просто встреть меня там же, где мы виделись в последний раз. Время то же. Жди. Все идет согласно плану. Я скоро буду.» — Почерк тот же, — произнесла Рэдглэр. — Я уверена, что автор этих строк — Майндфэнг. — И это единственное, о чем можно судить с полной уверенностью? — поинтересовался Великий Высшекровка. — Я бы не сказала, — отозвалась Дебютантка. — Но это все напоминает мне уравнение с одной-единственной постоянной. — И что же будет делать защитница Правосудия, которой поручили его решить? — Она займется этой самой постоянной. Я думаю, что сейчас следует заняться поисками второй части письма, — ответила Рэдглэр. — Мы должны хотя бы примерно представлять себе, кто является сообщником разбойницы. — Прямо сейчас? — спросил аристократ и взял Дебютантку за руку. Внутри у нее все потеплело. Он знал, насколько ей были дороги подобные проявления близости, заключающиеся в обычных на первый взгляд жестах и прикосновениях. — Почему нет? — спросила она после секундного замешательства. — Нас ждет второй танец, — напомнил ей Великий Высшекровка. Рэдглэр не смогла скрыть смущение и довольство, отразившиеся на ее лице - хотя всегда считала, что может превосходно контролировать себя и свои чувства. Ни о чем не заботясь, она шагнула вслед за своим мейтспритом и вскоре затерялась среди таких же танцующих пар. Ей не хотелось думать о том, насколько сложным будет ее первое расследование. Напротив, сейчас она была уверена в том, что ей все будет по плечу. Она была уверена в успехе.

***

Рэдглэр сидела за столом, закинув ногу на ногу, и разглядывала лежащие перед ней материалы дела. Некоторые строки в них были полностью исчерканы ее торопливой рукой, кое-что зачеркнуто, другое же, наоборот, выделено и даже вынесено на отдельный лист — но все говорило о том, что прийти к единому выводу Дебютантке пока еще не удалось. Прием закончился примерно полчаса назад, и защитница Правосудия поспешила покинуть то просторное помещение, в котором совсем еще недавно танцевала с Великим Высшекровкой. Ей было намного привычнее работать в тихой обстановке, к тому же она не любила лишних вопросов — а они бы непременно посыпались на нее со стороны приглашенных, задержись она там чуть подольше. Ее мейтсприт был здесь же. Он с интересом наблюдал за ней, и Дебютантка знала об этом. Его взгляд был почти физически осязаем. В голову же, будто нарочно, ничего путного не приходило. Рэдглэр чувствовала, что устала, но признаться в этом для нее было равносильно поражению. Она упрямо продолжала работу, несмотря на столь поздний час. Великому Высшекровке нравилось наблюдать за тем, как работала Рэдгэр. Она выглядела собранной и сосредоточенной, но он понимал, какие чувства скрываются за этой собранностью. Он замечал ее редкие и быстрые взгляды, вскользь брошенные на него, и видел благодарность в ее глазах. Она слышала его дыхание, и оно чем-то неуловимо напоминало ей мурчание. Надзиратель был похож сейчас на крупного и опасного хищника из породы кошачьих, сродни тигру — его когти были ничуть не менее опасны, чем когти любого дикого зверя, а силы бы хватило, чтобы голыми руками прикончить кого угодно. Это было очень волнующе, но Дебютантке нравилось это чувство. Откуда-то она точно знала, что он не причинит ей вреда. Она сама была далеко не так проста, как могла показаться на первый взгляд. За красивыми глазами и очаровательной внешностью скрывался твердый характер. Может, она не была достаточно сильна физически, зато с одной лишь тростью могла выйти и на пятерых — физическая сила здесь не играла решающей роли. — Может, тебе стоит отдохнуть? — наконец прервал молчание надзиратель. Рэдглэр покачала головой: — Я почти добралась до разгадки, — ответила она. — Я знаю, где теоретически может находиться Майндфэнг. Она не ушла