Неликвид

Вика даже не обратила внимания, как грохнулась на пол, запутавшись в одеяле… — Слава святым макаронам! Ты живой! — Вика плюхнулась на пол рядом с книгой, сложила руки на коленки и старалась говорить потише, чтобы не разбудить родителей. — Погоди-ка, что это значит, «вы кто»? — Это такой вопрос, задаваемый человеком с целью установления личности оппонента, — послышалось гулко из книги. — Ва-ань? Ты… Ты же… — Ва-ань — это я получается? — спросил голос из книги. Вика чувствовала, как холодеют её руки и немеют пальцы. Нет, она, конечно, знала, что нарушение временного условия может иметь очень серьезные последствия, но чтобы так! Чтобы он всё забыл, даже собственное имя! Нет, этого она никак не ожидала… Перед глазами, как кинолента, пробежали воспоминания, всё то, что они успели пережить вместе за такой короткий срок — веселые и не очень, но такие дорогие сердцу моменты. Вика сама не заметила, как схватила книгу и прижала к груди. — Эй! — послышалось из книги. — Ты чего, ревешь что ли?! — Не реву! — шмыгнула Вика носом. — Ну перестань! Пошутил я! — Да чтоб тебя боднул единорожка! В сердцах отшвырнув книгу — та сделала сальто, отскочив от пола, грохнулась плашмя на линолеум и закрылась, — Вика вытерла нос тыльной стороной ладони, подползла к книге на четвереньках и снова открыла её. — Совести у тебя нет! — буркнула Вика. — Был бы ты тут, я бы тебе по лбу двинула. — Не допрыгнула бы, — радостно заявил Иван. — Да ты и так неплохо меня поваляла, у меня до сих пор все бока болят! — Да ну тебя! — фыркнула Вика, и тут же уже совсем без злобы добавила: — Я, между прочим, волновалась. Тебя больше суток не было ни видно, ни слышно. — Так долго? — удивился Иван. — Ничего не помню. Меня как будто асфальтоукладчик переехал, а по голове дважды проехался. — Ну это у тебя нормальное состояние, — хмыкнула Вика. — А ты всё такая же милая, как всегда. — Для тебя стараюсь! — Вика! — послышалось из-за дверей, — мы тут спать пытаемся, потише греми там! — Хорошо, ма-ам, — ответила Вика. Вика пшикнула, обозначая, что нужно вести себя потише, потом залезла вместе с книгой на кровать и накрылась одеялом. — Вань, — шёпотом, стараясь не шуметь, Вика положила книгу на подушку и прилегла рядом. — Чего? — так же шёпотом спросил Иван. — Не пугай меня так больше… — Хорошо, — легко согласился Иван. И добавил едва слышно: — Прости. — Я поставлю будильник на часах, чтобы больше не пропускать время, — пообещала Вика. — Ты же… ты же сможешь снова выходить из книги? — Вот утром и посмотрим… Утро выдалось поздним… После двух почти бессонных ночей Вика спала как убитая, и только ближе к полудню открыла глаза. Солнце ярко освещало помещение, радуя Василия, который с заметным удовольствием на усатой рыжей морде лежал пузом кверху посередине комнаты. Поднявшись, Вика потерла щеку, стирая следы помятой книжной страницы. — Доброе утро, спящая красавица, — донеслось из книги. — Кажется, уже добрый день, — Вика посмотрела на часы и потянулась. — Как думаешь, мы теперь можем официально считать, что провели ночь в одной кровати? — хихикая спросил Иван. — Вот как ты всё умеешь испортить с утра пораньше! — пробурчала Вика, но всё же покраснела, радуясь, что Иван её сейчас не видит. — Так ты ж сама сказала, что уже день, — рассмеялся Иван, — значит самое время всё портить! — Вот ни стыда, ни совести, — вздохнула Вика, перекладывая книгу на стол. — Ага, ничего лишнего, — согласился Иван. — Ну как, попробуем? — Попробуем. Вика кивнула сама себе, выглянула в коридор, чтобы убедиться, что родителей дома нет, достала коробочку с сухими травами, на всякий случай