Пока не поздно

Army of the night raised and born to fight. You cannot rail us, cannot impale us. High of the night, for all we need is blood[1]

Было холодно. Зангетсу потёр руки, выдохнув облачко пара, которое унеслось ввысь, в неизвестность. Стёкла небоскрёбов покрылись морозными узорами, а небо сияло над головой девственной чистотой, ослепляющим ярко-голубым цветом. С Ичиго всё было хорошо. Он обедал с сёстрами, изредка отправляя отца в непродолжительный полёт к ближайшей стене. Канитель с Подчиняющими закончилась, и хозяин смог нормально отдохнуть. Рукия была неподалёку, гуляла по летней Каракуре, наслаждаясь небольшим отпуском. Именно поэтому внутренние миры обоих шинигами снова пересеклись. А если объяснять по-нормальному, то вот как всё происходило: когда Куросаки Ичиго и Кучики Рукия находились в одном мире, например, в Генсее, или в Сейретее, или даже в Хуэко Мундо, места обитания занпакто сходились, образуя единый смешанный мир. Сейчас основой была душа временного шинигами, как более привычная к маленькому количеству духовных частиц. Правда, это не отменяло того факта, что от внезапно возникшего мороза тяжёлый плащ на мече не особо помогал. Но лучше что-то, чем совсем ничего. Соде но Шираюки насмешливо смотрела на то, как он одиноко ютился на обледеневшем флагштоке, постепенно покрываясь снежным покровом из-за того, что не шевелился. Женщине не требовалась никакая защита, она привыкла к постоянному холоду, несмотря на внешне тонкое белое кимоно, а Зангетсу — да. Расставаться с драгоценным теплом без боя он не собирался, поэтому плотнее кутался в тёмно-коричневый рваный плащ. Не зря все шинигами считали Соде но Шираюки прекраснейшим занпакто во всём Сейретее. Она была идеальна во всём: и внешностью, и смертельно красивыми атаками, и с хозяйкой этой занпакто неимоверно повезло. Втайне дух меча временного проводника душ завидовал тому взаимопониманию, ведь ему такого точно не светило. Он не мог признаться Ичиго в том, что не тот, за кого себя выдаёт. Что именно он тот, кому Куросаки не должен доверять, что он не знает многого. А тот, кто постоянно угрожал смертью, кого он искренне ненавидел и желал уничтожить, — именно он, Пустой, настоящий занпакто. Ещё одно облачко пара взлетело вверх, но облегчения за этим не последовало. Соде но Шираюки не знала, кто он. Никто не знал, кроме него и настоящего Зангетсу, разумеется. От этого на душе (как иронично!) было невероятно паршиво. Но поделать что-то с этим было не в силах лже-занпакто. Пустой, которого он так долго сдерживал, давно в приказном тоне заявил, что «рыжеволосый балбес должен сам всё понять». И теперь «минус» набирал силы, как и хозяин, несмотря на то, что после применения Финальной Гетсуга Теншоу, второй и. о. шинигами снова потерял почти всю реатсу. Кучики Рукия вернула заснувшие способности, усечённые до минимума, необходимого для жизнедеятельности Ичиго. До этого он вместе с Пустым пребывали в состоянии, близком к человеческой коме. Они не надеялись проснуться, став единым существом. Но когда волна чужеродной духовной энергии, стремительно пронёсшейся по внутреннему миру, встряхнула и разделила обитателей внутреннего мира, добавив к внешнему виду крестоообразные наручи и пластины на шею, видоизменив сущность меча, это вдохнуло надежду. Порой женщина-занпакто пыталась завести разговор, но всегда натыкалась на стену отчуждения в тёмно-карих глазах мужчины из-под странных оранжевых защитных очков. Они знали имена друг друга, вот только это не приблизило друг к другу ни на шаг, в то время как хозяева были близкими друзьями. Настолько близкими, что порой окружающие сомневались: а дружба ли это? И это вызывало у лже-Зангетсу смешанные чувства, включающие и неприязнь. Он никак не мог определиться, что ощущал по отношению к Кучики Рукии. С одной стороны, она была близкой подругой Ичиго, которая помогала много раз, за которую он пошёл на верную гибель. А с другой стороны взгляды, которые они порой бросали друг на друга, напрягали. И, конкретно говоря, мужчине бы не хотелось, чтобы она стала девушкой Куросаки. Это бы означало, что внутренние миры пребывали в состоянии «микс» постоянно. Ледяную занпакто он недолюбливал, а почему — не знал. Это было на уровне интуиции. — Какая у тебя фраза для активации шикая? — неожиданно поинтересовалась Соде но Шираюки, чуть повернув голову в сторону, чтобы показать, что женщине на самом деле интересно. Глаза-льдинки прожигали (смешно) насквозь. У лже-Зангетсу мелькнула мысль о том, что в банкае цвет радужек Тенса Зангетсу не такой яркий. Он словно выцветший, вылинявший все настоящие эмоции. Не то, что у Пустого: жёлтые голодные глаза сверкали настолько ярко, что, казалось, исчезни непонятно как