Под южной звездой

— Он не чудовище, милая, — шептал Валентин, баюкая плачущую Джослин в своих объятьях. — Он все еще твой сын, просто теперь... теперь немного другой, родная. Женщина посмотрела на него, как на умалишенного: — И какой же он теперь, Вал? Какой? Валентин аккуратно коснулся щеки жены, вытер ее слезы и ласково улыбнулся. — Я заключил сделку с Лилит. Ее кровь дала ему новую жизнь, позволила стать сильнее. — Ты превратил его в демона. Моргенштерн устало покачал головой. — Что ты, милая. Он совсем не демон, — говорил Валентин. — Я дал ему не только демонической крови, позволившей ему стать сильнее, но и ангельской, подарившей ему свет. Джонатан — невероятное создание, Джослин! Женщина отшатнулась от мужа и, всхлипнув, грустно произнесла: — Мне не нужен Бог, мне нужен мой сын. Валентин упал на колени и вновь потянулся к женщине. — Бог тоже когда-то был чьим-то сыном. ***** — В смысле пропустить тренировку? Кристофер Фрей! — сердито на меня глянув, крикнула Изабель. Она так глупо хмурила брови, что я чуть было не рассмеялся. — Да ладно тебе, всего одна дурацкая тренировка, — обняв ее за плечи, начал было упрашивать я. Она, скинув мою руку с себя, покачала головой, мол, нет, друг, так не пойдет. — Тебе понравится, — загадочно усмехнувшись, сказал я. Она недоверчиво прищурилась и, будучи явно заинтригованной, спросила: — И что же это может значить? — Разве было бы плохо прогуляться? Она улыбнулась и аккуратно положила учебники по рунологии на мой стол. — Неужто ты назначаешь мне свидание? — Может быть, — рассмеялся я. — А ты хотела бы? Изабель снова не сдержала улыбки. Она легко коснулась кончиками пальцев моей руки и пошла к бы выходу из моей комнаты, оставив после себя тихое: "Может быть". Долго ждать она себя не заставила. Уже через десять минут она стояла напротив моей комнаты, одетая точно как примитивная. Я даже подумывал пошутить на эту тему, но вовремя прикусил язык. Девушки нередко обижаются на глупые слова, даже если сказаны они не во зло. — И куда мы пойдем, мистер Фрэй? — галантно подав мне руку, осторожно поинтересовалась она. Я улыбнулся: — Сама все увидишь. Когда-то мы с Клэри проводили друг с другом очень много времени. Мама даже порою смеялась и говорила, что у нас одна душа на двоих. В чем-то я даже оставался с ней солидарным, мы действительно слишком сильно любили. Тогда, желая скрыть от всего мира, мы нашли одно укромное место в заброшенном парке. Клэри перестала туда приходить как только ей исполнилось четырнадцать лет, обосновывая это тем, что у нее больше нет времени на всякие глупости. Я же не соглашался с ней и решил, что если у нее нет времени, то оно найдется у меня. Когда мне становилось плохо или я не знал, как мне поступить, я приходил туда, на наше место, и сидел там часами, думая обо всем, о чем только можно. Когда Клэри пропала, я тоже перестал туда ходить. Мне казалось, будто она сидит где-то там, смотрит на меня со стороны и ожидает от меня каких-либо действий. А я до сих пор ни к чему не пришел и не смог найти ни единой зацепки, что смогла бы мне помочь разгадать тайну того несчастного вечера. Мы с Изабель шли по оживленной улице. Погода стояла знойная, не было на небе ни единого облачка. Солнце светило так ярко, как никогда прежде. К парку мы пришли только через час, от Института до него оказалось далековато. Но Иззи не жаловалась мне на зудящие ноги, хотя и шла на высоких каблуках. Солнце тогда уже начало садиться, и туман упал на на город. Найдя дырку в ржавом заборе, увитом зеленой лозой, я помог Изабель перелезть, а потом уже поспешил присоединиться к ней. Мы оказались среди высоких диких яблонь, ветви которых от изобилия плодов начали клониться к земле. Тут были и низкорослые кустарники, усыпанные мелкими ягодами. Птицы громко щебетали. — Красиво, — вздохнула Лайтвуд. — Ты не видела еще даже половины. Мы прошли сад и оказались на берегу чистого озера. Бережок был совсем небольшим, на нем стоял деревянный мост. Вот тут и начиналась настоящая красота: плачущая ива лениво опустила голову к земле. Ветер пускал рябь по глади озеро, пахло цветами. — Прекрасно, — вздохнула Изабель м, улыбнувшись, села на край моста. Она сняла туфли на каблуках, положила их позади себя и свесила ноги вниз. Я примостился рядом. — Раньше я здесь часто бывал с сестрой. — Понятно почему. Это место оно... — Живое, да? — закончил я, и она согласно закивала. Некоторое время мы молчали, а затем Изабель решила затронуть уже давно интересующую ее тему: — Расскажи мне, как она умерла. — В ту ночь мв решили пойти в клуб, отметить день рождение нашего общего друга. Я напился и чувствовал себя отвратно. Все, что я помню — это ее крик. Она звала на помощь, а я не пришел. Клэри пропала, и мы с матерью хоронили пустой гроб. Сказанное мною лишь отчасти было правдой, но и ложью, как такого, не являлось. Я не солгал, просто немного изменил действительность. — Ты винишь себя? — спросила Изабель. Я не ответил. — А твой отец? Что с ним? — Мой отец был чудовищем, Изабель, и когда он умер, я не плакал на его похоронах. Я не плачу по нему и сейчас. Я чувствовал, как она положила свою руку на мою. Ее пальцы были тонкими и холодными. — Не нужно меня жалеть. — Ты мне нравишься, — неожиданно даже для себя самой сказала Изабель. — Кристофер, ты очень необычный. Я думаю, ты найдешь то, что ищешь, что бы ты не искал. Я улыбнулся и повернулся к ней лицом. Аккуратно коснувшись ее щеки, я убрал пряди выбившийся из хвоста волос ей за ухо. Она на секунду прикрыла глаза, и тогда я потянулся к ней. Ее губы на вкус были, как земляничное варенье. А целоваться она умела так, как никто другой. Я осторожно притянул ее к себе за талию, и она поддалась. Смеркалось. Солнце уже почти ушло за горизонт. Плакучая ива все так же тянулась к берегу. Я наконец-то чувствовал себя счастливым. И все это время мне казалось, будто моя сестра смотрит на меня со стороны и смеется, утирая кровавые слезы. Она жива.