Мой Пит.

       Доктор сказала, что все будет хорошо. Она сказала так и предупредила, что в других дистриктах новая форма гриппа. У Пита простая простуда, сопровождаемая жаром, но то, что любимый заболел, значит, что он уязвим, возможно, что я и Рози тоже, потому что мы находимся в одном доме. Я решила так: максимальная защита, каждый час проветривания и протирания полов, все игрушки обеззаразить и всем противовирусное! Быстро спускаюсь вниз на кухню. О, все не настолько ужасно, отмою.        — Китнисс, я еще нужен?        — Нет, спасибо. Дальше я сама.        — Ну, ладно. Зови, если что.        — Хорошо. Ну что, Рози, пойдем мыть игрушки.        — Засем?        — Чтобы не болеть!        Мы с дочкой вместе уносим игрушки в ванную. Я мою их в хлорке и стираю плюшевые игрушки в машинке. Забираю из детской ковер, мою там полы, возвращаю сухие игрушки на полки и сажаю Роуз играть на диван. На улице стираю ковер хлоркой. В аптеку идти не надо, у меня все есть. Захожу в дом, проветриваю, домываю полы. Все! Теперь лечиться! Пока греется молоко для Пита, отношу дочке таблетку. Добавляю в молоко мед и поднимаюсь в спальню.        — Как ты себя чувствуешь? — он все еще рисует.        — Нормально.        И только сейчас я понимаю, что перепугавшись утром, накричала на него. Сажусь рядом с ним и обнимаю. Никакой реакции.        — Пит… прости меня, пожалуйста, я утром переволновалась, врач сказала, что у тебя простая простуда, но предупредила, что эта 10 какая-то новая мутация гриппа, я очень переживаю за тебя и за Рози.        Я целую его, прямо в губы. Плевать, не заболею, главное чтобы у Пита все было хорошо и чтобы он не переживал и не обижался. Он отвечает, но потом словно опомнившись, быстро отстраняется.        — Заболеешь…, — тихо говорит он.        — Обижаешься?        — Китнисс, любимая моя, ну, нет, конечно. Если бы ты заболела и отказывалась лечь, я бы не просто наорал на тебя, а еще и насильно тебя унес в кровать.        Я грустно улыбаюсь. Подаю ему молоко.        — Выпей и поспи, ладно? — Пит покорно выпивает молоко.        — Засыпай, — обнимаю его, целую в лоб, и он моментально засыпает. Сижу с ним еще немного и аккуратно ухожу готовить обед.        Достаю курицу для бульона, как…        … вдруг слышу звук чего-то сильно упавшего на пол, а после крик моей дочери. Через секунду я подбегаю к детской, Рози уже на руках у Пита, полка с книжками на полу, а в его глазах невероятный страх.        — Что?!        — Не знаю, но врач нужен срочно!        Пит внимательно осматривает дочь.        — Рози, что болит? Где ударилась? Роуз, где бобо, покажи папе, — говорит Пит, пока я звоню в скорую.        — Будут через пять минут! Давай я попробую, а ты открой дверь.        — Хорошо, — Пит передал мне малышку и пошел вниз.        Я укачивала ребенка, но она все также пронзительно кричит.        — Рози, ну, покажи маме бобошечку, я ее вылечу! Расскажи, что случилось! Что случилось? Кто обидел мою малышку?        Она слышала меня, но заходилась от крика и не могла остановиться. Я осмотрела ее с ног до головы и заметила кое-что необычное.        — Пит! Пит! Она не шевелит левой рукой! Пит!        Подъезжает скорая, Пит собирает все свое обладание и достаточно спокойно все объясняет. Розе вкалывают обезболивающее, и через три минуты она более-менее успокаивается, но все еще плачет. Она сидит у меня на коленях лицом к Питу и жмется ко мне. Когда врач дотрагивается до ее левой руки, она вскрикивает.        — Нужно делать снимок.        Пит шумно выдыхает.

***

       — Что случилось? — у дома мы встречаем Хеймитча, он сидит на скамейке у нашего дома и теперь беспокойно оглядывает, то Пита, то Рози        — Что случилось? — твердо повторяет он.        — Упала. Очнулась. Гипс. Примерно так. А если по-другому, то внутренний перелом левой конечности.        — Ох, Рози!