if you have no home

Быть ангелом, хоть и падшим, временами довольно выгодно. Например, ты можешь отправиться в любую точку планеты под самым благовидным предлогом за весьма символическую плату — пять добрых дел. Также ты можешь получить в пользование неплохой домик в весьма живописном местечке. А ещё ты способен без труда вывезти из страны одну маленькую беглянку. В общем, в кои-то веки Чонин решил не пренебрегать своими льготами, а воспользоваться ими сполна. Благодаря этому они с Сучжон вот уже почти пять лет живут вдали от городской суеты, в деревянном домике у озера. Сучжон не вспоминает. Нет смысла вспоминать то, что никогда не забывалось. Просто смирилась и живёт дальше, ведь реально есть ради чего. Восемнадцать лет… Кажется, что уже столько всего прожито, столько всего сделано, столько всяких мелочей растворились в песках Времени. Но самое ужасное, что прожить, сделать и потерять предстоит гораздо больше. Сучжон боится, что когда будет совсем уже древней старушкой, она, обернувшись назад, разглядывая свою жизнь как чудной комикс, поймёт, что всё было впустую, и на самом деле она не сделала ничего, чтобы оставить свой отпечаток, если не в истории, то хотя бы в людских сердцах… Но это будет ещё совсем не скоро. А пока в ней кипит кровь, и нужно скорее бежать, спасать, успокаивать и помогать. Нужно спешить! Ведь так много стран, городов и живущих в них людей не изведано. Чонин наблюдает за своей малышкой с тёплой, немного отцовской улыбкой. Сучжон удивительная (не настолько, конечно, как он, но тоже ничего). Местами суетлива, немного неуклюжа, по выходным наивна, а ещё готовит отменный яблочный пирог (если б Чонин не берёг фигуру, то питался бы только им). Их отношения довольно просты, но в тоже время запутаны, как лабиринт минотавра. Просто Чонин любит обниматься, а Сучжон нравится, когда её обнимают. Для неё он первый и единственный, с которым хочется так, чтобы раз и навсегда. Любовь Сучжон похожа на цветок, который только-только начал распускаться. — Оппа, а ангелы умеют любить? А как признаются в этом? — спрашивает она иногда у Чонина, а он, хитрец, всё время лишь загадочно улыбается, треплет по волосам и шепчет девчонке на ушко, что это секрет.

