Антенки

- Состояние критическое, подготовьте реанимацию! - Есть! - Везите в реанимацию! Понадобится переливание, у него первая группа, резус-фактор отрицательный, скорей! Мэм, Вы мешаете, покиньте помещение! - Я врач! Позвольте… - Ожидайте в приемном отделении! Двери захлопнулись прямо перед носом.

Лондон, Великобритания, Draycott Hotel, 9.47

Сквозь тяжелые серые британские облака пробивались упорные солнечные лучики, с любопытством заглядывая почти в каждое окошко престижного лондонского отеля. Вот они шмыгнули в небольшой уютный номер на пятом этаже и принялись гоняться друг за другом по аккуратно заправленной постели. Хозяйка номера, очаровательная миниатюрная молодая женщина с удивительными голубыми глазами и копной рыжих волос, недовольно сморщила нос, когда солнечные лучики замелькали на ее щеках и стали слепить глаза. Она встала, злясь на яркий свет, и задернула плотные шторы. В комнате образовался мягкий полумрак. «Вот, совсем как в нашем подвале,» - подумала она, как вдруг вновь разозлилась, но уже на себя. «Ну вот еще! – мысленно возмутилась она. - Мало того, что этот чертов подвал уже становится всей моей жизнью, так я еще и в темноте сидеть собралась!». Она резким движением распахнула шторы, солнце ослепило ее. Молодая женщина сморщилась, но с какой-то бессмысленной детской упертостью продолжала смотреть в окно сквозь прищуренные глаза. «Если ему так нравится, пусть продолжает смотреть во Тьму, но почему эта липкая пучина должна затягивать и меня?» - думала она, щурясь от яркого солнца. Вдруг в дверь постучали. Молодая женщина поторопилась открыть. В глазах ее уже плясали цветные пятна, за что спасибо слепящему солнцу и ее внезапно взыгравшему желанию делать все назло, когда что-то не по ней. На пороге стоял высокий мужчина, излучавший позитив. Невооруженным взглядом было видно, что он в хорошем расположении духа. - Хей, Скалли, ты собираешься весь наш отпуск в четырех стенах просидеть? Женщина, все еще одолеваемая недовольством, закатила глаза. - Малдер, чего тебе опять? - Что значит «чего»? Хочу вытащить тебя на свет божий, раз уж Бюро пинками выгнало нас из подвала. - Будем искать истину в ледяных стенах Тауэра? – саркастично отозвалась Скалли, пропуская мужчину в номер. - Истина подождет пару дней, сейчас у меня миссия поважнее – показать тебе город, где прошли мои лучшие годы, - Малдер уселся на кровать и устремил взгляд на миниатюрную напарницу. - Не могу поверить, что слышу это от тебя. - Хватит болтать и бегом собираться, я покажу тебе места, которые ты не найдешь даже в самом большом путеводителе. - Несмотря на солнце, там такая слякоть, что я лучше посидела бы в отеле. Малдер издал неясный звук разочарования, что-то среднее между «о-о-о» и «у-у-у». - Скалли, ты меня удивляешь! Это же Великобритания, неужели ты рассчитывала на климат Лазурного берега, когда выбирала, куда поехать? Да и вообще, откуда такая боязнь нулевой температуры и ветра? Мы с тобой и не в таких условиях бывали, - мужчина потянулся, по-прежнему смотря на на Скалли. Та фыркнула, тлеющие угольки злости и чувства несправедливости, которые почему-то в их тесном кабинете не давали о себе знать, вдруг вторично вспыхнули. Дана постаралась взять себя в руки и с как всегда бесстрастным выражением лица ответила: - Знаешь ли, то была моя работа, - она скрестила руки на груди, - И, хоть я всегда оказывалась у черта на куличиках исключительно по твоей милости, я должна была терпеть и терпела. Но отдыхать я предпочитаю с комфортом. Малдер тяжело вздохнул и посмотрел на возвышающуюся перед ним Скалли, величественную в своем гневе, как Афина Паллада. - Ты не оставляешь мне выбора, напарник… Похоже, нам все же придется искать истину, - произнес он, беря с прикроватной тумбочки какой-то журнал – номера в отелях вечно ими напичканы – и, не дав стремительно закипающей женщине разразиться ругательствами, заявил. – Будем перебирать прессу! В бой! Звенящая тишина оглушала. Стрелки часов, которые, казалось, совсем остановились, показывали 04.20. Справа и слева – длинный коридор с белыми безжизненными стенами, угнетающими так же, как и эта невыносимая тишина. Единственным спасением от нее служили лишь изредка раздающиеся эхом шаги дежурной мед.