ПРОШЛО 2 ГОДА
— Пит! Эй! Мы вместе «готовили» завтрак. Я сидела на кухонном столе в объятьях Пита, а он целовал меня очень нежно и страстно. — Сейчас Рози придет! — принимаю очередную жалкую попытку отлипнуть от Пита, но увы… — Все равно! Она наша дочь. Мне и целовать тебя при ней нельзя? Я сдалась, против этого ничего не скажешь. — Доблае утла! Рози с интересом смотрит на нас. Я не в состоянии остановиться, видимо Пит тоже. — Папа, а засем ты маму облизиваес? Тут мы оба прыскаем, смеемся. А потом Пит берет дочку на руки и очень серьезно ей говорит: — Рози, многие чужие дяди хотят тоже вот так облизывать маму. Маме и папе это не нравится. Так делать можно только мне. И если ты когда-нибудь увидишь, что кто-то кроме папы так делает, зови меня и выгоняй плохого дядю! Поняла? — Да! — серьезно говорит Рози. Я подхожу, кладу руку Питу на плечо. — Ты чего? Он разворачивается. — Да так, на всякий. Таких дядь и правда много. Он чмокает меня в губы, сажает дочку на стул, садится рядом, и они вместе начинают. — Кашу! Кашу! Кашу! Кашу! Я смеюсь.***
Мы с Рози сидим на луговине. Пит скоро придет, я плету венок, а дочка носит мне цветочки. Я не замечаю, как кто-то подходит. — Кискис…, — я поднимаю голову. — Гейл? — ошарашенно я. — Какими судьбами? — Да на недельку к семье. — Ясно, — я оборачиваюсь посмотреть на Роуз. Она нас не замечает. — Кискис…может… попробуем еще раз? — Ты о чем? Вместо ответа он целует меня. Опять. Я пытаюсь его отпихнуть, но он сильнее. Рози поворачивается. — Папа! Папа! Тут плохой дядя! Папа! Она толкает Гейла в ногу. — Дядя! Не трогай маму! Уйди! — как и учил ее Пит, вопит наша дочь. От этих слов становится только хуже, Гейл сильнее прижимает меня к себе, а я не устаю вырываться. — Папа! К луговине как раз идет Пит. Дочка бросается к нему. — Папа! Так плохой дядя! Увидев Гейла и вырывающуюся меня, он мгновенно оказывается около нас, толкает Гейла. — Иди к Розе! Гейл получает в челюсть, Пит тоже, я быстро закрываю глаза Роуз. — Гейл, уйди! Пит! — Я тебя предупреждал, придурок! — тут я закрываю и уши дочки. — Два раза! В Тринадцатом и здесь! Что из фразы «не приближайся к Китнисс» тебе не понятно?! Еще раз увижу тебя около нее, еще хотя раз ты ее поцелуешь, я увижу твой труп! Понял?! Он берет Рози на руки, обнимает меня за талию и уводит домой. Дома он опускает Роуз и обнимает меня. — Прости… И слезы начинают течь по щекам. — Ты знал, что он здесь? — Да. — Почему не сказал? — Надеялся, что он меня понял, когда я объяснил, что целовать тебя не стоит. И опять слезы. — Пит, он опять…, — жалуюсь я. Пит успокаивает меня. Усаживает на диван. — Мама не плачь. Девочка забирается ко мне. Я сгребаю ее в охапку. — Ты у меня большая молодец! Папу позвала! Моя умница! Пит садится к нам, и я замечаю, что у него разбит нос, губа и скула. — Давай лечить папу? — Давай! Быстро приношу аптечку, достаю спирт и две ватки, смачиваю их, даю одну дочке. — Давай, ты лечи ручку, а я лицо. Хорошо? — Хорошо. Аккуратно прижимаю ватку в скуле Пита. Он шипит. — Тшшшшшш… бывало и похуже, — я вспоминаю арену и тут же блокирую это мысль. Глажу Пита по голове, закончив со скулой, прикладываю ватку к губе, он опять шипит, а Роза гладит папу по руке. С носом все в порядке, я просто стираю салфеткой кровь и целую любимого, он сразу расслабляется.