Право на ошибку

С того чудесного вечера в кафе, когда мы наконец помирились со Стасом, прошло уже полторы недели. С того самого дня мир стал немного другим. Он сменил свои краски. Теперь желтым и красным окрашены наши минуты со Стасом, нежно-синим и кремовым мои мгновения наедине с малышом, когда нас ничто не тревожит, не отвлекает от нашего "диалога". А вот мои недолгие встречи с Павловым теперь стали мрачными, темно-синими, словно грозовые тучи, из которых вот-вот будут падать мелкие холодные капли. Казалось бы, что изменилось? Я не знаю внятного ответа на этот вопрос. Но Павлова словно подменили. Он стал таким холодным, угрюмым, недовольным и, что меня больше всего поразило, ворчливым. В тот вечер, когда мы со Стасом расставили все точки над "i", Павлов устроил мне такую взбучку за то, что пришла слишком поздно, за то, что шумела слишком громко, за то, что ушла со школы без его величества и не оповестила царя об этом, что я начала уже жалеть о своём решении переехать к нему. Если бы это не был Павлов, то я могла бы вскользь предположить что у него взыграла необоснованная ревность, слишком уж похожей была его реакция на ситуацию. Но это Павлов. Поэтому я больше поверю в то, что Земля имеете форму цилиндра и ее населяют эльфы, чем в то, что Павлов ревнует. Особенно меня. Это нереально. Это противоречит даже самой глупой логике. Наверное, он просто встал не с той ноги или же просто опять поцапался со свое подружкой. Не хочу об этом думать. К чёрту Павлова! Есть много других тем, о которых можно и нужно с собой поговорить. Например, у меня, как оказалось, есть проблемы посерьёзнее. И главная из них - живот, который уже начинает сильно выделяться под одеждой, которая плотно прилегает к телу. И самое противное, что раньше я могла ещё сказать, что, мол, поела что-то слишком плотно. Нынешний живот отметает эту отмазку. Приходится носить что-то более мешковатое. Но таких вещей у меня крайне мало, как, впрочем, и денег, на которые можно что-то подходящее приобрести. - Нойманн, ещё раз сядешь завязывать шнурки, будешь бегать по двадцать пять штрафных кругов до конца года каждый урок, - наш физрук, Михаил Сергеевич вырывает меня из потока собственных мыслей. Он дядька хоть и строгий, но понимающий. На его уроке есть лишь одно негласное правила - физрука лучше не гневить и слушаться, иначе пожалеешь. Придётся бежать. Когда кружится голова, тошнит и кажется, что сейчас свалишься в обморок от нехватки кислорода, бег - сущее испытание. Но нашему физруку я не могу сказать: - Знаете, я тут немного беременна. Поэтому завязывать шнурки весь урок в моём положении - не худший вариант. Давайте я тут немного посижу до конца урока, чтобы мне не пришлось обниматься с унитазом, и мы разойдёмся с Вами с миром. Окей? Так не получится даже с самым добрым и милым учителем, поэтому волею-неволею я поднимаюсь и бегу этот дурацкий кросс по школьному стадиону. Почему я с утра не загуглила "Как отвязаться от физрука, когда у тебя последние дни жутки токсикоз по утрам?" - Быстрее, Нойманн. Не успеешь добежать до финиша до звонка - пеняй на себя. - Почему он меня сегодня так бесит? Почему привязался именно ко мне? Почему, скажем, не мучает Петю, который еле перебирает ногами чуть позади меня? Красная беговая дорожка стадиона кажется бесконечной. Шаг за шагом я с упором заставляю себя послушаться физрука и прибавить темп. Получается, откровенно говоря, фигово. А ведь раньше я могла без проблем пробежать кросс на твёрдую "пятёрку". А теперь что? Одышка. Ватные ноги. Непрекращающиеся покалывания в боку. И этот непонятный звон в ушах. С каждым шагом он становится всё громче, всё отчетливее. В голове всё смешивается. Я словно попадаю в другую реальность: всё кажется каким-то диким, нереальным, крутящимся и вертящимся. Очертания предметов начинают стираться и я уверена, в моих глазах сейчас отражается страх. Кажется, я знаю, что это. Обморок. Снова. "Как же, чёрт побери, это не вовремя!" - последняя более ли менее адекватная мысль, которая меня посещает прежде, чем я валюсь на траву рядом со стадионом, и мой организм нажимает кнопку "выкл." для органов чувств.