AM

Мы стали проводить время вместе. Правда, из-за постоянной работы, свободного времени у неё оставалось не так уж и много, но я счастлив был разделить с ней каждую из этих минут. Я стал частым гостем на показах с её участием. Временами мне даже удавалось промшыгнуть в гримерку перед началом шоу - в тех случаях, когда организаторы могли позволить себе выделить для неё отдельную комнату. Так было и в тот раз. Это был показ купальников какого-то модного дизайнера. Не могу сказать, что я был в восторге от перспективы наблюдать за тем, как толстозадые богатеи капают слюной, глядя на неё, но разве я мог что-то поделать? Только отвлечь себя от мрачных мыслей традиционным визитом за кулисы. Когда она появилась на пороге гримерки, впуская меня внутрь, я на какое-то время забыл, как дышать. Золотистые локоны каскадом спадали на плечи, красивые, правильные черты лица были, умело, подчеркнуты макияжем, а гладкая загорелая кожа будто сияла на солнце. Но, самое главное, на ней был невероятный, какой-то космический, серебристый купальник. Наконец придя в себя, я резко выдохнул, закрывая за собой дверь. Она всё это время стояла, скрестив руки на груди, и явно наслаждаясь произведенным эффектом. Ещё раз окинув её взглядом с ног до головы, я хлопнул себя по лбу и щелкнул пальцами. - Ну, конечно! Я понял! Ты просто вылитая… - …Барбарелла!* Мы произнесли это хором, после чего от души расхохотались. - Так вот какова твоя миссия на сегодня, - ухмыльнулся я. – Будешь нести любовь и секс в массы. - Это моя миссия на всю жизнь, если ты не знал. Я что-то вроде арбитра на поле любви, - приняв пафосную позу, заявила она. - Ты уж определись, арбитр или Барбарелла? Так она стала Арабеллой. Мы не афишировали наши отношения, стараясь держаться в тени и встречаться тайком. Будучи личностями публичными, мы вынуждены были создавать для прессы иллюзии отношений с другими людьми, чтобы не поползли слухи о нас. Я ненавидел это. С одной стороны, мне хотелось оставить то, что было между нами, только нашим, личным. С другой – я до безумия хотел, чтобы весь мир знал: эта девушка принадлежит мне, и только мне. Вместо этого, мне приходилось наблюдать её фото с разными парнями на разворотах газет и журналов, а самому держать за талию другую девушку, старательно улыбаясь в объективы камер на очередном нудном мероприятии. Театр абсурда. Моя жизнь сводилась к ожиданию выходных и её мини-отпусков, когда мы могли позволить себе уехать куда-нибудь на побережье, где вездесущие фотографы не могли нас застать. Как правило, мы снимали небольшой домик на окраине, вдали от других построек, чтобы никто не мог потревожить наш покой. Мы проводили весь день в постели, выбираясь из дома только под вечер, чтобы встретить закат на пляже. Иногда мы не успевали добраться до места, и заходящее солнце светило нам в спины, пока я гнал мотоцикл вдоль набережной, ощущая, как она прижимается ко мне всем телом. В такие моменты я чувствовал себя по-настоящему счастливым. Ради этих мгновений стоило жить. Стоило терпеть весь тот фарс, в который мы вновь и вновь погружались по возвращении в город. Я не переставал удивляться тому, как в ней уживаются такая трогательная старомодность взглядов и столь неистовая современная сексуальность. Она легко могла свести меня с ума, надев утонченное гепардовое пальто поверх откровенно соблазнительной комбинации, довершив образ высокими сапогами и сигаретой. При всём при этом, старательно делая вид, что даже не пытается меня соблазнить. Актриса и плутовка. Временами мне казалось, что она и впрямь явилась из космоса, настолько нереальным мне казался сам факт её существования в моей жизни. Когда я целовал её, я словно оказывался где-то на краю Галактики, готовый в любую минуту сорваться в бездну, исчезнуть, потеряться в невесомости. В такие моменты мне казалось, что она по глотку выпивает мою душу, заставляя раствориться в ней окончательно, расщепиться на молекулы, стать частью её кровеносной системы, впитаться в каждую клеточку её тела. И я растворялся, расщеплялся, впитывался. Пропадал.