Шасси самолета плавно проехались по полу-заснеженной посадочной полосе аэропорта «Емельяново». Моего родного города. Сегодня 28 декабря, вчера я сдала все экзамены и вернулась обратно в «1». К слову, вылетела я из неё полтора месяца назад не набрав по японской истории жалкого балла. Мне было абсолютно пофиг, но вот родителям, как оказалось, нет. И мне пригрозили тем, что мне не разрешат прилететь в родной Красноярск на зимнее каникулы, если я конечно не вернусь в «1». Пришлось выкручиваться. И вот сейчас, пройдё все нудные проверки документов, в том числе просто гигантскую очередь на паспортный контроль и получение багажа. Там я чуть не померла со смеху. Молодой парень, примерно одного возраста со мной, видимо заколебался ждать свой багаж и дурачась запрыгнул на бортики конвейера, и в тот момент, когда он хотел засунуть голову в резиновые шторки, откуда собственно и выезжал багаж, от туда вылезла чёрная от пыли и грязи голова грузчика в ярко-оранжевой жилетки с каской такого же цвета на голове. Испуганный вопль и свалившийся с конвейера парень заработал просто фантастический гогот. Было забавно.
На выходе облокотившись на высокий столик, которые обычно стоят в универских кафетериях, стоял мой старший брат, порядком спарившийся в своей тёплой куртке и замотанный в шарф по самый нос. За то время, что я его не видела он практически не изменился, только уже успел подстроится под несколько суровый, по сравнению с тёплым Токио, климат. Я всё ещё не до конца простила его за случай с Олегом, и он это хорошо понимал, однако не шибко из кожи вон лез, чтобы я его простила. Продуманный скотина, сам же знает, что прощу. Пока мы едем в такси, а это около получаса или часа езды, мы перекидывались словами только на японском, разговор был немного личным. Совсем «немного». Единственное, что он понял из всего: с Акаши я не общаюсь, в их жизнь с Аоки вообще не лезу, не с кем не бухаю, общаюсь только с Игараси. От себя он конечно добавил, что Олегу будет трудно меня перевоспитать, потому что я уже слишком сильно привыкла жить одна. И ничего уже изменить нельзя, ну это моё сугубо-личное мнение. Олег, наверняка, уже придумал себе целый план: «Как перевоспитать Сашу в приличную девушку».
— А где Олег? — брат только криво усмехнулся, тем самым показывая, на сколько это был глупый вопрос.
— В школе, где он ещё может быть? Забыла уже, какая у нас «добрая» администрация? — я невольно усмехнулась, понимая, что администрация в нашей школе и правда была не подарок, каким нормальным людям взбредёт ставить уроки 30 декабря?! — На твою радость, сегодня у них только классный час.
— Ага, а потом генеральная уборка, с которой слинять невозможно, ибо Галя не даст никому это сделать, — фыркнула я. Галина Викторовна, была весьма скандальной женщиной, достать могла кого угодно, лишь пообщавшись с человеком минут сорок. Всех на уши поднимет ради своего класса.
— Ну Галя тот ещё кадр — Вадим скривил лицо, она была его учительницей по математике, и ненавидела его из-за того, что знания его выше, чем у всего её класса, на тот момент. Думаю, понятно, почему в России у него с математикой до 10 класса было не очень по оценкам.
На улице было ещё темно, дисплей телефона показывал время: «8:25». Уроки, если мне не изменяет память, начинались пять минут назад. В него уже была вставлена моя старая симка, которая каким-то чудом всё ещё была активна. Город горел огнями. Все улицы были обвешены светодиодами, добавляя предпраздничной атмосферы. И я в этот момент впервые почувствовала себя по-настоящему спокойной и довольной.
— Я хочу придти в школу, — в пол голоса сказала я, после нескольких минут молчания. Брату было ко второй ленте*, хотя, даже если было бы к первой, он всё равно приехал меня забрать. Парень удивлённо уставился на меня, хотя его лица почти не было видно в полумраке машины, но гримаса удивления на его лице была чётко видна.