выгнала кота из комнаты и закрыла плотно дверь. Немного подумав, задвинула шторы. — Тебя только за смертью посылать, — вздохнул Иван, когда Вика наконец-то спустила книгу на пол и присела рядом. — Ты, кажется, не очень-то горишь желанием оказаться на свободе, — ответила Вика, поймав себя на мысли, что её совершенно не задевают его подколки. — Ты не сделаешь этого, я же знаю. — Ага, не сделаю, — согласилась Вика. — Наверное. Вика разложила травы, как делала это десятки раз до этого, и как только последний пучок была спрятан между страниц, отшагнула в сторону… Ничего не произошло. Вика снова выпотрошила всю траву из книги и еще раз распихала — все семь пучков. И снова ничего не произошло. — Ва-ань? Ванечка? Что-то не получается, — осторожно сообщила она. — Да оно ж того стоило, хотя бы для того, чтобы ты меня так называла… — Да ну перестань уже, я тебе серьезно говорю! — фыркнула Вика. — Я тоже, — усмехнулся Иван. — Ладно-ладно, не фырчи. Ты точно семь пучков взяла? — Нет, восемь: один тебе за вредность! Послу-ушай, — Вика присела рядом с книгой на корточки и тыкнула в неё пальцем, — ты меня опять разыгрываешь, да?! — Боюсь, что в этот раз нет, свет моих очей, и я тут накрепко застрял. Вика даже не смутилась от такого обращения. Кажется, она вообще его не заметила, уже обдумывала, что же делать дальше. — Как что делать? — удивился Иван. — Ехать к бабе Нюре! — Так мы у неё вообще поселимся, — пробурчала Вика, уже переодеваясь в уличную одежду. В автобусе Вика всё время сидела в обнимку с книгой. Ей по какой-то причине казалось, что так она обязательно найдёт решение и высвободит Ивана. В конце концов у них же был план, и он почти сработал — Танька вон без остановки ей строчит, интересуется. А значит, что всё складывается хорошо. Вика вообще уже подумала бы, что Танька влюбилась, уж больно часто названивала. Только почему-то от проклятия Ивана это никак не спасло… — А я всё думала, когда же ты приедешь! — баба Нюра встретила Вику у калитки. — Заходи, милая, заходи. — Вы знали, что я приеду? — удивилась Вика. — Была такая думка, ага, — кивнула баба Нюра. — Люди то женской интуицией кличут, а я тебе так скажу, внученька — думать головой логично нужно. — Это то есть не магия никакая? — Вика уселась на уже знакомый сундук. — Да какая ж магия?! Просто ежели подумать хорошенечко, то и безголовому понятно, что наказание за то, что пошли против ведьминской силы, должно быть посложнее, чем оно изначально было. — Ничего не понимаю, — вздохнула Вика. — А это значит, что просто так мне теперь отсюда не вылезти, — донеслось из книги. — Так дело не пойдёт! — уверенно заявила Вика, хлопнув ладошками по столу. — Баб Нюр, какой у нас план войны?! — Вань, она мне всё больше и больше нравится, — рассмеялась баба Нюра. — Только теперича, милая, нам его просто так не вызволить. Теперича нам нужно проклятие ломать. — Ну так, баб Нюр, есть же у нас… Вань, ну скажи! — Вика положила руку на книгу, — ну Танька, она же… ну точно не ровно дышит к Ивану. — А она ему о том сказала? — Не говорили мы о таком, — ответил за Вику Иван. — Мы вообще ни о чём подобном не говорили. Я, знаете ли, горьким опытом научен. — Во-от, а надобно вслух сказать, — отмахнулась баба Нюра. Вике даже показалось, что вовсе она не хочет Ивана из книги спасать — уж как-то больно незаинтересованно она отреагировала на новость, что план у Вики был и он почти уже в жизнь воплотился. Но она-то совсем не собиралась униматься. — Баб Нюр, а если я вот ей позвоню и спрошу, и она ответит, оно будет считаться? — с надеждой спросила Вика. — Ежели проклятию суждено быть снятым, то