Привет! Меня зовут Наташа

— Торин… Торин, — я тихонько целую мужа в бороду и прижимаюсь покрепче — насколько позволяет живот. Он глубоко вздыхает, поворачивается и кладет ладонь на выпирающую пяточку малыша. — Опять шумит? — спрашивает сонно. — Опять, — счастливо вздыхаю я и снова целую мужа. — Прости, любимый, мне опять не спится. Он нежно целует меня в висок и чуть сильнее прижимает к себе. Не верится, что прошло всего пять лет — сейчас мне кажется, что мы с Торином были вместе всегда. И в то же время, эти пять лет пролетели, как единый миг, и я по-прежнему трепещу перед мужем, как в первый день. — Ты помнишь наш первый танец, — шепчу я и слышу, как он тихонько усмехается. — Такое не забывается. — Знаешь, милый? .. — Что? — Я так счастлива, что попала сюда и нашла тебя — такая невероятная и прекрасная история! — Правда, — уже совсем сонно кивает он. — Напиши об этом книгу… Он засыпает почти сразу, а ко мне сон так и не идет. И я снова лежу тихонько и ласково перебираю его волосы. Спи, спи, мое сердце, отдыхай. Как же я люблю тебя! Дыхание Торина становится ровным, и я осторожно выбираюсь из постели. Написать книгу? Я улыбаюсь, понимая, что он сказал это только, чтобы я отстала от него со своей болтовней. А если подумать, почему бы и нет? Прямо сейчас и начну, все равно не спится. Зажигаю свечу и иду к столу, но, не удержавшись, захожу в детскую. Вот они, наши крошки, сопят сладко в своих кроватках. Тора — вылитый отец: смоляные кудряшки разметались по подушке, голубые глазки прикрыты и реснички слегка подрагивают во сне. Малышка хмурится, и у меня сжимается сердце — как же она похожа на Торина! И воинственность у нее в крови, хоть ей всего четыре года. Гордый папа уже подарил девочке первый меч — деревянный, легкий, сделанный специально под ее ручку — и начал обучать Тору воинскому искусству. — Торин, она ведь девочка, — улыбаюсь я, глядя, как малышка воодушевленно размахивает оружием — дочка успешно воплощает мою мечту, сама я пользоваться подарком мужа так и не научилась. Но с самого первого дня клинок постоянно при мне, как маленькая частичка любимого. И, благодаря его тяжести на поясе, я всегда чувствую, что Торин рядом. — Она очень боевая девочка, — улыбается мой король, глядя на малышку. — Будет скоро у нас вместо Двалина новый военачальник! — и со смехом прижимает меня к себе. А в соседней кроватке сладко сосет пальчик двухлетняя Трин — полная противоположность своей сестры. Белокурая, сероглазая, покладистая — девочка просто ангелок. Улыбчивая, с мягким нравом, малышка, по словам Дис, очень похожа на их с Торином младшего брата — Фрерина. В животе с силой толкается малыш, и я ласково поглаживаю его, шепчу нежные слова. Вот оно, настоящее счастье: наши детки. Скоро наступит утро, и обе малышки, едва проснувшись, с визгами вскарабкаются на папины плечи. А он будет притворно сердиться, что не дали поспать, и прятать в усах улыбку. И рассмеется, когда Тора начнет тузить его. А потом подхватит обеих, визжащих от восторга, и понесет в купальню. И когда малышки накупаются, их заберет тетя Дис, а я займу их место и смогу немного побыть с Торином наедине перед началом трудового дня. — Опять живот круглый, — лукаво прищуривается он, поглаживая расшалившуюся в животе Фрею. — Нарочно мне одних девчонок рожаешь? Но глаза его светятся счастьем, и я знаю, что на самом деле он очень рад дочерям. «Девчачий папа», — с улыбкой думаю я и обнимаю его. Тихонько прикрыв дверь, я возвращаюсь к столу. Придвигаю к себе лист бумаги и задумчиво опускаю перо в чернильницу. Мысли путаются — смогу ли я передать то, что чувствовала все это время? Трудно сказать, я никогда раньше не писала. Волнительно. Но я знаю, что, как и в любом деле, здесь нужно просто начать. Вот только с чего? Да, пожалуй, с самого простого. Я снова макаю перо в чернила и вывожу на бумаге первую строчку: «Привет! Меня зовут Наташа…»