Лед и пламя

Зачистка больше походила на избиение, в своей легкости почти издевательское. Имперским войскам необязательно было даже снисходить до наземной операции: орбитальная бомбардировка не оставила бы и воспоминания о жалкой базе Альянса, сравняв ее с землей, а уцелевших мятежников похоронив заживо в сети подземных тоннелей. Замуровав вомп-крыс в их же собственных норах. В другое время я поступил бы именно так. Ни к чему искусственно усложнять задачу, решить которую можно легко, быстро и без потерь. Но сегодня среди бунтовщиков находился мой сын, и я не мог позволить себе действовать разумно. Последний мятежник из тех пятерых, что встали у меня на пути, рухнул на пол, лишившись головы. Он умер мгновенно, почти без мук – чего не скажешь о его товарище, все еще хрипевшем в агонии, не в силах ни подняться на ноги, ни умереть. Непослушными пальцами он цеплялся за бластер, но не мог даже поднять руки, чтобы сделать свой последний, безнадежный выстрел. Я не стал задерживаться, чтобы добить его. Бессмысленный был бы жест – и совершенно непозволительный сейчас. У меня не было времени на такие глупости. Сила предупреждала: счет идет на секунды. Я не только чувствовал – видел, как подкрадывается к моему сыну смерть, принявшая облик троих повстанцев. Агенты Исанн, внедренные в Альянс отнюдь не ради Люка, но вовремя подвернувшиеся ей под руку. Реальность переплелась с зыбким, изменчивым будущим так крепко, что нелегко было отличить, где заканчивается одно и начинается другое. Если призрачные образы окончательно обретут четкость, я пойму, что опоздал. Я уже опаздывал: Люк, глупый мальчишка, не замечал хищнических повадок своих товарищей, не видел условных жестов, которыми они обменивались между собой, подбираясь все ближе к нему. Я ускорил шаг, проклиная громоздкие доспехи. Как никогда прежде я нуждался в былой быстроте движений и легкости ног, но килограммы дюрастали тянули к земле, отбирая у меня драгоценные доли секунд. На пути вновь попался повстанец – одинокий, на сей раз: выскочил из коридора, тяжело дыша и озираясь по сторонам безумным взглядом. У него была обожжена половина лица и часть шеи; обрывки формы прикипели к обгоревшей плоти. Я не стал тратить время на удар – отшвырнув мятежника волной Силы, впечатал в стену. Призрачные картины проступали все четче. Люк отступал вместе с группой повстанцев, и отступление это больше походило на беспорядочное бегство: бойцам Альянса, как на подбор молодым, с трудом удавалось сохранять хоть какое-то подобие порядка. Пушечное мясо, необстрелянное и бестолковое... за исключением троих. Эти держались даже слишком хорошо. Выстрел – и один из повстанцев рухнул на пол, не успев даже удивиться удару в спину. За ним последовали и второй, и третий, и четвертый. Пятый успел понять, что происходит, и даже атаковать одного из предателей, но был убит в ту же секунду, как выстрелил сам. Впустую: сгусток энергии прожег дыру в стене, не задев агента даже по касательной. Люк выхватил световой меч. Я ринулся вперед, рыча сквозь стиснутые зубы. Мир вокруг размылся: Сила наделяла меня сверхчеловеческой скоростью, но вместе с тем изнуряла тело – каждый шаг теперь шел за сотню. Но я успею. Успею до того, как Люк погибнет по велению моей змеи-любовницы. Успею до того, как мой искалеченный организм откажется повиноваться, исчерпав лимит данных человеку возможностей. * * * Я все еще ненавижу ждать. Слишком мало времени прошло с тех пор, когда исход операции зависел напрямую от меня, чтобы избавиться от подсознательной тяги взять все под личный контроль. Пусть даже разум говорит, что это невозможно, да и непродуктивно. Приказы отданы. Люди, способные исполнить его, найдены. Даже момент выбран идеально: желание Вейдера лично спасти своего ублюдка обернется против него. Когда он найдет тело сына, убитого в бою случайным выстрелом, ему некого будет винить, кроме судьбы и самого себя. Все должно пройти гладко. Так почему же я волнуюсь так сильно, что холодеют руки? Дел полно, но я не могу сосредоточиться. Лишь смотрю на багряно-красный закат, словно какая-то девица из романтического голофильма, дожидающаяся возлюбленного с поля смертельной битвы. Я не беспокоюсь за жизнь Вейдера. Никогда не беспокоилась. Он слишком силен, чтобы какие-то повстанцы могли причинить ему вред. Он, сарлакк бы его побрал, почти неуязвим, и в этом его главная сила и главная слабость. Он не боялся смерти. Даже смерти от руки императора. Что же будет, если каким-то непостижимым образом ему удастся спасти Скайуокера? "Ему не удастся, – повторяю я, как молитву. – Не удастся". А даже если удастся, я исправлю это. Ради него самого и блага Империи. Ради себя самой и любви, которая все-таки живет во мне. * * * Я успел. Едва-едва, в последнюю секунду, но успел – за миг до того, как агент, зашедший Люку за спину, спустил курок. К моему появлению Люк успел расправиться с одним предателем, но трое профессиональных убийц – все же слишком много для необученного мальчишки, едва взявшего в руки световой меч. Он орудовал клинком как дубиной, лишь чудом и попустительством Силы отражая выстрелы агентов. К тому же мальчик чувствовал мое присутствие, и оно пугало его, сбивало с толку. Он бы погиб в этом бою. Даже в тот момент, когда последний из шпионов Исанн осел на пол сломанной бездыханной куклой, осознание этого не отпускало меня. Хотелось схватить сына в охапку, а после, отправив его в безопасное место, обрушить потолок базы на головы повстанцев, виновных в том, что подвергли Люка такой опасности. Сын смотрел на меня глазами, полными отчаянной решимости. Он боялся меня, но готов был умереть, пытаясь отомстить мне за гибель Альдераана, учителя и друзей. Я улыбнулся под маской. Из мальчика получится хороший ситх, когда я смогу заняться им... с позволения Сидиуса или без него. – Вейдер, – прошипел сын. – Я знал, что без тебя здесь не обошлось. Я сделал шаг к нему, и он тут же принял боевую стойку. Какое-то ее подобие, вернее. И с таким уровнем подготовки Оби-Ван отправил его в самое пекло? Если бы можно было вернуть бывшего учителя в этот мир, я с удовольствием сделал бы это – лишь для того, чтобы убить еще раз. – Ты еще многого не знаешь, Люк. Я не дал ему ринуться в атаку. Мощный импульс Силы обрушился на мальчика, оглушая его не хуже полицейской парализующей дубинки. Полюбовавшись немного на его тело, распростершееся на полу, я вызвал штурмовиков и велел им подготовить носилки. Сына ждет не самое приятное пробуждение. Но меня волновало лишь то, что завтрашний день для него все-таки наступит.