Лед и пламя

Очередное донесение, просмотренное и изученное вдоль и поперек, ложится в папку с делом Люка Скайуокера. Мальчишка на голофото улыбается светло и беспечно, когда длинный список его преступлений пополняется еще одним. Снова – особо тяжкое: терроризм, антиимперская деятельность. Еще несколько трупов на этой девственно-чистой совести – жалкое, почти незаметное дополнение к миллиону погибших на Звезде Смерти. Способный мальчик, что и говорить. В свои неполные девятнадцать – один из самых массовых убийц в истории. Немногие могут похвастать такими достижениями. Ты ведь гордишься им, Вейдер. Стараешься казаться равнодушным, но актер из тебя на редкость бездарный – даже маска этого не исправит. Тебя просто распирает от отцовской гордости всякий раз, когда твой ненаглядный ублюдок ускользает от верной смерти. Порой мне кажется, что ты готов аплодировать каждой удачной операции мятежников, в которой принимал участие Люк Скайуокер. Счастливый папаша, хатт бы тебя побрал. Одержимый безумец, который отчего-то решил, что вся галактика вертится вокруг его отпрыска – а остальное хоть огнем гори. "Его можно переманить на нашу сторону. Сильные одаренные встречаются редко", – говоришь ты твердо и уверенно. А я не знаю, смеяться или плакать, поражаясь твоим по-детски наивным оправданиям. Ты не хуже меня знаешь, что Империи сильные одаренные, в общем-то, без надобности – послушание и верность ценятся куда выше. Что толку в твоем бастарде без них? Он бесполезен. Обуза для тебя, угроза для Империи. Ты мог уничтожить его уже не раз – но медлишь, позволяя юнцу в последний момент ускользнуть у тебя из рук. А вместе с ним – и другим мятежникам. Стоит этому случиться, как ты вновь с энтузиазмом одержимого кидаешься на поиски сыночка, начисто игнорируя приоритетные цели, а подчас – и прямые приказы императора. Я отправляла людей на казнь за меньшее. За меньшее император лишал чинов, а зачастую и жизней своих самых доверенных людей. Ты же так уверовал в свою безнаказанность, что совершенно утратил разум. Для Палпатина не существует незаменимых и неприкосновенных... и его терпение тает с каждым днем. Он никогда не простит измены. А ведь ты в шаге от нее, Вейдер, пусть даже сам пока не замечаешь. Ты уже поставил мальчишку выше Империи. Выше своей преданности императору, которому обязан всем, что имеешь. С этого все начинается – и катится по нарастающей. Зная твое упрямство, твою манеру добиваться своего, снося любые преграды, я не удивлюсь, если однажды ты выступишь против Палпатина – если сочтешь, что он представляет угрозу для твоего отпрыска. А ты сочтешь. Как ты не понимаешь: твой мальчишка не исправится, не изменится – слишком многое его держит в Альянсе, слишком сильна его ненависть к Империи. Таких, как он, меняет лишь могила... или жестокая ломка, разрушающая личность до основания, искажающая ее до неузнаваемости. Вариант, бесспорно, интересный. Но ты же никогда не позволишь тронуть юнца и пальцем. Ни мне, ни императору. Это тупик, Вейдер. И выход из него лишь один. О, как ты на меня смотришь... так и вижу, как горят твои глаза за линзами этой треклятой маски. У тебя поразительная способность выражать угрозу, не сказав ни слова. Ты догадываешься, о чем я думаю. Впрочем, разве мы не обсуждали это сотни раз? Разве я не предупреждала тебя? Но ты не хочешь меня понять. Не желаешь ничего слушать... проклятый глупец. Так увлекся погоней за прошлым, что совершенно забыл о настоящем. Что ж, придется тебе напомнить. Я не желаю снова проходить через то, что испытала совсем недавно. Знаешь, каково это – наблюдать, как самый близкий тебе человек сам затягивает петлю у себя на шее, а ты не в силах ему помешать? Каково это – понимать, что он сам виновен в своей гибели, и потому у тебя даже на месть нет права? Ты знаешь, отца я казнила сама. Мои донесения императору привели его на расстрел. Мои пальцы нажимали на спусковой крючок. Думаешь, мне недостаточно одного кошмара? Ты – единственный близкий человек, который у меня остался. И за тебя я буду бороться до конца. В кабинете становится холодней, словно безрукий техник неправильно настроил систему климат-контроля. Ты в гневе, милый, и хочешь, чтобы я это почувствовала. В мыслях ты, к счастью, копаться неспособен – но эмоции улавливаешь превосходно. Не беспокойся. Тебе не придется самому лишать жизни мальчишку, которого ты едва знаешь. Все сделают за тебя. Поверь, это щедрый подарок. Люк Скайуокер исчезнет из нашей жизни так же внезапно, как и появился. И тогда, быть может, призрак Энакина Скайоукера перестанет вмешиваться в жизнь Дарта Вейдера. Тогда, быть может, призрак его любимой женщины наконец исчезнет из нашей постели. – Не беспокойтесь, лорд Вейдер, – я улыбаюсь, скрыв эмоции за ледяным безразличием. – Вы получите своего сына. В лучшем виде.