Все темное в ней

Katy Perry - E.T. Все вокруг сливалось в круговерть из ярких вспышек света, громких звуков. Сперва цветные огни застилали окружающий мир, музыка занимала слух, затем это были желтые фонарные пятна света и шум машин, людей. Изабель не помнила, как они с Себастьяном выбрались из клуба - существовали только его руки, свободно скользящие по ней, беспрепятственно перебирающие пряди волос. Существовали только поцелуи, от которых кружилась голова, лицо горело как в огне, сводило губы и сбивалось дыхание. Путающиеся шаги, беспорядочное столкновение взглядов, какие-то слова, срывающиеся с языка и тут же теряющиеся в сильном, сметающем все на своем пути чувстве. Чувстве совершенно темном, ненормальном и в то же время пленяющем. Хотелось отдаться этим порывам полностью и безвозвратно... Что и происходило. В какой-то момент раздался резкий хлопок двери, отрезавший обоих от жизни ночного города. Девушка на мгновение оторвалась от Моргенштерна, окинув место мутным взглядом. Дом, дом... Особняк. Кажется, даже богато обставленный. Пару секунд - они уже стояли на лестнице. Молодой человек скользнул губами на её шею, укусив. Цепляясь пальцами за резные перила, Изабель пыталась устоять на ногах, подавалась вперед, к нему, впивалась поцелуем в губы, кусала, стонала... Путаясь в ступенях, хватаясь за стены, не отпуская друг дружку, они поднимались наверх. Это было каким-то сумасшествием, наваждением... Вкус наркотика фейри смешивался со вкусом помады Охотницы, они не знали, где чья рука, кто они: друзья, враги... Или нечто совсем другое? Себастьян толкнул одну из дверей, и молодые люди ввалились внутрь. Моргенштерн на несколько секунд отстранился от девушки, они затуманенными глазами посмотрели друг на друга. Облизнув губы, полудемон сделал полшага назад, окинув Лайтвуд взглядом с ног до головы, а затем протянул руки и опустил лямки платья. С легким шорохом ворох алого шелка соскользнул на пол, оставив свою хозяйку в одном белье. Это лишь мгновения промедления. Досадные, пропитанные самым высоким напряжением. А в следующий момент Себастьян уже прижимал девушку к стене, впиваясь пальцами в её плечи и тем самым оставляя на коже красные следы. Подхватил за бедра, закинув её ноги себе на талию, и целовал нежные ключицы, чуть оттягивая кожу... Изабель закусила мочку его уха, одной рукой обхватывая за шею, а другой торопливо расстегивая пуговицы на рубашке. Чертовы маленькие пуговки, как назло, не желающие поддаваться! И тогда она просто с мясом вырвала их, проводя ладонью по пылающей коже полудемона. От одной стены к другой, впечатываясь в твердую поверхность, а затем каким-то образом они оказались на кровати, опьяневшие от нового, запретного чувства, что раскаленным металлом текло по венам, жглось, завязываясь в узел в самом низу живота. Лайтвуд и Моргенштерн. Они кусались, царапались, терзая друг друга ласками на грани грубости. Они не хотели уступать - нависнув над девушкой, Себастьян держал её за запястья, не позволяя дергаться. Взбрыкнувшись, Изабель вырвалась и оказалась сверху. Склонившись, поцеловала его, провела языком по нижней губе и начала спускаться ниже, касаясь белоснежной кожи. Его руки крепко сжимают её талию, она снова лежит на спине, выгибаясь ему навстречу. Охотница тонет, растворяется, физически ощущая, как что-то внутри её оборвалось. Что-то несомненно важное, что-то, что заставляло держаться подальше от Себастьяна. Обняв парня за шею, девушка приподнялась, заскользив губами по его скулам, спустившись к губам. Последние остатки одежды исчезли, откинутые в сторону. Волосы липли к вспотевшему телу, Изабель не хватало воздуха, она задыхалась. Каждое его прикосновение - клеймо, каждое его прикосновение - удар плетью. Каждый его поцелуй - жестокое жало. Из груди её вырывался дрожащий, полный предвкушения, страсти и какой-то затаенной боли стон. Охотница прижималась к Моргенштерну сильнее, теснее, сама насаживаясь, чтобы он заполнил её до самого конца... Всё наконец-то стало на свои места, стало как нужно. Девушка не боялась причинять полудемону боль, он сам боль. Вся ярость, раздражение, ненависть - всё то, что копилось в ней неделями, вырвалось наружу. Изабель выбрасывала всё темное, что было в ней, на Себастьяна, и он охотно принимал эту тьму. Запрокинув голову, закрыв глаза, Охотница вскрикивала, а он целовал её в шею, оставляя на ней следы. Отметины. Свои. Приподняв её ногу, молодой человек совершил еще один толчок, рвано, хрипло выдыхая ей на ухо «Изабель...» И она отозвалась - почти сразу же, цепляясь за его плечи, закусывая губу, чувствуя, как миллиарды невидимых иголочек вонзаются в тело, а затем исчезают, оставляя за собой волну наслаждения... «Себастьян...» - этот шепот улетел в горячий, кристально-прозрачный воздух и застыл в нем.