— Чего это на тебя нашло?
— Не знаю, захотелось что-то. Хоть посмотрю как наши изменились, — я пожала плечами, хотя думаю, что в пуховике этого было не заметно.
После этого мы молчим до самого дома, и времени у меня остаётся только для того, чтобы причесать свои патлы и надеть платье, которое я зачем-то взяла с собой. Максимально быстро сходила в душ и накрасилась. В итоге ровно в девять я стояла на проходной в школе, записываясь в журнале, потому что пропуск свой я потеряла (не смогла найти дома), а без него через турникет мне не пройти. Звонок дали, в тот момент, когда я повесила пуховик в гардеробе и направилась в лестничному пролёту, который вёл на второй этаж, где собственно и должны были быть кабинеты моего старого класса и класса Олега. И вот, дверь кабинета «2-07» открывается, скорее всего с пинка, и из него первая вываливается Ира. Она громко смеялась, повернув голову в строну класса, видимо с кем-то оживлённо общаясь. Потом её взгляд пал на меня, секундное замешательство, а потом типичный ор в стиле Иры: «Мать моя женщина!!! Санёк вернулась!!!» Её огромная туша, наверное килограмм так 60, налетела на меня, едва не сшибая с ног, и поднимая над землёй начала кружить. Все окружили меня, как какой-то экспонат в музеи, на наших мальчиков я смотрела едва ли не как харёк на слона. Все они вымахали под метр девяносто, а кто-то и под два. Они почти не изменились, только старше на вид стали, а по факту, мой старый «9М». Я проговорила со всеми до тех пор, пока классная руководительница не вышла из кабинета с охапкой ведёр, ярко-жёлтых тряпок, и несколькими баночками «Пемолюкса». Сперва она меня тоже едва ли признала, а потом сбагрив всё нашим мальчикам отправила их драить раздевалки в спортзале, вместе с дамами. С Еленой Дмитриевной я проговорила прилично, и она пожелав мне удачи пошла следить за нашими оболтусами. А дверь класса Олега всё ещё была закрыта, я пожала плечами, и попыталась открыть дверь. Она была закрыта, и очевидно на ключ, так как свет в маленькой щелочки между дверью и косяком, не горел. Спустившись вниз, я посмотрела в расписание кабинет и поняла, что я вряд ли ошиблась, чёрным по белому было написано «2-10». Там же я встретила свою милую младшую сестру, которая сказала, что Олега видела утром, когда пришла в школу, и что их класс вероятнее всего драит коридор на третьем этаже.
— Здрасте, Галина Викторовна! — я приторно улыбнулась, смотря на женщину уже не молодых лет, с пузом, как будто она съела детёныша слона, и плохо прокрашенными седыми корнями.
— Щербатюк, — протянула она таким тоном, от которого у меня по спине пробежал холодок, — Как твой брат, давно из своей Азии вернулись?
— Вадим ещё летом, на нефти-газ в СФУ поступил, а я вот, на каникулы прилетела, — ссорится с ней мне не хотелось. Хотя её глаза при упоминание Вадима и самого знаменитого факультета СФУ надо было видеть. Пять рублей, ей богу!
— Ясно, — сухо прокомментировала она, стараясь замаскировать свой шок, получалось не плохо, — Небось Абрмамова ищешь? — я просто кивнула, и так всё ясно, — Они моют стены около «3-17».
— Спасибо! — и едва ли не пулей полетела наверх, чудом помня где этот чёртов «3-17», который никто никогда не мог найти, ибо расположен он в самой жопе третьего этажа. Когда я поднялась на верх, то застала весьма неприятную моему глазу картину. Соня — бывшая Олега, которой в прошлый раз я врезала так, что она не ходила в школу неделю, лишь бы не показывать всем своё поражение. Вот и сейчас она стояла и разговаривала с Олегом, который с угрюмой миной тёр стену, наверное надеясь стереть несуществующею грязь. Они оба не сразу заметили меня, сначала это сделала блондинка, а потом у Олег. Вид у первой был как у перепуганного кролика, который уже знал, какая кара его постигнет. Злость закипала где-то внутри. Даже не злость, а дикое желание переломать ей все кости. Но я держалась, пока.