оно не важно, как человек те слова скажет: хоть по телефону, хоть под дулом пистолета — главное, чтобы правда то была. Еще не дослушав до конца, Вика уже набирала номер, включив телефон на громкую связь. — Тань! Таня! Танечка! Дело есть на миллион, даже на два! — протараторила Вика в трубку. — Ой, ты чего кричишь-то! Я не глухая, но, кажется, теперь буду, — отозвалась Таня. — Ой, прости, — Вика изо всех сил старалась говорить спокойней. — Ничего, переживу, — хихикнула Таня. — Давай своё дело! — Тань, вот скажи мне, как художник художнику, тебе Иван нравится? — спросила Вика и затаила дыхание. В телефоне повисла пауза, такая долгая, что Вика начала нервничать. — А чего это ты интересуешься? — Ну Тань, ты просто ответь, я тебе потом всё расскажу! — без зазрения совести соврала Вика. — Ну нравится, — не уверено ответила Таня. — Ну как нравится… Он клёвый, но, Вик, я не могу же встречаться с парнем, который все время о моей подруге говорит. — В смысле? — от удивления Вика даже телефон на стол уронила. — Да в прямом: Вика то, Вика сё, у Вики звезда во лбу и семь пядей там же. А я с ним только чтобы Генку позлить. Ты, как маленькая, ей-богу. На отбой Вика нажала даже не попрощавшись — от удивления. Она-то была уверена, что Таня если не по уши, то все равно достаточно в Ивана влюбиться успела, а тут оказывается вообще всё иначе вышло. — Что ж теперь делать-то? — выдохнула Вика. И ойкнула. — За что, баб Нюр? Вика потерла ушибленное место на лбу — деревянной ложкой хоть и не больно было, но всё равно обидно. — Да по што ж ты такая глупая-то?! — с досадой в голосе спросила бабка. — А чё я-то? — обиженно пробубнила Вика. — Ты-то когда сама скажешь? — баба Нюра кивнула на книгу. — Баб Нюр?! — строго донеслось из книги. — Что скажу? — Вика похлопала ресницами. — Да ну как что? — Баб Нюр?! — еще громче повторил Иван. — А ты вообще молчи! — баба Нюра звонко хлопнула ладонью по столу, — Это тебе нельзя языком болтать, а мне можно, на меня пока никто не сумел проклятье наложить. — Вы вообще о чём? — непонимающе переспросила Вика, едва не плача. — Баб Нюр, не надо! — Ой, надоел, окаянный! Баба Нюра захлопнула книгу и накрыла её платком, снятым с головы, обнажив на удивление тёмные, без седины волосы. — Ты ж погляди, на тебе вроде ни порчи, ни проклятия, а догадливости в тебе, как в воробье мозгов! — усевшись напротив, баба Нюра накрыла Викину ладонь своей. — Оно ж тут всё просто. Проще пареной репы: проклятия никогда не делаются односторонними. Какая же ведьма так упрощать жизнь проклятому то будет?! — В смысле? — нахмурилась Вика. — Ты ж погляди! — баба Нюра вздохнула. — Его ж тудой засунули за то, что он бабам мозги запудривал толстым слоем. Та какая ведьма бы прокляла так, чтоб проклятие снималось тем, за что наказывают?! Та он же, чертяка, на счёт раз в себя влюбить может! — А! Не, не понимаю, — Вика потёрла лоб, пытаясь разобраться. — Да что ж тут понимать-то! — баба Нюра в сердцах по столу стукнула. — Не в него влюбиться должны. А он! Понимаешь? Да только не просто так, а так, чтобы зазнобушке своей он не мог того сказать до тех пор, пока она сама того же не скажет. — Но… Нет, я всё равно не… То есть вы хотите сказать, что он… — Вика посмотрела на книгу и вопросительно приподняла бровь. — Да ну быть того не может! Он же только и делает, что постоянно язвит и цепляется. — А то вишенка на вашем торте! — рассмеялась баба Нюра. — Ведьма-то с чувством юмора была да оговорочку сделала, что обычно он говорить сможет только с теми, в кого влюбиться не сможет. Ну вот со мной, например. — А… с Таней? Он же… — И с Таней твоей тоже, потому