далеко. — Теоретически — еще не практически, — заметил Великий Высшекровка и взяв Дебютантку за плечи, заглянул ей в глаза. — Ты не сможешь дать ей отпор в таком состоянии. Она просто убьет тебя. Тебе следовало бы определиться с целью и понять, чего ты хочешь. Знаешь, как говорили раньше? Для корабля, который не знает, к какой гавани направляется, ни один ветер не будет попутным. Не будь безрассудной, Рэдглэр. Так хорошо известное и знакомое ей слово, произнесенное во второй раз, заставило Дебютантку признать его правоту. Может быть, во всем другом она и была ответственной и серьезной, когда дело касалось порученного ей задания или очередного сражения, она больше начинала напоминать молодую гончую, впервые почуявшую запах дикого зверя и ночного леса. Но взгляд ярких фиолетовых глаз заставил ее образумиться. Фиолетовый цвет всегда нравился Дебютантке — для нее он был признаком силы, уверенности, надежности, и некого безумства — того, за которым хотелось бы последовать. Наверно, на ее лице отразились все эти чувства, потому что надзиратель вдруг притянул ее к себе — она увидела его блеснувшие клыки, но в следующий момент все смазалось — она только и успела уловить легкое дыхание на своем лице. Рэдглэр казалось, что это длилось вечность — наверно, она готова была бы поклясться, что отключилась, если бы в следующий момент не почувствовала на своих губах чужие губы. Она была бесконечно и приятно удивлена, но позволить одному лишь удивлению целиком и полностью заполнить эту ее собственную вечность было бы самым настоящим расточительством. Руки Высшекровки отпустили ее плечи и скользнули вниз по спине, и он ощутимо прикусил ее губу. Дебютантке хотелось, чтобы время остановилось, хотелось навеки сохранить этот момент и эти чувства в памяти — так излюбленная ею надежность, уверенность и возбуждение от самого факта осознания того, кто держит ее в своих объятиях, и того, насколько хрупкой она казалась рядом с ним. Рэдглэр выгнулась в руках своего мейтсприта и, преодолевая желание закричать от переизбытка чувств, нахлынувших на нее, обхватила руками его шею и ответила так горячо, как только была способна. Ее сердце забилось быстрее, дыхание участилось и сбилось, и она была вынуждена отстраниться. Ее глаза светились, и трудно было сказать, от чувств, или же просто отражая свет от стоящей на столе свечи. Великий Высшекровка позволил ей отстраниться. Большие бирюзовые глаза мейтсприта манили его к себе, влекли, как морская бездна влечет к себе молодого капитана, впервые вставшего за штурвал, и, подобно ему, он готов был следовать за ней. — Я убедил тебя остаться? — наконец спросил он. Его мягкий голос заставил Дебютантку очнуться. — Убедил, — тихо ответила она, не отводя глаз. Защитница Правосудия понимала, что он был прав. Куда она пойдет в таком состоянии? А если пойдет, то чего добьется? Она опустилась на мягкие подушки и поджала под себя ноги, и едва заметно вздрогнула, ощутив, как сильная рука мейтсприта сжала ее плечо, а вторая, скользнув по соблазнительным изгибам ее тела, легла на бедро. Прилив возбуждения и непреодолимого желания заставил ее тело напячься, а прикосновение губ надзирателя к ее шее — запрокинуть голову и задышать еще глубже и тяжелее. Желания сопротивляться не было. Она не стала этого делать даже тогда, когда руки Великого Высшекровки забрались под одежду и ощутимо сжали грудь, царапая когтями горячую кожу. Она чувствовала страсть, охватившую ее мейтсприта, и его силу, он же чувствовал каждое ее движение и отвечал на него, заставляя ее выгибаться в своих руках, хвататься то за его волосы, то за одежду. Быть может, поначалу он действительно всего лишь хотел, чтобы она осталась сегодня здесь, с ним, но теперь все зашло куда дальше, чем можно было просто представить. Великий Высшекровка