— Ну здравствуй, Софья, — я знала, что своё полное имя она ненавидит, — Видимо, прошлый урок ты не учла, -я не произвольно прохрустела костяшками пальцев. Плечи непроизвольно дёрнулись, словно я была готова вот-вот напасть. Как хищник, который готов сожрать свою цель. — Даю пять секунд, для того, чтобы ты ушла и больше к нему не подходила. В ином случае ты пересчитаешь подбородком все ступеньки с третьего по первый этаж. Время пошло. Пять, четыре, три…
На четвёртой секунде её белый хвост мелькнул в проёме двери, ведущей к лестнице.
— Когда ты приехала? — не особо дружелюбно отозвался парень, в принципе Олег никогда не отличался особой добротой к окружающим и даже ко мне. Я взглянула на дисплей и отчеканила холодным и раздраженным голосом:
— Два с половиной часа назад.
— Написать слабо было?
И тут я сорвалась, подлетев к парню я схватила его за волосы и заставила нагнутся к себе, впиваясь в его губы злым поцелуем. А он, как будто и хотел этого. Как будто специально меня спровоцировал. Его руки схватили меня под бёдра и вжали в стену, так что я всем телом чувствовала, как он скучал по мне. А я, на зло, провела рукой у него за ухом, зная, как это действует на него. С глухим рыком он дёрнул дверь женского туалета, который находился по левую сторону от меня, заталкивая меня туда, закрывая основную дверь на замок.
— Зараза, — простонала я, когда его зубы прикусили кожу шеи. Чертов собственник.
— Всё лучшее от тебя, — с усмешкой ответил он. Намекая на то, что всё ещё впереди.
***
Я стояла напротив могилы брата и матери, холодный вечерний ветер пробирал до костей. На холодном камне были выведены имена «Майя Аоки» и «Масуми Аоки». Моему брату было только 15. По телу пробегает судорога от того, что это мог сделать мой отец, но верить в это не хочется. Все пять лет я думала, что это действительно был несчастный случай, но теперь, когда я точно знаю, что их убили, то весь мир вокруг, словно рушится. А главное кто? Кто посмел убить членов моей семьи? Кто посмел убить моего брата?
— Из-за кого же вы гниёте в земле?
— Я знал, что найду тебя здесь. — голос этого человека мне не противен, но и особой нежности во мне, при виде этого родственника. Но, во мне течёт часть его крови.
— А я не знала, что Вы, отец, помните об этом дне, — едко отозвалась я, зная, что чревато разговаривать с ним в таком тоне. Отец тяжело вздыхает, даже такое проявление эмоций для него, редкость. И кладёт на могилы матери и Масуми по не большому свёртку цветов. Удивительно, что ты помнишь.
— Не язви, — холодно чеканит он, — Я не настолько был безразличен к твоей матери, чтобы не помнить, когда её день рождение.
Я усмехнулась. Моя мать родила Масуми в свой день рождение. Это было забавно. Двадцать седьмое декабря. Слова отца поражают меня. Едва ли не первое его откровение за столько лет. Я молчу, сказать мне ему нечего, да и не хочу.
— Всё ещё не веришь в то, что смерть Такеши случайность? — неожиданно спрашивает отец.
— Конечно. — я едва не говорю, что знаю о том, что и мои мать и брат погибли не сами. Ведь отец не должен знать о том, что я копаю под ту аварию.
— Думаешь, он умер из-за того, что знал о том, что авария была подстроена? — я замираю. Он знал? Знал, что я знаю?! — Не удивляйся. Ямагучи гений своего дела, но ему не хватает опыта.
