Все темное в ней

Как и следовало ожидать, Изабель вновь сбежала. Только в этот раз не впопыхах, спотыкаясь о собственные ноги и не глядя по сторонам. Сев на краю постели, она обхватила себя за плечи, пустым взглядом сверля пустоту. Тело покрылось гусиной кожей под робким порывом сквозняка. Медленно наклонившись, девушка подобрала с пола одежду и заторможенно, плохо осознавая, натянула её на себя. Непослушные, словно бы ватные пальцы путались в пуговицах на блузке. Откинув прилипшие к вспотевшему лбу волосы, Охотница пересекла комнату и, лишь один раз обернувшись, покинула дом. Она не забирала кинжал, то ли как обещание больше не нападать, то ли как признание собственной беспомощности. Хотя, скорее всего, Лайтвуд даже не думала о причине. Просто не смогла прикоснуться к оружию и унести его с собой. Следующие несколько дней после возвращения в Институт Изабель осторожно балансировала в спокойствии. Казалось, что чем дольше продержится без вспышек гнева, тем больше вероятность избавиться от них навсегда. Но всё - и разум, и интуиция - твердило о том, что не поможет. Что нити с Охотниками практически все разорваны, а с Себастьяном наоборот усилились. Изнуряющие тренировки спасали от мыслей. Девушка изматывала себя так, что к вечеру просто падала на кровать и проваливалась в глубокий сон. Всё казалось прежним, но не было таковым. Обсуждая с друзьями план поисков полудемона, Охотница невольно уводила их всех подальше от истинного убежища молодого человека. Сердце ныло, словно зажатое в тиски. А сражаясь с демонами она как-то машинально вглядывалась в полчища чудовищ в неосознанной надежде увидеть знакомую фигуру. Лайтвуд... Скучала. Эта тоска отдавалась покалыванием в кончиках пальцев, дрожью по позвоночнику, болезненными уколами в висках. Их новая встреча случилась как-то привычно спонтанно. Изабель мялась на крыльце у его двери, дожидаясь ответа на робкий стук. Открыл всё тот же Тёмный Охотник, и в этот раз он не стал учинять досмотра - видно, хозяин распорядился. Лишь одарил гостью презрительным взглядом и пропустил внутрь. В гостиной царил вечерний полумрак. Густая темнота клубилась, точно живая заползая по стенам и шевеля вязкими тёмными щупальцами. Прищурившись, девушка рассмотрела фигуру Себастьяна, сидящего на диване. Его темный силуэт практически сливался с окружающей тьмой, и потому был едва различим. Единственным источником света служил потрескивающий в камине огонь, язычки чьего пламени разбрасывали изгибающиеся тени по комнате. Сделав глубокий вдох, Охотница быстрым шагом пересекла комнату. Паркет на полу не скрадывал шаги, наоборот, только усиливал их, громко оповещая о посещении. - Неужели, маленькая Лайтвуд, ты решила опять навестить меня? - едко поинтересовался Моргенштерн, даже не шелохнувшись. В черных глазах не отражался свет огня, они оставались непроницаемо темными. - Надеюсь, в этот раз у тебя не припасен кинжал для меня, - протянув куда-то в сторону руку, он крутанул между пальцев тот самый треклятый кинжал. - Не припасен, - выдавила из себя Изабель, ощущая страх, разъедающий внутренности подобно кислоте. - Я... - она кусала губы, не зная, как начать, что именно сказать... - Я... - вязкий липкий комок застыл в горле. - Я... Соскучилась. Казалось, что после этих слов время попросту остановилось. Молодой человек, до этого сидящий вальяжно откинувшись на спинку дивана, выпрямился и чуть повернул голову, пристально глядя на собеседницу. - Соскучилась? - негромко переспросил, сузив глаза. - Не заставляй меня повторять! - на грани истерики воскликнула Лайтвуд, всплеснув руками. Слово «соскучилась» не подходило для полудемона, но она выбрала именно его. Себастьян склонил голову на бок, испытующе рассматривая девушку. Она