как поздно уже было ему Таню твою любить… Он тебя уже встретил. Вика еще больше нахмурилась, так что аж лоб заболел. Вздохнула, обняла собственные коленки. — Что же делать-то теперь? — спросила она едва слышно. — Ох, горемычная, нет мне от вас покою, — беззлобно вздохнула бабка. — Еще кой-что у меня в запасах есть. Вызволю я твоего Ивана, только времени у тебя мало будет. Сколько у меня сил будет сдерживать силы ведьминские. — Я успею! Честно-честно, я успею, баб Нюр! — охотно пообещала Вика, едва не свалившись с сундука от волнения. Баба Нюра взяла книгу и повела Вику за собой на улицу. Там, на свежем воздухе и природа помогать ей будет — так она сказала. А Вика и не спорила: она вообще на всё была согласная. Она наконец-то поняла, что с ней творилось всё это время, и почему на душе кошки скребли, когда она Ивана на свидания к Татьяне выпроваживала, и почему так каждый раз краснела, когда он делал такие, как ей казалось, нелепые намёки, и почему на самом деле жалела, что познакомила его с родителями… Баба Нюра положила книгу на землю, раскрыла, положила сверху каких-то трав, прижала их к страницам ладонями и начала что-то шептать. Что именно Вика уже не слышала — она смотрела на внезапно появившегося перед ней Ивана — лохматого, помятого, как будто его действительно переехал асфальтоукладчик. Он смотрел на неё непривычно серьезно, без тени улыбки… Вика было даже растерялась сначала — уж больно она привыкла, что на его лице всегда была улыбка, но быстро взяла себя в руки, а заодно и Ивана за руку. — Пойдём-ка! — скомандовала она. — Куда? — удивился Иван, но послушно пошёл следом. — Отойдём чуток, а то меня бабы Нюры бу-бу-бу сбивает с мыслей, — хихикнула смущенно Вика. Они отошли и правда всего пару шагов: Вика помнила, что у неё не много времени. — Я сказать тебе хотела что, — резво начала Вика, но тут же смутилась — она еще никогда и никому не говорила то, что собиралась сказать сейчас. — Ну так говори? — Иван нахмурился, искоса поглядев на бабу Нюру: та сидела посреди огорода на грядке и со стороны выглядело так, как будто она разговаривает с книгой. — Да не торопи меня, — фыркнула Вика. — Я может… я вообще… Она бы еще долго пыталась найти слова, которые прочно спрятались и вообще не хотели складываться в понятные предложения, но её попытки собрать остатки адекватности прервал поцелуй: короткий, осторожный, очень нежный. От неожиданности, Вика схватилась за рукав ивановской рубашки, ощутив в полной мере и впервые, что значит, когда земля уходит из-под ног и они, ноги эти, становятся ватными. — Так лучше? — тепло улыбаясь, спросил Иван. — Намного, — улыбнулась Вика в ответ, наконец-то мысли в её голове сложились в слова. — Я… люблю тебя. — Я люблю тебя больше, — счастливо улыбаясь произнёс Иван и обнял Вику, крепко прижимая к себе. Вика, сама еще не веря тому, что происходит, обняла его тоже, уткнулась носом в мятую рубашку, от которой пахло травами, и выдохнула, слушая, как бьется его сердце — спокойно, размеренно. — Работает! — откуда-то издалека послышался голос бабы Нюры. — Работает! Иван и Вика одновременно повернулись на голос: баба Нюра разметала метлой пепел, оставшийся от книги. Теперь, в этом не было никаких сомнений, уже никто не должен будет вернуться в книгу и Вика с Иваном будут жить-поживать и добра наживать, будут жить долго и счастливо и умрут в один день, потому что только настоящая любовь могла сломать проклятье, а настоящая любовь побеждает всегда. — Вика, радость моя ненаглядная, — Иван хитро улыбнулся. — Да-а? — осторожно спросила Вика. — Ты в курсе, что вообще-то мы в крапиве стоим?!