помог ей избавится от одежды, и Рэдглэр почувствовала, как что-то влажное и длинное касается ее бедер, извивается и сводит живот сладкой истомой. Он поднес руку к ее бедрам, и ее сразу же обвило бирюзовое щупальце. Рэдглэр выгнулась и слабо застонала, чувствуя, как пальцы мейрсприта скользнули внутрь нее. Ему случалось неосторожно задеть когтями нежную кожу — Рэдглэр тогда вскрикивала, и трудно было понять, от боли или наслаждения, а он целовал ее мраморно-белую кожу, губами собирая с нее бирюзовые капли. Надзиратель отпустил щупальце Дебютантки, позволя ей сделать глубокий вдох, после чего прошелся по нему длинным, влажным языком — Рэдглэр уже успела охрипнуть от криков, поэтому лишь застонала — тихо и слабо. Ее бедра были уже перепачканы в полупрозрачном бирюзовом ген материале, что немало ее смущало, но смущению никак не удавалось пробиться сквозь безумное наваждение, охватившее все ее существо. Надзиратель снова ее поцеловал, и она сразу же ответила. Они оба молчали - да и слова здесь были явно не нужны. Великий Высшекровка знал, насколько ей все это нравилось. Никому другому она бы не позволила того, что позволила ему, и даже больше, чего ждала сейчас от него. Он на несколько секунд отпустил ее — чтобы самому избавиться от своей одежды, после чего вновь обнял ее, да так, что его острые когти оставили на ее мраморно-белой коже несколько царапин. Вид и запах крови подействовал на надзирателя опьяняюще, и Рэдглэр вздрогнула, когда он слишком сильно сжал ее в своих руках. Желание контролировать все, что ее окружало, отошло в сторону, явно не намереваясь сейчас путаться под ногами, и нельзя было сказать, что защитница Правосудия так уж скучала по нему. Великий Высшекровка отпустил Дебютантку и позволил ей перехватить инициативу. Его внушительных размеров фиолетовое щупальце развернулось во всю длину, и его размер не то заводил Рэдглэр, не то пугал. Она ласково дотронулась губами до ключицы мейтсприта, и вскрикнула, вцепившись в его плечи, чувствуя, как что-то сильное обвило и сжало ее щупальце. Вторая волна возбуждения была еще беспощаднее первой, Дебютантка уже не помнила, как исступленно целовала своего мейтсприта, как вздрагивала и напрягалась, чувствуя, его руки, гладящие ее по спине, груди, плечам, как прижалась к нему, желая в глубине души, чтобы это никогда не заканчивалось. Высшекровка то позволял ей перехватить инициативу, то вновь бесцеремонно прижимал защитницу Правосудия к себе, и она покорно отдавала себя в его руки, чувствуя, насколько будоражащей может быть потеря контроля над ситуацией. Великий Высшекровка хотел увидеть Дебютантку развязной, стонущей от непреодолимого желания. Его заводил сам факт того, что та самая Рэдглэр, очаровательная защитница Правосудия, стонет от его прикосновений, гладит его по спутанным волосам и мурчит, почти мурчит от возбуждения! Ему нравилось то, насколько маленькой она выглядела рядом с ним. Он знал ее так хорошо, как не знал никто, и знал, что сейчас она была уверена в том, что контролирует ситуацию. Но она знала, что была сейчас в полной его власти. Его острые клыки блестели, и Рэдглэр словно бы влекла к нему какая-то неведомая сила. Ей и в голову не приходило, что когти надзирателя могли быть опасны и ей. Но сам факт этой опасности — если бы она и существовала, распалил бы в ней еще большую страсть. Великий Высшекровка отпустил ее бирюзовое щупальце и, прижав Дебютантку к себе, медленно вошел в нее. Рэдглэр вскрикнула, чувствуя боль, но ласковые прикосновения к ее растрепанным, волосам, совсем еще недавно уложенным в идеальную прическу, успокоили ее. Она вспомнила, насколько ее мейтсприт был больше ее, и ей на секунду стало страшно. Но она почти сразу же поборола это чувство в себе. Дебютантка видела перед собой руку с тонким