же, потоптавшись на месте и не дождавшись ответа, опустилась на ковёр, лежащий перед камином, поджав под себя ноги и одной рукой оперлась о пол. Перевела взгляд на огонь, чувствуя его жар на лице. Себастьян встал и отошел куда-то в сторону, на несколько минут исчезнув во мраке. Раздался звук открываемой бутылки. Затем послышались возвращающиеся шаги, и Охотнице протянули круглый бокал на изящной тонкой ножке, наполненный бордовой жидкостью. Приняв бокал, Лайтвуд аккуратно отпила. Терпкий вкус вина заскользил по языку, обжег горло. Обернувшись, она посмотрела на молодого человека, который снова сидел на диване, тоже с бокалом. Отставив вино на столик сбоку, Моргенштерн наклонился к замершей девушке. Кончиками пальцев невесомо коснулся её подбородка, заставляя поднять лицо... И непривычно, едва ощутимо поцеловал, не пытаясь углубить поцелуй. В этом была... Нежность. Доселе незнакомая, никогда не испытываемая нежность. Эту ночь они вновь провели вместе, однако теперь всё было по-другому. Они не впивались друг в друга, не царапали, не кусали. Они именно ласкали, щекоча кожу легкими прикосновениями, ловя дыхание друг друга, целуя так тягуче-нежно, что можно было захлебнуться в волне чувств. Изабель перевернулась, оказавшись сверху, и прижалась губами к шее Себастьяна, спускаясь всё ниже и ниже. И замерла, зацепившись взглядом за шрам на боку, оставленный клинком серафимов. Осторожно провела по нему подушечками пальцев, ощутив неприятную шероховатость, а затем коснулась губами, оставляя ласковый поцелуй на шраме. Молодой человек судорожно вздохнул, после чего резко поднял девушку на себя, изучающим взглядом скользя по лицу. И поцеловал, опустив ладонь на её затылок и прижимая к себе. После, когда рассвет только занимался, разбавляя небо светлыми тонами, Охотница хотела снова уйти - она просто не знала, что еще делать, - но Моргенштерн схватил её за руку и дернул назад, вынуждая вернуться в постель. Он впервые на памяти Лайтвуд выглядел растерянным. Впервые в жизни он выглядел неуверенным, выдавив из себя: «Можешь... Можешь... Остаться». И она осталась. На дольше, чем предполагала. Изабель не могла объяснить, почему и как всё изменилось. Когда. С того вечера она стала время от времени проводить ночи с Себастьяном, встречая рядом с ним утро. И практически не испытывала больше тех наплывов раздражения, что раньше душили, она почти забыла о пыльце. Иногда они с полудемоном в молчании сидели у камина, любуясь танцем огня и наслаждаясь вином, которое один только ангел ведает, откуда доставал Моргенштерн. Несколько раз молодой человек водил девушку в картинные галереи, язвительно-насмешливо рассказывая про полотна и их создателей, а она заливалась смехом, с искренним интересом разглядывая изображения. Охотница лежала в своей комнате в Институте, болтая ногами и читая книгу по искусству, что нашла в библиотеке. Забавно, что именно Моргенштерн пробудил в ней интерес к этому, хоть что-то у них с Клэри общее. По губам девушки скользнула рассеянная улыбка, а в голове мелькнула шальная мысль, что вдруг у предстоящего противостояния всё же есть мирный выход? Хотелось бы верить... Громкий стук в дверь - колотили, очевидно, кулаками и ногами - беспардонно вырвал девушку из плена книжных строк. Часто заморгав, она оторвалась от книги, затем вскочила на ноги и бросилась к двери, рывком распахнув её. На пороге стоял Алек. Голубые глаза были расширены и возбужденно блестели азартом. - Быстро собирайся, мы устраиваем облаву! - будто позабыв обо всех обидах и недомолвках, выпалил он и первым бросился бежать по коридору. Чертыхнувшись, Изабель схватила с прикроватной тумбочки браслет и кинулась следом за братом. Мысли в голове путались, а грудь сжимало нехорошее предчувствие.