возникающий здесь свет, они остались бы, как единственные блестящие пятна во тьме. Путеводные звёзды? Возможно. — У меня, например, «танцуй», — не сдавалась она, мелкими шажками подходя ближе, боясь поскользнуться на покрытых льдом стёклах. Сегодня занпакто была настроена решительно, что не могло не удивлять флегматично настроенного Зангетсу. Обычно Соде но Шираюки выбирала край какого-нибудь небоскрёба и сидела там, скинув ноги вниз. Иногда — редко, ведь миры пересекались не так часто — она напевала что-то мелодичное, и эхо доносило обрывки песен, гулко отражаясь от всех поверхностей, звеня на сосульках. — Я постоянно нахожусь в состоянии шикая, — решил отозваться он, снова потирая руки. Это не согревало так, как хотелось, но давало иллюзию того, что мужчина пытался что-то сделать. — Ичиго не пользуется ей, потому что это ему не нужно, — донельзя равнодушно и спокойно закончил духовный меч. Женщина удивлённо посмотрела из-под приспущенных ресниц, не понимая, как такое возможно, а после опустила глаза в пол, тщательно размышляя. «Зангетсу» знал, к какому выводу она пришла: Зараки Кенпачи. Да, у капитана одиннадцатого отряда был похожий меч, который безуспешно и давно пытался докричаться до хозяина, но тот не хотел услышать зов — и не слышал. Ответ был прост и лежал на поверхности, но именно поэтому многие и не замечали этого: такие занпакто были настолько сильны из-за воли хозяина, что всегда пребывали в первой форме высвобождения, чтобы защищать то, что было действительно важно. Разговор снова затух. Где-то откололась сосулька. Упав, она создала приятный звон, заставивший оба занпакто посмотреть в ту сторону, где это произошло. Во внешнем мире Ичиго чихнул из-за пыли, которую стряхнул с какого-то томика манги, стянутого с верхней полки шкафа. В этот же момент Рукия отчего-то дёрнулась и обернулась. Ветер бросил в лицо горсть пыли с листьями, чуть не унеся прочь милую широкополую шляпку внезапно резким порывом. Куросаки шмыгнул носом и захлопнул дверцу шкафа, усевшись на компьютерный стул и надев наушники. Кучики пожала плечами, недоумевая, перебросила сумку на левое плечо и продолжила путь. Прошёл день. «Зангетсу» начал тихо ненавидеть гостью за холод, но той было всё нипочём. Сильные пальцы мужчины чуть подрагивали от желания вытурить вон Соде но Шираюки, насмешливо улыбающуюся, но он не мог: Кучики Рукия была в Генсее, а Ичиго не собирался наведаться в Сейретей или в Хуэко Мундо. Да и зачем? Будь на то воля временного шинигами, он никогда бы не приходил туда лишний раз. Слишком много косых взглядов на выделяющуюся рыжую шевелюру бросали незнакомые рядовые проводники душ, да и многие офицеры недолюбливали юношу, как Сой Фонг. Про Хуэко Мундо проще было не заикаться. Тёмно-коричневый плащ покрылся лёгкой изморозью на рваных концах. Они застыли, хотя обычно двигались как от ветра. Но под воздействием силы «самого красивого духовного меча» само время здесь словно замёрзло, подчиняясь властному ледяному взору. Бесит. Как же она бесит! Отпустить Пустого погулять не казалось больше такой глупой идеей на четвёртый день. Уж он смог бы прогнать раздражающую женщину. Если не язвительными речами, то тогда клинком и Гетсуга Теншоу. Хотя до боя вряд ли дошло бы, ведь «минус» был настоящий мастер устных оскорблений. Настоящий Зангетсу чувствовал колебания и рвался на свободу с удвоенной или утроенной силой, старательно пробивая бреши в защите. Пустому-Зангетсу тоже не нравилась Соде но Шираюки. К Кучики Рукии он был равнодушен, если и заметил существование. На пятый день он сдался. Чёрный пепел осел на белом снегу, когда с наглой широкой улыбкой заявилась холлоуфицированная часть души. Дух-квинси буквально кожей чувствовал радость и частичное удивление, ведь когда Пустого подавляли в прошлый раз, такого преобразования внутренних миров в один не было. — Эй! — окликнул он Соде но Шираюки, озадаченно хмурясь, но не убирая оскала. Вытянутый указательный палец упёрся в внешне беззащитную тонкую шейку чужого духовного меча, ярко контрастируя чёрным ногтем с бархатистой светлой кожей. — И что ты здесь делаешь? Чужому занпакто, — лже-Зангетсу удовлетворённо усмехнулся: Пустой быстро проанализировал ситуацию, почти мгновенно, — не место здесь. — Пока госпожа Рукия находится в Генсее, это и мой мир, — чопорно донеслось в ответ, а в руке женщины появилась белоснежная катана с длинной лентой. Она отчётливо чувствовала угрозу от незнакомца, но не могла поверить, что в таком светлом человеке, как Куросаки Ичиго, которому она была безразмерно благодарна за спасение хозяйки, могло быть нечто столь тёмное. Внешне он был полной копией, только в странном негативе, но волны ярости, расходящиеся во все стороны, говорили сами за