***

Солнечный свет вязким мёдом растекается по городу, озаряя улицы, машины, лица людей золотисто-рыжим светом. Сучжон со счастливой улыбкой наблюдает за тем, как прохожие жмурятся, прикрывают ладонью глаза, прячутся за стёкла солнцезащитных очков. У неё в руках большая связка воздушных шариков, у Чонина, который стоит на другой стороне улицы, — охапка роз. Они рисуют на лицах людей улыбки. Всем хмурым, злым и не выспавшимся Сучжон протягивает воздушный шарик и мягко говорит: «Улыбнись. У тебя всё получится». Чонин дарит женщинам и девочкам цветы, говоря, что они самые красивые на свете. Казалось бы, такая мелочь, но на лицах, как фонарики на фестивале фейерверков, зажигаются самые искренние улыбки. После того, как все шары розданы, Сучжон идёт на крышу одной из ближайших многоэтажек. Ей нравятся высота и чувство свободы, когда она, свесив ноги за край, любуется городом. Правда, в лесу, где они живут, небольшие проблемы с многоэтажками, поэтому для Сучжон каждый такой поход, как первый, вызывает детский восторг от собственной смелости и дикий выброс адреналина в кровь. На крыше светло, холодно и пусто. Сучжон подходит к самому краю, смотрит вниз с девятого этажа, не сдерживая счастливый смех. Город под ней — настоящая змея, извивается в дикой пляске, гипнотизируя известную только ему жертву. — Спасибо тебе за него. Спасибо, что я жива, — шепчет девчонка ветру, самому надёжному почтальону на свете. От любви к жизни у неё внутри порхают бабочки всех цветов радуги. — Что ты тут делаешь? Сучжон резко оборачивается и встречается глазами с непрошенным гостем — мальчишкой лет десяти. Хотя, наверное, лишняя здесь она. — Радуюсь, — отвечает Сучжон, несмело улыбаясь. — Обычно радуются в городе, в компании близких людей, а с крыш только прыгают. — Так ты пришёл прыгать? От слов Сучжон парнишка хмурится. — Только после тебя. У меня тут дела. — Ну, ладно, хорошо хоть так, — Сучжон безразлично пожимает плечами и отворачивается от своего угрюмого собеседника. Она достаёт из своей бездонной сумки, в недрах которой определённо спрятан портал в другое измерение, чёрный маркер и пишет своё имя на одном из кирпичей. Затем Сучжон ложится на холодный бетон, задирает рукав и принимается выводить на запястье контуры летящего в небе кита. — Что ты делаешь? — несмело спрашивает у неё парнишка. Сучжон задорно улыбается и беззаботно пожимает плечами, мол ничего особого, так, балуюсь. — А ты? Он смотрит на неё задумчиво, прикидывая в уме, заслуживает ли она доверия. — Только не смейся, иначе сам тебя скину. Пару месяцев назад я написал Богу письмо и теперь жду ответа. — Вот как, — задумчиво протянула Сучжон. — Я тоже когда-то писала Ему. — Да? И о чём ты просила? Сучжон задумчиво смотрит на то, как извивается под ногами город, ощущая, как повлажнели глаза. — Чтобы он вернул мне человека, которого забрал. Мальчишка подполз к ней поближе, пытаясь заглянуть в лицо, спрятанное за завесой ядовито-красных волос. — И что? Он ответил? — Ещё нет, — ответила Сучжон, грустно улыбнувшись, и потрепала мальчишку по волосам. … — Оппа, а ты видел Бога? Чонин, мирно читавший книгу, смотрит на неё с удивлением. Он вообще слабак по части серьёзных разговоров, ведь, что с него взять - балбес он и в Африке балбес, и совсем не важно, есть у него крылья или нет. Сучжон никогда не касалась темы религии, потому что не верила, что живёт с бывшим ангелом, а он никогда не стремился её переубедить. Они вместе делают мир чуточку добрее, так какая разница, думает она, что он ангел, или что они оба сумасшедшие? — Было дело, — уклончиво ответил Чонин, пытаясь предугадать исход этого разговора. — Сегодня я встретила на крыше мальчика, который написал Ему письмо и ждал ответа. Как думаешь, о чём он его просил? — Не знаю… Счастья, здоровья, богатства? Стандартный набор скучной и якобы счастливой жизни. — Я написала Ему кучу писем, когда погибли родители. И только сейчас задумалась: почему? Ведь в мире столько боли и страданий. Если Он есть, то почему ничего не сделает? Чонин отпивает из кружки остывший чай и пристально смотрит на девчонку — всё-таки она удивительная. — Бог видит всё, Сучжон. Вот только Он больше не верит в людей. Отчего-то эти слова ужасно ранят хрупкую, по-детски восприимчивую Сучжон. На мгновение Чонин видит её четырнадцатилетнюю, стоящую на самом краю. Она смотрит вниз и ничего не видит, потому что там и видеть-то нечего, тьма, густая и вязкая, как мазут, обступила со всех сторон и, если сделаешь один крошечный шаг, то затянет на самое дно. По щекам Сучжон стекает парочка слёз — у неё сердце болит за всё человечество. — Твоя душа соткана из звёзд, — тихо шепчет Чонин, обнимая её со спины. — Что? Ты о чём вообще? — Ты же спрашивала меня, как ангелы признаются в любви. Сучжон подвисает на мгновение, не до конца понимая смысл сказанного. — То есть, ты хочешь сказать, что ты… Договорить Сучжон не успевает, потому что Чонин накрывает её губы своими. Поцелуй с солоноватым привкусом показался ей самой прекрасной вещью на свете. Она думает, что все восемнадцать лет жила только ради этого момента. Сердце гремит, трепыхается в клетке из рёбер и, кажется, вот-вот вырвется из груди. Любовь Сучжон похожа на цветок, который только-только начал распускаться. Любовь Чонина похожа на бурную реку, что не иссякнет никогда. — Ага, — довольно говорит Чонин после, звонко чмокая её в нос. — Я тебя, а ты - меня. А теперь пошли пить чай, плакса.