сестры, перебирающей истории болезней. Скалли вечность (а может, минуту?) сидит в коридоре на маленькой допотопной кушетке у стены, не в силах пошевелиться. Хотелось обхватить колени руками, сжаться в комочек и разрыдаться, но она не могла даже слезинку проронить – просто не было сил. Окаменела, замерла, подобно статуе. Дана сидела, склонив голову, устремив невидящий взгляд на две смятые бумажные трубочки, которые держала в онемевших пальцах. - Малдер, я тебя ненавижу! – Скалли уронила рыжеволосую голову на глянцевую страницу журнала, раскрытого перед ней. Секунду назад она, лежа поперек кровати, подпирала щеку рукой, а сейчас не выдержала и уткнулась аккуратным носиком в очередную бесполезную статью. - Скалли, но ведь ты сама предпочла остаться в номере. К тому же, ты даже журнал выбрала сама, - мужчина состроил моську несправедливо оскорбленного. - Было бы из чего выбирать! Да и ты мне ни выбора, ни путей к отступлению не оставил! – она приподняла голову, смотря на него ненавидящим взглядом. - Я всего лишь сказал, что не уйду из твоего номера, пока мы все не прочитаем. - Не-ет, ты сказал, что будешь носиться по номеру и орать, и, зная тебя, я нисколько не сомневаюсь в правдивости твоих слов. - Не было ничего такого! Я, что, чокнутый, по-твоему? - Да! Чертов чудик, настоящий пришелец! – она вновь уткнулась лицом в журнал и пробубнила. – Почему я вынуждена не только работать, но и отдыхать с таким, как ты?! С минуту они молчали, и женщина уже начала думать, что ненамеренно обидела напарника, как вдруг он объявил: - А ты скучная зануда, как все земляне. Скалли повернула голову, чтоб видеть его, по-прежнему лежа плашмя поперек кровати. Малдер с сосредоточенным видом вырвал два листа из журнала, покоящегося у него на коленях (мужчина сидел у изголовья кровати) и принялся что-то из них мастерить. - Решил заняться оригами? Ответа не последовало, Малдер продолжал сминать бумагу. Скалли овладело любопытство, она приподнялась на локте, наблюдая за его действиями. Результатом «Мастер-класса-от-Чудика-Малдера» стали две кривые палочки. Одна коричневая – на листе, вероятно, была реклама шампуня – а другая бирюзовая с зелеными фрагментами – статья о том самом Лазурном береге, климат которого наверняка пришелся бы Скалли по вкусу. Малдер приставил эти палочки к макушке, будто это были антенки. Он одновременно умильно, но в то же время настолько глупо выглядел с все тем же серьезным лицом, с которым эти же антенки мастерил, что гнев, скрываемый Скалли, исчез без следа, а она этого даже не заметила. Женщина не сдержала улыбки. - Ты бабочка? - Глупая! – вырвалось у Малдера. – Земля, Земля, прием, я марсианин! - На Марсе нет жизни, - вставила молодая женщина, но это главную головную боль ФБР не остановило. - Вы думаете так, потому что не смогли выйти на контакт! Земля, прием, я прибыл исправить это, дать вам новый шанс, установив контакт с очаровательной, но невероятно занудной землянкой! - Прекрати это ребячество, - Скалли тихо рассмеялась. Малдер замолчал, в его взгляде, устремленном на напарницу, мелькнула с удивлением замеченная Данной нежность. - Ты была бы очень красивой марсианкой. Она закатила глаза. - Не веришь? – Малдер встал. – Иди сюда, я докажу. Он потянул упирающуюся Скалли на себя. - Малдер, отстань! - А ну иди сюда! После непродолжительной борьбы она сдалась и нехотя повиновалась. Мужчина подвел ее к зеркалу и приставил «антенки» к ее макушке. - Вот, сама взгляни. Скалли долго смотрела на свое отражение, ее лицо не выражало никаких эмоций. Малдер ждал, но вскоре не выдержал. - Держи, занудная землянка, - он вложил ей в руку бумажные трубочки. – Пусть связь между нами будет хотя бы через них, а то твое занудство глушит любые другие сигналы. Пока они с тобой, с тобой буду и я. Молодая женщина тогда вторично тихо рассмеялась, ничего не ответив. Она столько лет в глубине души злилась на Малдера за то, что он вел ее за собой во тьму, и только сейчас смогла понять, что именно он вытягивал ее из беспросветного мрака, в котором она так долго захлебывалась. Так долго, что успела привыкнуть к слипающимся легким, научилась выхватывать где-то крупицы воздуха. В темноте глаза постепенно закрываются, отвыкают от света, и потом со временем теряют способность видеть. Становятся ненужными, закрываются, чтоб уже никогда не открыться. Но Малдер не дал этому случиться с ней, тянул ее за собой. Вырваться из тьмы ой как непросто, она обволакивает, хлюпающая липкая субстанция затягивает обратно в пучину. В зажмуренные глаза бьет свет. Никто не говорил, что будет просто. Да, слишком ярко, да, во мраке привычнее, но нужно бороться. Со временем глаза привыкнут, свет не будет жечь, а станет мягким и теплым. Но она и не пыталась, а только всеми силами отворачивалась. Полумрак их подвала – лишь оболочка, за которой этот мягкий свет и скрывается. А она поняла это только сейчас, когда тот, кто вел ее, ослепшую, крепко держа ее за руку, может умереть в любую минуту на операционном столе. Сейчас он, как никогда, близок к смерти. Скалли трепетно сжала в пальцах «антенки», будто тем самым цеплялась за жизнь Малдера. Она отчетливо слышала голос разума, который шептал ей, что две смятые бумажки не спасут ее напарнику жизнь. Она знала это и не создавала напрасных иллюзий. Но перед глазами стояла его добродушная улыбка, а в ушах звучал шутливый тон слов, сказанных им полгода назад в номере лондонского отеля: «Пока они с тобой, с тобой буду и я».