себя. — Тц, — лениво протянул он в ответ, надавливая на шею чуть сильнее, чем нужно. Соде но Шираюки была уверена, что там остался отвратительный фиолетовый отпечаток, который не сойдёт ещё две недели. — Меня это не волнует. Если я увижу тебя здесь ещё раз, — от дребезжащего голоса «минуса» занпакто показалось, что звенел и лёд, и стёкла многоэтажек, а в придачу и коленки, — то точно убью. Он говорил уверенно, и ледяной занпакто поняла, что это — истинная правда, непреложная аксиома. Пустой был силён настолько, что одной волей подавлял всю реатсу. Она кинула испуганный взгляд на настоящего Зангетсу, как думалось Сое но Шираюки, и поймала в ответ неприязненный взгляд тёмно-карих глаз с неожиданно возникшими в глубине багровыми всполохами. Мужчина был полностью согласен с Пустым, да и снова мёрзнуть не хотелось. Разница в силе двух половинок части души Ичиго была настолько очевидна, что Соде но Шираюки лихорадочно начала размышлять: Зангетсу постоянно сдерживал такого кровожадного монстра самостоятельно, не прибегая к помощи хозяина. Это указывало либо на то, что он тщательно скрывал настоящий уровень реатсу, не доверяя или имея на то какую-то неизвестную вескую причину. Либо на то, что жуткий альбинос позволял это. И тот, и другой вариант мог быть истиной, но спрашивать она не рвалась. Всё содрогнулось, отчего Пустой инстинктивно напрягся, но порыв потянуться за рукоятью меча подавил в зародыше, осознав, что происходит: внутренние миры снова расходились, что означало, что Кучики Рукия успешно прошла Сенкаймон у Урахары. — Тебе повезло, Пустой, — презрительно кинула напоследок Соде но Шираюки, храбрясь, чтобы скрыть страх. Но тот в ответ лишь хищно оскалился и шумно втянул воздух носом, заставив вздрогнуть в испуге. — От тебя воняет смертельным ужасом, занпакто, — синий язык пробежался по тонким чёрным губам. Женщина подумала, что Пустому бы подошёл раздвоенный, как у змеи. — Передай своей хозяйке, — бросил он, засунув руки в карманы белых хакама, — чтобы она не смела заглядываться на Короля, иначе я вырву её прекрасные глаза. Миры окончательно разошлись. Ледяной покров исчез, заметно потеплело. Дух-квинси облегчённо выдохнул, почувствовав, как чужая реатсу сразу же преобразовалась в собственную. Это было забавно, но при двойной передаче сил изменился не только внешний вид меча и некоторые способности, но и структура духовной силы. Никто не замечал, но у Ичиго и Рукии она была практически одинаковой. Но у парня это перекрывалось огромными объёмами и редкими встречами с шинигами, а у богини смерти она была куда холоднее и словно тоньше, легче. Сила Куросаки давила на неподготовленных так, как будто кто-то старательно и упорно сплющивал асфальтоукладчиком, ведь сдерживать реатсу он не умел толком, а у Рукии она скользила по земле холодящим душу туманом, замораживающим всё на своём пути. — … потому что он сам найдёт себе девушку. Нормальную, а не мёртвую. И не истеричку, как Иноуе Орихиме, пожалуй, — закончил фразу Пустой, отлично зная, что Соде но Шираюки не услышала этого. Но он отлично понимал, что встречи Ичиго и Рукии было невозможно избежать. Миры снова столкнутся и, возможно, они вдвоём окажутся нежданными гостями в душе настоящей шинигами. — Эх, Король-Король, — устало выдохнул он, запрокинув голову к голубому небу. На горизонте появилась едва заметная серая дымка, означавшая, что и. о. шинигами находится на тонкой грани: впадать в печаль или нет. И он, и лже-Зангетсу терпеть не могли дождь, поэтому оба надеялись, что гроза минует всех. Но больше чем дождь они оба ненавидели снег. Ведь это означало либо приход раздражающей Соде но Шираюки, либо равнодушие, убивающее саму суть души. Пустой знал одну непреложную истину, которой придерживался сам и старался и до Ичиго донести. Ненависть есть самое сильное чувство, которое можно вызвать у человека, которое сам можешь испытать. Даже любовь не настолько сильна. Но самым страшным может быть только равнодушие. Равнодушие люди не переносят. Зангетсу предполагал, что в душе Кучики Бьякуи айсберг, увеличивающийся с каждым днём из-за нового пласта снега. Вот с чьим внутренним миром он не горел желанием пересечься. Да и то, что в душу Ичиго кто-то вторгался, категорически не нравилось, но выбирать не приходилось. — Осталось не так много времени, Ичиго, — проскрипел он, рассыпаясь красно-белой реатсу, впитывающейся обратно в дух-квинси, потому как миссию по изгнанию чужого занпакто он успешно выполнил. Жаль, но оставаться на поверхности долго он не привык, предпочитая скрываться и давать себя подчинять. — Будь готов к битве, пока не поздно. Только не заглядывайся на эту Кучики. Ничего путного из этого не выйдет. Спустя неделю на Куросаки напал квинси.