запястьем и когтями, испачканными в ее крови и ген материале, и тяжело дышала, разомкнув перепачканные в слизи губы. Она никогда раньше не чувствовала себя настолько беззащитной и открытой, но знала, что такой она останется для одного лишь тролля, самого дорогого для нее, кому она доверяла настолько, чтобы доверить и свою жизнь, если потребуется. Высшекровка не всегда мог соизмерить собственную силу, которой было немало, и на теле Рэдглэр после страстной ночи, проведенной с ним, часто оставались синяки и царапины, но это ей нравилось - ведь именно подобные проявления чувств со стороны ее мейтсприта можно было назвать самыми искренними. По ее бедрам стекал фиолетовый вперемешку с бирюзовым ген материал, и она, не в силах что-либо вообще сейчас говорить, срывалась с криков на тихие стоны, запуская руки в волосы Высшекровки, и целуя его в шею. Она была близка к завершению, как и ее мейтсприт. Чувствуя, что близится к пику, он прижался губами к ее губам, и этот страстный, так непохожий на его нежные ласки поцелуй лишил ее остатков самообладания. Движения Великого Высшекровки, своей неудержимостью напоминавшие Дебютантке океанские волны в шторм, стали еще быстрее, ей нравилось чувствовать его в себе, как он входит в нее во всю длину, гладить его волосы, спадающие на плечи, и смотреть в прикрытые фиолетовые глаза. Боль уже прошла, и на смену ей пришла приятная тяжесть и легкое, щемящее чувство где-то внутри. Великий Высшекровка прижал ее к себе и тяжело задышал, срываясь на тихий стон. Его когти впились в плечи Дебютантки, и она, вне себя от боли и волны наслаждения, прокатившегоя по всему ее телу, сладко застонала и попыталась вырваться из его хватки, но он крепче сжал ее в своих объятиях, и ей не оставалось ничего другого, кроме как покрепче прижаться к нему. На плече показалась капля бирюзовой крови — она покатилась вниз, оставляя за собой едва заметный след, но Дебютантке было уже все равно на это. Она в изнеможении упала на кровать, не чувствуя уже почти ничего, кроме рук своего мейтсприта, которые прижимали ее к кровати, и его губ на своих. На секунду Рэдглэр даже показалось, что это все вокруг — ненастоящее, потому что в реальном мире не может быть так хорошо. Ей захотелось закричать, чтобы звук ее собственного голоса убедил ее в реальности происходящего, но вместо этого она лишь обняла Великого Высшекровку, и притянула его к себе. Фиолетовая кровь окрасила ее руки, и Рэдглэр поняла, что слишком сильно сжала пальцы. Она чувствовала, что сейчас внутри нее что-то изменилось, причем в лучшую сторону. Дебютантка поняла, что ей удалось побороть в себе то, что было с ней всегда, порой даже угнетало ее, то навязчивое чувство контроля над всем — в том числе и над своими собственными чувствами. Иногда признать, что не в твоей власти повлиять на происходящее, и доверить свою жизнь другому троллю — наилучший выход, особенно, если ты по уши влюблена в него, и знаешь, что он так же сильно любит тебя. Великий Высшекровка усмехнулся — жутковато, показав свои острые клыки, но Рэдглэр лишь доверчиво прижалась к нему, и, подняв голову, тихо спросила: — Скажи, это все мне не приснилось? Мейтсприт мягко рассмеялся: подобный вопрос был совсем уж в духе Дебютантки. — Судя по тому, что на столе по-прежнему разбросаны листы с материалами твоего задания, нет. Для нереальности это было бы слишком правдоподобно. — Точно, — Рэдглэр с трудом поднялась и окинула комнату взглядом. — Задание. Мое уравнение. Уравнение с единственной постоянной. А я и забыла о нем… — И не вспоминай, — Великий Высшекровка приложил палец к ее губам, заставляя ее замолчать. — Ты моя, слышишь? Моя бирюзовокровая соблазнительница. — Конечно, — лицо Дебютантки было вполне серьезным, как и взгляд больших бирюзовых глаз. — Только твоя.