Амнезия.

Витч не поговорил с Веслохвостом ни на этот, ни на следующий день. Выдра избегала его после того случая, специально вклинивалась то в толпу ежих, помогая – о клыки преисподней! – чистить лук, то увязывалась за Матиасом и Маттимео ненатурально болтая о всяких пустяках, то сидела со своими приятелями-рабами, а крысёнок, хоть и решил набраться смелости, не особо хотел подходить к этим парням. Да и вражда их была личным делом, Витчу почему-то было неловко выволакивать все это на всеобщее обсуждение, поэтому шли дни, и отряд двигался все дальше, по узким лесным тропам, в Рэдволл. В Рэдволл… Витч сначала шел в середине отряда, но потом, все больше неосознанно замедляя шаг, оказался в числе замыкающих. Крысёнок смотрел на спины зверей и понимал, что не может разделить их нетерпение. Вот идут впереди Матиас и Маттимео – отец и сын. Они спешат домой, где их ждёт жена и мать – мышка Василика. Рядом идет, быстро перебирая изящными лапками, мышка Тесс со своим братом. Им тоже нетерпится обнять своих родителей. Мать и сын – белка Джесс и Сэм тоже торопятся домой. Они иногда забираются на деревья, чтобы посмотреть, что впереди, и смешно переговариваются. Их тоже дома ждет отец Сэма и муж Джесс. А вот идут вместе тощий заяц Бэзил и выдрёнок Щекач. Смешно подумать, но такое чувство, что старый заяц решил усыновить этого сироту. Во всяком случае, они смотрятся как одна семья. Семья… Все возвращались в Рэдволл – к семье и родным, к друзьям. И даже те, кто не жил в этом аббатстве все равно ускоряли шаг – шумное семейство Пней, даже равнинные барсуки Аума и Орландо, летел, цепляясь за ветви деревьев, сэр Гарри Муза. Витч слышал, что он упросил Матиаса взять его с собой, наслышавшись о гостеприимстве и о поварах аббатства. А все потому, что они надеялись и, наверное, не напрасно, найти в Рэдволле покой и дом, пристанище. Семейство Пней даже оставило свой дом-дерево, чтобы жить в Рэдволле. Впереди у них были надежды. А бывшие рабы? Конечно, они все спешили туда, подбадриваемые рассказами Матиаса и остальных. Те, кому некуда было идти, конечно же, спешили в эту обитель, где им обещали приют, пищу и дружбу. А он? Несмотря на все заверения и на то, что его прошлое сгорело, как дом Орландо… Несмотря на это, Витч чувствовал – конец пути его не обрадует. Пока он идет со всеми вместе, они будто вне времени, они в пути, и прошлое и будущее не тревожат их души. У них как будто тоже амнезия. Да, временная амнезия. Но когда они придут домой… Они вспомнят. Все вспомнят… Витч замешкался и натолкнулся на зверя, который плелся чуть впереди него. - Извините… Это была полёвка Синтия. Она шла почти также медленно, как и крыса, как-то безучастно смотря вперед. Она выглядела совсем невесёлой. Странно, ведь она возвращается домой. - Не терпится домой, да? – спросил крысёнок просто, чтобы нарушить неловкое молчание. Как пелена накрыло знакомое ощущение – надо пытаться наладить отношения и заводить разговоры со всеми в банде, даже с теми, от кого просто тошнит. - Нет, совсем нет, - ответила мышка с неожиданным раздражением в голосе, и Витч удивлённо уставился на неё. Синтия всегда была тихой маленькой полевкой, во время пути она была незаметной, после той вспышки злости вначале, когда он только очнулся, крысёнок с ней так и не общался. Она всегда была в отдалении от группы диббунов во главе с Маттимео и Тесс, была такой… незаметной. Они продолжили путь, но теперь, из-за остановки, крысёнок и мышка шли еще в большем отдалении от основного отряда, замыкающими шли землеройки, но шумные товарищи Лог-а-Лога также были далеко от крысёнка и мышки, только с другой стороны. Витч и Синтия шли, будто наедине, и их никто не мог слышать. - Но почему? – наконец спросил Витч. - А тебе самому как, не терпится? – Синтия повернула голову и посмотрела на него немигающим взглядом чёрных глаз, круглых как пуговицы. - Ну, я это совсем другое дело, - крысёнок отвернулся и, глядя вперёд невидящим взглядом продолжил, даже не ей, а себе самому. – Я… Я хочу, чтобы это возвращение никогда не заканчивалось. Пока я иду – я здесь, со всеми. Может быть, даже некоторые мне друзья. Я не один. И пока мы идём, можно ни о чем не думать. Но… Когда мы, вернее не мы… Когда они придут домой… Мне нужно будет что-то решить. А я не знаю что. Скорее всего уйти. Уйти, но куда? Я боюсь конца нашего путешествия. Повисло молчание. - Но ведь ты другое дело! – повторил Витч и посмотрел на полёвку, которая шагала рядом с унылым видом. – Я думал ты, как и все рэдволльцы, ждёшь возвращения… домой. Они, не сговариваясь, посмотрели вперёд, на бодро шагающих Воина и его сына, на Тесс и Тима, на Джесс и Сэма, на всех-всех, спешащих по этой лесной дороге. - Я тоже так думала, - Синтия не знала, почему она отвечает этому крысёнышу, но она больше не могла держать в себе боль, а другие, наполненные радостным ожиданием, не могли её понять. – Да, когда я была в рабстве Слэгара, засыпая, я всегда вспоминала Рэдволл. Не было желания сильнее, чем туда вернуться! – с жаром воскликнула она. – Но теперь я понимаю, что тот Рэдволл, из которого вывезли бесчувственную маленькую полёвку… Он погиб навсегда, – она помолчала. – Убили мою мать, ясно тебе, крысёныш? – Синтия сжала кулаки, потрясла ими, но потом, вдруг сразу как-то сникнув, опустила лапы, они повисли вдоль тела как тряпичные. – Я надеялась, что твои слова - ложь. Надеялась весь путь, который мы шли под хлыстами Слэгара. Но когда нас спасли… Я спросила. И мне ответили, что ты сказал правду. Вы действительно убили мою маму и старого Гуго. И королева Клюва, воробьиха, тоже погибла, пытаясь нам помочь. Рэдволл теперь не будет прежним для меня, - полёвка говорила как-то странно спокойно, почти безучастно. – Я боюсь возвращаться… в такой Рэдволл… Без мамы. Витч молчал, да и что он мог сказать? Некоторые вещи непоправимы. Крысёнок и полёвка плелись в конце отряда, машинально переставляя лапы.