— Мне рассказал не он, — холодно отвечаю я, смотря прямо в глаза отцу. В такие же, как и у меня. — Такеши оставил мне флешку, с распаролеными файлами из архива.
— Умно, но так же как и ты считал, что их убил я, — впервые за столько лет он говорит со мной искреннее, как и должно быть в настоящей семье. Меня это настораживает. Слишком это не похоже на человека, который является мне отцом.
— Я не считаю, что это Вы их убили, — мой голос меня не подводит, я не должна показывать свою слабость перед ним. Так меня воспитывали. — Тем не менее, я хочу знать, имя человека, из-за которого мама и брат гниют в земле.
— Ничего другого от тебя я и не ожидал, — его губы искажает холодная усмешка, говорящая о том, что он скорее всего знал с самого начала о мои намерениях. Может это чутьё или интуиция, но я уверена что ничего хорошего ждать не следует, отец редко когда говорит со мной лично. — Что же, думаю, ты имеешь право знать об этом.
Я замираю. Кажется, даже дыхание на мгновение остановилось. Имя человека, из-за которого погибла моя дорогая семья. Имя того, кто разрушил мою жизнь. Тот из-за, кого моя жизнь повернулась на 360 градусов.
Кто? Похоже, я произнесла это в слух.
— Ватанабэ Сай.
Сердце замерло, грудную клетку словно сдавили тески. От осознания, перехватило дыхание. Взгляд не произвольно пал на холодное надгробие с этим именем. Я догадывалась, даже будучи ребенком, что это человек ненавидит нашу семью. Но я не думала, что он решиться на такое спустя 14 лет членства в моей семье. Как низко, поступок не достойный даже такого гайдзина, как он.
— Всегда знала, что гайдзины, это вред для нашей семьи, со времен Куроен ничего не изменилось. — отчеканила я, смотря на надгробие матери. Её убил отец Такеши. Этот чёртов ублюдок. Ошибка моей тупой тётки. Ошибка сестры моего отца.
— Рад, что ты это понимаешь, — холодно бросил мужчина, прежде, чем уйти с кладбища. Нашарив в кармане пальто телефон, я набрала короткое сообщение Такео, о том, что он может больше не искать информацию, она нашла меня сама. Скупая слеза скатилась по щеке, разбиваясь о землю на тысячи частиц, так же как и моя душа, когда-то очень давно. Но я уже не тот ребёнок, какой была когда-то. На душе стало как-то легко, словно ничего на меня больше не давит.
«Ты победила» — голос Кицу еле слышно звучал в моей голове:
«Прощай…». Прощай.
Вечерний Токио привычно кипел жизнью. Возвращаться в свой дом в Токио не хотелось. Слишком много воспоминаний о детстве. Токио, город всегда вгоняющий меня в апатию. Чёртова ностальгия. Знакомые улицы, перекрёстки, проулки. Баскетбольные площадки. Я сворачиваю на перекрёстки и захожу в полу-тёмный проулок. То место, в которое я боялась возвращаться последние два года. То место, где я сломалась. Место, где меня предали. Заметив краем глаза движение я инстинктивно делаю шаг в сторону, прямо мне в руки попадает мяч. Несколько парней находящихся на
той самой площадке, замирают в ступоре. Мяч каким-то образом перелетел через оградительную сетку.
— Извини, ты в порядке? — на встречу мне выскакивает парень, явно беспокоясь о том, не сломала ли я себе ничего. А потом вдруг замирает. С виду, мой ровесник, может чуть старше, — Ты?! Я помню тебя!
Я цепенею. Такая фраза может вести только к одному. Однако прошло уже два года с того момента, как я перестала играть. Неужели меня кто-то помнит? Неужели?
— Эй парни! — озорно зазывает он своих друзей, — Тут у нас живая легенда!
— Да ладно? — скептически отвечает другой, — Баба?
— Последи за языком, — осуждающий продолжает первый. Меня окружило шесть человек, и все с интересом смотрели на меня, будто я и правда, живая легенда, — Она — Демон Молний!!!
