Может быть в другой жизни?

      Оказавшись внутри, на мгновение замираю, и боюсь сделать лишний вздох. Раньше я никогда не была в доме Пита, но почему-то, кажется, ещё одно мгновение и я услышу его громкие шаги, он выйдет мне навстречу. Руки перепачканы в муке, на рубашке старые пятка краски и сияющая улыбкой на лице. Образ такой яркий и красочный, что, кажется, стоит протянуть руку, и я смогу коснуться его щеки.       Моё воображение попросту играет со мной. Постепенно образ начинает угасать и рассеивается, как дымка, после чего звенящая тишина, царящая здесь, кажется не привычной и служит ещё одним напоминанием, о том, что хозяин этого дома больше никогда не появится здесь.       Устало прикрываю глаза и прислоняюсь спиной к двери. Наверное, я её не до конца закрыла, потому что раздаётся громкий щелчок, и от неожиданности я отскакиваю в сторону, при этом спотыкаюсь об ботинки, что стоят под вешалкой. Внезапно вспоминаю одну деталь — Пит всегда завязывал шнурки на двойной узел.       Все дома в Деревне Победителей одинаковые, а потому ориентируюсь здесь без труда.       Прохожу мимо кухни. На столе стоит чашка с остатками чая. Он никогда не клал сахар в чай. Затем в глаза бросается открытый пакет с мукой, около плиты. Он пекарь. После того, как мы победили в Играх, Пит часто заходил к нам домой. Приносил свежий хлеб и сладкую выпечку. Прим всегда была в восторге от сладостей, а я обожала сырные булочки.       Иду дальше по первому этажу, при этом стараясь создавать как можно меньше шума, и оглядываюсь по сторонам, словно воришка. Замечаю, что одна из дверей слегка приоткрыта.       В моём доме — это что-то вроде чулана, куда мы складываем всякий хлам, но заглянув вовнутрь, понимаю, что Пит здесь сделал свою мастерскую. Он художник. Я всегда приходила в ужас, глядя на его картины. Они были прекрасны до мельчайших деталей. Но этим они меня и пугали. Пит изображал то, что я видела каждую ночь в своих кошмарах. Сейчас все картины накрыты, кроме одной. Она стоит чуть в стороне, и я не сразу замечаю её. На ней изображён лес, таким, каким его знаю я. Странно, ведь Пит никогда не бывал там, но, тем не менее, ему удалось изобразить всё с невероятной точностью.       Я хотела однажды взять его с собой. Не на охоту, нет. А ради того, что бы показать ему это удивительное место, что стало моим вторым домом, моим спасение. Но я так и не сделала этого. Не успела.       Мне становится не по себе, и я стремительно выхожу.       Не спеша бреду на второй этаж и открываю первую попавшуюся дверь. Его спальня. Воздух здесь какой-то тяжелый. Подхожу к окну и открываю его. В нос сразу же ударяет свежий воздух. Он любил спать с открытыми окнами. А за окном открывается потрясающий вид. Закат. Его любимый цвет.       Сегодня всё, даже природа, напоминает мне о нём. Как же теперь жить без мальчика с хлебом, что подарил мне надежду?       Он всегда был прост в общении и легко находил путь к сердцам людей. Ведь его собственное сердце было невероятно добрым, способным на безграничную любовь и милосердие. И я всё ещё придерживаюсь мнения, что именно Пит должен был стать лицом революции. Он бы справился с этой ролью намного лучше меня. И что-то мне подсказывает, что жертв в этой войне бы было меньше.       В ночь перед нашими первыми Играми он сказал мне: «Мне бы только дать им понять, что они мне не хозяева. Если даже я умру, хочу остаться собой». В этом был весь Пит. Из нас двоих он всегда был лучшим. И именно Пит порой толкал меня на поступки, которых я бы, наверное, никогда не совершила, если бы не он.       Президент Сноу ударил точно в цель, уничтожив прежнего Пита. Он не просто выбил почву из-под моих ног, он лишил меня крыльев и способности здраво мыслить. Одним выстрелом, убил сразу две мишени.       Но даже после всего, что сотворил с ним Сноу, я чувствовала, что мой Пит все ещё рядом. У меня не было возможности с ним поговорить, но я на бессознательном уровне, знала, как бы он поступил на моём месте. Наверное, именно поэтому я осуждала действия Гейла, когда мы были во Втором. Мысль об убийстве тысячи людей, пусть даже ради восстания, совсем не привлекала меня. И я знаю, что Пит пришёл бы в бешенство, будь он на моём месте.       Он всегда боялся, изменится, превратится в кого-то другого. Но, не смотря на все старания, Сноу не удалось сделать главного — убить в нём человека. Иначе бы Пит не стал лезть в самое пекло. Не стал бы спасать мою сестру, жертвуя собой.       Когда-то, я думала, что Прим — единственный человек, которого точно знаю, что люблю, но теперь я понимаю, что ошибалась. Ещё одним таким человеком является Пит. Я люблю его. Жаль, что он так и не узнал об этом.       