— Да, Демон Молний, и что? — слова слетают с языка раньше, чем я рационально оцениваю ситуацию, — Я уже давно ушла из спорта. Не вижу смысла меня восхвалять.
— И правда, слова истиной женщины, — с наглой ухмылкой говорит самый высокий и на вид самый сильный игрок, — Женщинам не место в политике, спорте, бизнесе. Ваше место на кухне!
Его слова разжигают во мне искру гнева, он чем-то напоминает мне Эйкичи. Но у того ещё тогда хватило мозгов не перечить мне. Мяч, что всё ещё находится у меня в руках, и еле заметно перекладываю в правую руку. И когда самоуверенный громила хочет сказать что-то ещё и кидаю мяч прямо перед его лицом, а потом прыгнув захватываю мяч левой рукой, и обведя его оказываюсь за его спиной. Всё происходит чуть больше чем за секунду. Он стоит как статую несколько секунд, а потом поражённо смотрит прямо мне в глаза, пытаясь увидеть там хоть что-то. Напрасно. В первую очередь я наследница «AOKI—IC». За их спиной раздаётся громкий смех, баритон мне знаком. Слишком хорошо. Дайки.
— Если, это навыки человека, что пять месяцев назад сидел в инвалидной коляске, то буду не прочь сыграть с тобой, Аоки! — парень смеётся, на его губах играет улыбка, не оскал или усмешка, а именно улыбка. Он счастлив. И это видно. Я бы отказалась, но эта идея нравится мне. Я хочу дуэли с ним. Хочу уже давно.
— Когда и где? — отвечаю я, почти не думая. Это, возможно, мой последний шанс сразится с ним.
— Завтра в два часа, на этом же месте!
— Хорошо, — развернувшись спиной ко всем, я пошла вперёд, а вспомнив, что в моих руках мяч, я кинула его за спину, видимо, он попал кому-то в руки.
Я поднималась в наш с Акаши номер в одном из лучших отелей Токио. Мы с ним оба были здесь по делам семьи, главным образом из-за того, что сейчас нам обоим нужно находится в главных офисах наших фирм, из-за того, что ровно через два года, нам придётся официально принимать участие делах фирмы. Если, конечно, нашим отцам не придёт в голову идея о нашей эмансипации**.
— Как прошла встреча с отцом? — дежурно спрашивает Сей, сидя на диване, смотря в окно с панорамным видом на ночной Токио.
— Замечательно, — саркастично тяну я, — Особенно если забыть о том, что эта встреча прошла на кладбище. — Акаши усмехается, но продолжает слушать, — Отец узнал, что я копала под аварию, — парень напрягся, но вида особого не подал, — Хотя отец не был рад этому, он всё же сказал имя того, кто всё тогда устроил.
— И кто же?
— Ватанабэ Сай, отец Такеши.
— Ничего другого нельзя было ожидать от отброса, — я усмехаюсь, садясь рядом с парнем на диван и кладу голову ему на плечо. Кажется, даже засыпаю на несколько минут. Неважно. Сейчас, меня уже ничего не волнует. Я победила.
Победила…
***
Мы сидели у Олега дома и завернувшись в плед смотрели фильм. Татьяна Фёдоровна возилась с чем-то на кухне. Увидев меня, она расплакалась и начала извинятся за то. что они тогда устроили тот маскарад. Но я не винила её. В конечном итоге ей было намного тяжелее чем мне, смотреть на то, как её ребёнок лежит в коме, в крайне тяжёлом для жизни состоянии и каждый день приходя в больницу боясь услышать от врачей, что чудом выживший сын больше не проснётся. Я не винила её. Нет. Мне было жаль её.
— Я люблю тебя, — неожиданно для нас двоих сказала я, когда на плазменный экран выскочила заставка «СТС». Олег усмехнулся, но его зелёные глаза, горели нежностью.
— И я тебя.
Это мои самые лучшие каникулы…