Вынырнув из своих раздумий, отворачиваюсь от окна и присаживаюсь на край кровати. Сколько раз я засыпала рядом с ним? Сейчас уже и не сосчитать. Снимаю обувь и устраиваюсь поудобнее. Кладу голову на подушку, которая всё ещё хранит слабый запах корицы и укропа. Родной запах.       Пит всегда действовал на меня успокаивающее, держа в своих объятиях. И даже сейчас, когда меня окутывает со всех сторон его запах, кажется, что Пит рядом, обнимает меня, даря своё тепло, и меня переполняет ощущение лёгкости.       Я знаю, впереди меня ожидает встреча с Койн, казнь Сноу и кто знает, чем всё это закончится, но я подумаю об этом позже. А сейчас, поддавшись пьянящему ощущению покоя, я погружаюсь в воспоминания о том, кто занимает сегодня все мои мысли…       Мальчик с хлебом. Алое пятно на скуле. Две большие буханки хлеба с дочерна подгоревшей коркой. Я до сих пор помню привкус того хлеба с изюмом и орехами, в котором была жизнь. И весенний одуванчик на школьном дворе.       Трибут. Невысокий, коренастый, пепельные волосы волнами спадают на лоб, в голубых глазах стоит ужас. Ободряющее рукопожатие. Плотные и теплые ладони, как тот хлеб.       Союзник. «Пришла добить меня, солнышко?». Наша маленькая пещера, ставшая почти родной. Шум дождя. Жар. Первый поцелуй. Горстка тёмных ягод на ладони. Победа!       Победитель. Корона, разделяется на две половинки. Букет из белых и розовых цветочков. Признание. Бесцветный голос. «Еще разок? Для публики?».       Тысячи ночей в поезде и крепкие руки, оберегающие от ночных кошмаров. Пит стоит на одном колене, в руках обручальное кольцо.       Доброволец. В глазах непоколебимая решимость. Дорога, как тогда казалось, в один конец.       Крыша. Пикник длиной от утра до вечера, в цветочном саду, среди звенящих на ветру музыкальных подвесок. «Вот бы растянуть этот день навечно — так, чтобы никогда не кончался»       Тот самый, прощальный поцелуй. «Увидимся в полночь».       Пленник. Истощённое тело, покрытое синяками и ссадинами. Черные, как уголь, глаза. На лице отражается удивление и гнев.       Свадебный торт. Целое сине-зелёное море, украшенное белыми барашками волн, с рыбами и парусными лодками. Настоящее произведение искусства, созданное Питом.       Полночь. Больничная палата. Настороженный взгляд голубых глаз. И родной, почти родной голос. «Китнисс, я помню про хлеб».       Член отряда 451. Военная форма. На плече болтается автомат.       Подземные тоннели.       «— Ты все еще пытаешься защитить меня. Правда или ложь? — шепчет Пит.        — Правда. Такие уж мы с тобой — вечно защищаем друг друга».       Наш последний поцелуй — отчаянная попытка спасти.       «— Не дай ему разлучить нас. Будь со мной.        — Всегда».       Последние объятия. Тёплые, сильные руки на моей спине.       «— Только без глупостей, ладно?       — Нет. Только в крайнем случае. Абсолютно».       Эти и ещё тысячи моментов, связывающих нас, проносятся у меня в голове. Я помню всё — от самого первого взгляда и до последнего вздоха — словно это было вчера.       Я знаю, что никогда не смогу попрощаться с ним по-настоящему. И путь к моему сердцу навсегда закрыт — ключи остались у мальчика с глазами цвета неба. Но я должна отпустить его.       Больно. Горько. Но правильно.       Ведь любовь всегда требует жертв.       Ощущаю слабость во всём теле. Я так и не уснула прошлой ночью. Мне было страшно. Страшно закрыть глаза и увидеть его истекающего кровью на моих руках. Но усталость берёт верх и, закрыв глаза, я погружаюсь в мир сновидений.       Вопреки всем ожиданиям — это не кошмар. Сон наполнен светом и теплом.       Они играют на Луговине; Темноволосая девочка с голубыми глазами танцует, а сероглазый малыш с белокурыми локонами пытается её догнать. Наш Дистрикт больше не похож на развалины, а возродился из пепла и процветает. Все арены уничтожены, построены мемориалы, Голодные игры не проводят. В мире больше нет места смертям и потерям. Мои дети воспринимают слова этой песни как само собой разумеющееся:       Ножки устали. Труден был путь.       Ты у реки приляг отдохнуть.       Солнышко село, звезды горят,       Завтра настанет утро опять.       Тут ласковый ветер.       Тут травы, как пух.       И шелест ракиты ласкает твой слух.       Пусть снятся тебе расчудесные сны,       Пусть вестником счастья станут они.       Глазки устали. Ты их закрой.       Буду хранить я твой покой.       Все беды и боли ночь унесет.       Растает туман, когда солнце взойдет.       Рядом со мной сидит Пит, крепко прижимает к себе, и я чувствую себя защищённой, как никогда. Он утверждает, что всё будет хорошо, и я верю ему. Всегда.       Проснувшись, чувствую, что на мои губах играет улыбка, а по щекам бегут слёзы.       Такой красивый сон и хочется верить, что он может стать реальностью.       Может быть в другой жизни?